Утро выходного дня начиналось с привычного звука — размеренного, методичного капания воды. Кап. Кап. Кап. В однокомнатной квартире Раисы Петровны этот звук стал таким же неотъемлемым, как тиканье настенных часов.
Под кухонной раковиной стояло пластиковое ведро из-под краски — белое, с засохшими потёками по бокам. Саша машинально подложил под него ещё одну тряпку, серую от времени и влаги. Его движения были автоматическими, отработанными за годы визитов к матери.
Вика присела на корточки рядом с мужем и поморщилась. Запах сырости бил в нос — тяжёлый, затхлый, въедливый. Линолеум вокруг ведра вздулся пузырями, края отклеились и загнулись, обнажая почерневшую от плесени основу.
— Мам, давно так течёт? — спросил Саша, выпрямляясь.
Раиса Петровна тяжело вздохнула, опираясь на спинку стула. На ней был выцветший халат в мелкий цветочек, тапочки с продавленными задниками.
— Да уж месяца три, если не больше. Я уже привыкла жить как в коммуналке... — она развела руками, и в этом жесте читалась вся безысходность её положения.
***
Раисе Петровне Кулагиной было шестьдесят шесть лет. Вдова уже десять лет, бывшая бухгалтерша мебельной фабрики, она доживала свой век в панельной пятиэтажке на окраине города. Квартира досталась ей после смерти мужа — единственное, что осталось от прежней жизни.
Саша с Викой приезжали к ней раз в две недели. Сами они снимали небольшую однушку в новостройке, откладывая каждый рубль на мечту — подержанный, но надёжный автомобиль. Вика работала администратором в медицинском центре, Саша — менеджером в строительной компании. Жили скромно, но с планами на будущее.
За чаем с магазинными пряниками Раиса Петровна начала свой привычный монолог. Голос её дрожал то ли от волнения, то ли от старческой слабости.
— Вы посмотрите, что в ванной творится, — она повела их в маленькую комнатку, где от стены отходила треснувшая плитка, обнажая серую штукатурку. — А унитаз? Бачок еле держится, того и гляди обвалится. И это ещё не всё...
Она водила их по квартире, показывая каждую трещину, каждое пятно плесени, каждый дефект. Рассказывала про мастеров, которые заламывают космические цены, про управляющую компанию, которая отказывается делать капитальный ремонт.
— Пенсия, сами знаете, какая... Тает в руках, только на лекарства и еду хватает. А тут такое... — Раиса Петровна присела на диван, сложив руки на коленях. — Мастер приходил, посмотрел. Говорит, тысяч сто сорок-сто шестьдесят надо. У меня есть немного отложено, тысяч сорок, но где остальное взять?
Саша переглянулся с женой. В его глазах читалась боль за мать, желание помочь.
— Мам, мы дадим сто тысяч. Как раз на днях премию получу, — сказал он, не глядя на Вику.
Вика сжала губы, но промолчала. Только вечером, дома, она достала из шкафа конверт с их накоплениями. Пересчитала купюры — сто двадцать три тысячи. Больше года копили. Пальцы дрожали, когда она отсчитывала сотню. В груди поселилась тревога, липкая и неприятная.
***
Прошло три недели. Деньги передали ещё в первый понедельник после того разговора. Раиса Петровна расплакалась от благодарности, обещала начать ремонт немедленно.
Но когда Саша позвонил узнать, как идут дела, мать неожиданно заявила:
— Знаешь, сынок, я тут подумала... Лучше до осени подождать. Сейчас лето, все мастера на дачах работают, цены задирают. Да и жара такая, в квартире духота. Осенью удобнее будет.
Саша не стал настаивать. Матери виднее, решил он.
— А мастера... Ой, не говори! — Раиса Петровна всплеснула руками при следующей встрече. — Один пришёл, посмотрел, такую сумму заломил — в два раза больше! Другой вообще пьяный явился. Сейчас все обманывают, особенно пенсионеров. Подожду, когда Галина Ивановна своего проверенного найдёт.
Вика слушала и кивала, но что-то внутри неё напряглось. Через неделю, когда они снова приехали с продуктами, Раиса Петровна встретила их в новой куртке — лёгкой, ветровке приятного бирюзового цвета.
— Мам, новая вещь? — спросил Саша мимоходом.
