Парадокс бессилия всемогущества
Представим с вами 1917 год, март, еще холодно. Царский вагон стоит на станции Псков. В этом вагоне в итоге за несколько часов рухнула российская монархия, которой было уже не одно столетие. Николай II, которого считали чуть ли не хозяином всей Руси, подписывает отказ от престола не в пользу сына, а в пользу брата. Почему так? Почему в этот момент рядом с ним не было никого, кто бы его поддержал? Ни охраны, ни министров, ни родственников. Вся эта мощная система власти развалилась в момент, причем почти без всяких столкновений в столице.
Странность Февральской революции в том, что ее устроили не простые люди, а те, кто был у власти. Элита – генералы, знать, депутаты – просто бросили своего царя. Они буквально заставили его уйти. Как так получилось? Как царь, у которого было столько власти, смог за 20 лет сделать так, что от него отвернулись все, кто должен был его защищать? Не будем говорить, что Николай был просто слабым человеком – это слишком простое объяснение. Тут дело в том, что царская власть не обращала внимания на то, как меняется страна, и новые политические силы выступили против нее. Сейчас мы посмотрим, как все это привело к тому вагону в Пскове. Готовы?
ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ: ДОРОГА К ОДИНОЧЕСТВУ – ЧЕТЫРЕ ШАГА К ФЕВРАЛЮ
Блок 1: Земства: Как оттолкнуть "соль земли русской"
Знаете, в чем была главная сила Российской империи после отмены крепостного права? Не в бюрократии, и уж точно не в охранке. Её каркасом стали земства – те самые местные самоуправления из дворян, врачей, учителей и купцов. Это были люди, которые на свои средства и с энтузиазмом строили больницы, школы, мосты и зернохранилища. По сути, они создавали на местах ту самую современную Россию, о которой говорили в столичных салонах. К 1900 году земства тратили на народное образование в 3,5 раза больше, чем казна Министерства просвещения! Цифра поразительная, правда?
Но что сделала центральная власть, особенно при Николае II? Правильно, она видела в этой активности угрозу. Любая инициатива "снизу" воспринималась как покушение на прерогативы самодержца. Земские собрания могли обсуждать навоз, но не политику. Их ходатайства о расширении прав регулярно клались под сукно. Своего рода это было "политикой бюрократического удушения".
Итог закономерен. Обиженные, но не сломленные земские деятели (а это самые уважаемые люди на местах) стали кадровым резервом для либеральной оппозиции. Из этой среды вышли будущие лидеры Временного правительства – князь Георгий Львов, Александр Гучков. Государство собственными руками взрастило своих могильщиков.
Блок 2: Дума: Игра в одни ворота или почему компромисс провалился
Революция 1905 года заставила царя пойти на уступки. Появилась Государственная Дума – первый в истории России реальный парламент. Казалось бы, вот он, шанс! Место, где можно услышать страну и найти союзников. Но Николай II смотрел на Думу как на досадную формальность, "говорильню", которую нужно максимально обескровить.
Первая, слишком радикальная Дума, была разогнана через 72 дня. Вторую постигла та же участь. А вот Третья Дума (1907-1912), избранная по новому, крайне недемократическому избирательному закону, стала, наконец, послушной. В ней преобладали правые и умеренные октябристы.
И что же? Получив лояльный орган, власть попросту перестала его замечать. Депутатам дали возможность обсуждать бюджет, но их голос по ключевым вопросам, по типу той же аграрной реформе Столыпина, игнорировали. Получился некий абсурд, когда парламент есть, но влияния на политику нет.
А кульминацией этого презрения стал феномен Распутина. Для думских политиков, от кадетов до монархистов, влияние "старца" было не сплетней, а символом полной деградации верховной власти, когда еще шла Первая мировая война. Когда в ноябре 1916 года лидер кадетов Павел Милюков с трибуны Думы, обращаясь к правительству, раз за разом вопрошал: "Что это – глупость или измена?" – он бил не по министрам, а по трону. Это была публичная моральная казнь монархии её же собственным, пусть и урезанным, парламентом. Доверие было растоптано окончательно.
Блок 3: Армия и Семья: Когда отступают даже свои
К 1914 году у трона, казалось, оставались две священные опоры: Армия и Императорская Фамилия. Но и здесь Николай II умудрился расшатать и эти столпы.
Возьмём армию. Назначения на ключевые посты часто делались по принципу личной преданности, а не компетентности. Хрестоматийный пример – военный министр Владимир Сухомлинов.
Блестящий царедворец, он уверял, что армия готова к войне "как никогда". Реальность оказалась кошмаром: уже к 1915 году фронт столкнулся со "снарядным голодом", нехваткой винтовок и медикаментов. А в августе 1915-го царь совершил роковую ошибку, возглавив Ставку Верховного главнокомандования. Теперь все военные неудачи и чудовищные потери (к февралю 1917-го это около 1.7 млн убитых и 5 млн раненых и пленных) персонифицировались лично с ним. Солдатская молва и офицерские разговоры всё чаще связывали беды с "безвольным царём и его немецкой женой".
