Всё началось с невинной просьбы. Ну, почти невинной.
— Леночка, солнышко, — свекровь Валентина Петровна улыбалась так широко, что было видно все её коронки, — тебе ведь не трудно Иришку у себя прописать? Ей для работы нужно. Формальность, понимаешь?
Лена понимала. Понимала, что когда свекровь называет её "солнышком", жди подвоха. Но муж смотрел так умоляюще, а сестра его, Ирина, стояла в стороне с таким страдальческим видом, будто её уже неделю не кормили.
— Ну... в принципе... — начала Лена.
— Вот и прекрасно! — свекровь хлопнула в ладоши. — Ты у нас такая понимающая! Не то что некоторые невестки, которые из-за ерунды скандалы устраивают.
Манипуляция уровня «мастер спорта», — подумала Лена, но промолчала.
Через две недели документы были оформлены. Ирина прописана. Валентина Петровна испекла пирог "в знак благодарности". Всё было тихо и мирно.
Слишком тихо.
А потом начался ад.
В субботу утром в дверь позвонили. Лена открыла и обомлела. На пороге стояла Ирина. С двумя огромными чемоданами. И коробками. И пакетами. И таким видом, будто она приехала не в гости, а переехала на житьё с полным своим багажом.
— Привет, Леночка! — Ирина протиснулась в прихожую вместе с первым чемоданом. — Мама сказала, что ты не против, если я пока поживу у вас. Ну, раз я тут прописана, то имею полное право, логично же?
— Логично?! — голос Лены взлетел на октаву выше. — Какая логика?!
— Андрюш! — Ирина позвала брата, игнорируя вопрос. — Помоги с вещами!
Муж вышел из комнаты, почесывая затылок. Его лицо выражало вселенскую растерянность и желание провалиться сквозь землю.
— Лен, я не знал... — начал он.
— Ты НЕ ЗНАЛ?! — Лена почувствовала, как внутри неё просыпается дракон. Маленький, но очень злой. — Твоя сестра приехала ЖИТЬ, а ты не знал?!
— Мама сказала, что вы договорились...
— ДОГОВОРИЛИСЬ?!
В этот момент зазвонил телефон. Свекровь. Конечно же.
— Леночка, солнышко, — голос Валентины Петровны источал мёд, — Иришка приехала? Ты же понимаешь, у неё сейчас трудный период. Развод, съемная квартира дорогая... А вы семья! Семья должна помогать!
— Валентина Петровна, — Лена говорила медленно, по слогам, чтобы не сорваться на крик, — когда я соглашалась на прописку, речь шла о ПРОПИСКЕ. Не о подселении жильца!
— Ну что ты так... Это ненадолго! Месяца на три-четыре...
— ТРИ-ЧЕТЫРЕ МЕСЯЦА?!
— Или полгода. Может, год. Пока Иришка на ноги не встанет.
Лена отключила телефон. Её руки дрожали. Ирина уже успела занести все вещи и теперь деловито устраивалась в гостиной.
— Диван раскладывается? Отлично. А холодильник у вас вместительный, я продукты привезла...
— Ира, — Лена подошла к золовке, — собирай вещи.
— Что? — Ирина подняла на неё удивлённые глаза.
— Собирай. Вещи. Сейчас же.
— Но мама сказала...
— Мне плевать, что сказала твоя мама, — голос Лены был тих, но в нём звучала сталь. — У тебя есть два варианта. Первый: ты собираешь свои чемоданы и уезжаешь. Второй: я вызываю полицию, и они помогут тебе собрать чемоданы.
— Андрей! — Ирина повернулась к брату. — Ты слышишь, что она говорит?!
Андрей стоял посреди комнаты. Он смотрел то на сестру, то на жену. Его лицо выражало муки выбора.
— Андрюша, — Лена посмотрела на мужа, — ты сейчас должен определиться. Либо твоя семья — это я. Либо твоя семья — это мама с сестрой. И если второе, то тогда ты съезжаешь вместе с сестрой . Так как квартира в моей собственности. Думай .
Тишина была такой плотной, что её можно было резать ножом.
— Ир, — Андрей вздохнул, — собирайся.
— ЧТО?! Ты на её стороне?!
— Я на стороне здравого смысла. Лена права. Никто не спросил у неё разрешения.
— А прописка?!
— Прописка — это штамп в паспорте, — отрезала Лена. — А не ключи от моего дома. Понятно?
Через час Ирина уехала. В слезах, в истерике, обещая пожаловаться маме и "вообще всем рассказать, какая ты стерва".
Телефон разрывался от звонков свекрови. Лена отклонила вызов и заблокировала номер.
— Она меня возненавидит, — тихо сказал Андрей.
— Переживёт, — Лена налила себе вина. — А вот наш брак мог бы и не пережить.
— Я правда не знал...
— Знаешь, что самое смешное? — Ленаустало улыбнулась. — Они думали, что раз я тихая и вежливая, значит, можно вытирать об меня ноги. Что я проглочу всё.
Вечером Андрей поехал к матери. Вернулся мрачный.
— Мама сказала, что ты разрушаешь семью.
— Нет, — Лена покачала головой. — Я как раз её сохраняю. НАШУ семью. Семья— это мы с тобой. А мама и сестра — это твои родственники. И если они не понимают границ, учить их буду я.
На следующий день Лена пошла в паспортный стол. Выписать Ирину оказалось сложнее, чем прописать, но реально.
А ещё через неделю свекровь всё-таки дозвонилась. С чужого номера.
— Ты бессердечная эгоистка! — кричала она в трубку.
— Валентина Петровна, — Лена была спокойна, как удав, — когда вы в следующий раз захотите меня обмануть, подумайте дважды. Потому что я злопамятная. И прощать второй раз не буду.
— Как ты смеешь...
— Смею. И знаете что? В следующий раз, когда вам что-то понадобится, даже не звоните. Ответ будет "нет". Всегда и на всё. До свидания.
Она повесила трубку и выдохнула.
Андрей обнял её со спины.
— Ты знаешь, я никогда не видел, чтобы кто-то так разговаривал с моей мамой.
— Привыкай, — усмехнулась Лена. — Теперь это будет происходить регулярно.
— Ты страшная, когда злишься.
— Я не злюсь. Я просто перестала быть удобной.
И это была правда. Потому что быть хорошей для всех — значит быть плохой для себя. А Лена больше не собиралась платить такую цену за чужое одобрение.
Особенно если это одобрение свекрови.
Мораль сей басни такова: прописка — это не согласие на подселение. А доброта без границ — это не доброта, а слабость. И свекрови это знать полезно.