Что же до семьи... Здесь произошла настоящая драма. Великие князья, видя растущую катастрофу и влияние Распутина, пытались взывать к разуму императора. Их ответом было холодное отчуждение. Убийство Распутина в декабре 1916 года, организованное князем Феликсом Юсуповым (мужем императорской племянницы) и великим князем Дмитрием Павловичем, было отчаянным жестом, когда элита решила спасать монархию от самого монарха. Разрыв между царём и его естественным окружением стал пропастью.
Блок 4: Февраль 1917: Молчание ягнят и приговор генералов
Февральские волнения в Петрограде из-за перебоев с хлебом стали детонатором. Но взорвалась бомба, собранная годами. Удивительно не то, что взбунтовались рабочие и солдаты запасных полков, а то, как на это отреагировала вся верхушка.
Генералитет, этот столп трона, не стал его защищать. Напротив, когда царь, находясь в Ставке, приказал двинуть надёжные части на Петроград, начальник штаба Ставки генерал Михаил Алексеев фактически саботировал приказ, а командующий Северным фронтом генерал Николай Рузский стал главным переговорщиком, убеждая Николая отречься. Алексеев тогда же организовал телеграфный опрос всех командующих фронтами и флотами. Их вердикт, отправленный царю 2 марта, был единодушен: во имя победы в войне и спасения страны, необходимо отречение. Это был холодный, государственный расчёт высшего офицерства, разуверившегося в своём Верховном главнокомандующем.
А что же политическая элита? Временный комитет Государственной думы под руководством Михаила Родзянко мгновенно заявил о взятии власти. Монархические фракции в Думе не произнесли ни слова в защиту царя. Почему? Потому что за два десятилетия Николай II так и не создал себе политической "партии", не воспитал силу, которая бы боролась за трон в момент кризиса. Самодержавие оказалось зданием без несущих стен. Его поддерживала лишь инерция, а когда толчок стал сильнее, то оно рухнуло почти беззвучно. 2 марта 1917 года в псковском вагоне царь подписал отречение. Его просьба о прощании с армией была проигнорирована новыми властями. Последний "хозяин земли русской" уезжал в Царское Село уже просто полковником Романовым.
Уроки одинокого вагона
Итак, что же мы имеем в итоге? Февраль 1917 года – это не заговор кучки злодеев и не слепая стихия народного бунта. Это классический кризис верхов, когда правящий класс в экстремальных условиях понимает, что "так дальше жить нельзя", и жертвует верховным арбитром в тщетной надежде спасти систему. Николай II к этому моменту уже давно не был "хозяином земли русской". Он стал, если угодно, главным менеджером, который потерял доверие акционеров в лице: генералов, аристократов, думцев и промышленников.
Трагедия последнего императора – это трагедия человека, искренне любившего Россию, но так и не понявшего, что она изменилась. Он пытался править страной ХХ века методами и в понятиях века XVII. В условиях модернизации, роста гражданского общества и мировой войны самодержавие могло выжить только через гибкость и интеграцию новых элит в реальное управление. Но вместо поиска союзников власть последовательно маргинализировала их: земцев, депутатов, прогрессивных бюрократов, даже собственную семью. В результате, когда грянул гром, не нашлось ни одной влиятельной группы, которая встала бы на защиту трона. Его не свергли, от него отвернулись.
Это горький, но фундаментальный урок истории, что любая власть, даже самая, казалось бы, незыблемая, держится не только на силе, но и на согласии управляемого ею общества, особенно его наиболее активной и образованной части. Когда это согласие исчезает, а вместо него приходит молчаливая или открытая оппозиция, трон превращается в зыбкую декорацию. И однажды в холодном вагоне под Псковом приходится брать в руки карандаш, чтобы подписать себе политический, а вскоре и жизненный смертный приговор.
Можно ли было избежать этого? История, как известно, не знает сослагательного наклонения. Но очевидно, что альтернативой была бы не цепляние за архаичные догмы, а смелая и последовательная трансформация монархии в конституционную, с опорой на национально мыслящие элиты. Увы, этот шанс был безвозвратно упущен. А дальше была дорога в Ипатьевский дом...
Что вы думаете? Могла ли иная политика царя спасти империю? Или кризис был слишком глубок? Пишите в комментариях, обсудим.
Если труд пришелся вам по душе – ставьте лайк! А если хотите развить мысль, поделиться фактом или просто высказать мнение – комментарии в вашем распоряжении! Огромное спасибо всем, кто помогает каналу расти по кнопке "Поддержать автора"!
Также на канале можете ознакомиться с другими статьями, которые вам могут быть интересны:
- Почему в июне 1962-го "государство рабочих" отдало приказ стрелять на поражение в своих же рабочих в Новочеркасске?
- "Финансовый вассал" или "спасение"? 3 страны (Панама, Эквадор, Зимбабве) и 3 разных примера