— Да на распродаже взяла, за копейки совсем! — отмахнулась она, но Вика заметила этикетку, торчащую из-под воротника. Магазин был не из дешёвых.
В следующий визит Раиса Петровна с гордостью продемонстрировала крем для лица:
— Смотрите, какую штуку купила! Фармацевт посоветовала, говорит, морщины разглаживает. Дорогой, конечно, но что не сделаешь для здоровья кожи в моём возрасте!
А ещё через неделю на столе лежал новенький смартфон в блестящем чехле.
— Старый совсем барахлить начал, — пояснила Раиса Петровна. — Этот в кредит взяла, по тысяче в месяц всего.
Вечером дома Вика мыла посуду, глядя в окно. В голове крутились цифры: куртка — минимум пять тысяч, крем — три, телефон — пятнадцать-двадцать.
«Если нет денег на трубы — откуда деньги на это?» — думала она, вытирая тарелки. — «Может, я ошибаюсь? Может, это действительно распродажи, подарки, скидки?»
Она хотела верить в порядочность свекрови. Очень хотела. Но тревожный червячок сомнения уже поселился в груди и точил её изнутри.
***
Звонок раздался в субботу утром. Вика готовила завтрак, когда телефон Саши завибрировал на столе. На экране высветилось «Мама». Он включил громкую связь, продолжая читать новости на планшете.
— Сашенька, сынок! — голос Раисы Петровны звучал непривычно бодро, почти молодо. — У меня такая новость! Представляешь, я в Турцию лечу!
Саша поднял голову от экрана. Вика застыла с лопаткой в руке.
— Куда летишь? — переспросил он, словно ослышался.
— В Турцию, в Анталию! Путёвка удачная подвернулась, по знакомству. Галина Ивановна, помнишь её, из поликлиники? Так вот, у неё дочь в турагентстве работает, скидку огромную сделала. Я уже чемодан собираю, завтра утром вылет!
Вика медленно опустила лопатку на плиту. Яичница начала подгорать, но она не замечала.
— Мам, а как же... — Саша запнулся. — А деньги на ремонт?
В трубке повисла короткая пауза.
— Ну что вы, я же немного отложила на чёрный день. А какой чёрный день в мои годы? Жить надо сейчас, пока ноги ходят. Ремонт никуда не убежит.
— Немного отложила? — голос Вики прозвучал резко. — Раиса Петровна, а наши сто тысяч где?
— Виктория, ну что ты так... Деньги целы, никуда не делись. Просто я подумала, что здоровье важнее. Море, солнце, это же лечение своего рода. Спина совсем замучила, может, полегчает...
— Нас использовали, — Вика выключила плиту и вышла из кухни.
Саша остался один с телефоном в руках. Мать продолжала щебетать про отель, про «всё включено», про экскурсии. Он слушал, но не слышал. В голове билась одна мысль: как она могла?
— Мам, я перезвоню, — сказал он и сбросил вызов.
В спальне Вика сидела на кровати, уткнувшись в телефон.
— Не начинай, — попросил Саша. — Может, ей действительно нужно было...
— Что? Съездить в Турцию за наш счёт? — Вика подняла на него глаза. — Саша, открой глаза! Твоя мать соврала нам. Взяла деньги на ремонт и потратила на отпуск.
— Она не совсем соврала. Ремонт действительно нужен...
— И что? Это даёт ей право? Мы год копили! Год! Отказывали себе во всём!
Телефон Вики пискнул. Сообщение в семейном чате. Фотография: Раиса Петровна на фоне моря, в новом ярко-розовом купальнике, с коктейлем в руке. Подпись: «Привет из райского уголка! Как же хорошо жить!»
Вика молча показала экран мужу. Саша отвернулся.
***
Раиса Петровна вернулась через десять дней загорелая и помолодевшая. Встреча состоялась в её квартире — той самой, где под раковиной всё ещё стояло ведро.
— Смотрите, что привезла! — она выкладывала на стол восточные сладости, магнитики, дешёвые сувениры. — Это вам, это соседке, это Галине Ивановне...
— Сколько стоила путёвка? — прервала её Вика.
Раиса Петровна замерла с коробкой рахат-лукума в руках.
— Ну... недорого. По знакомству же.
— Сколько? — повторила Вика.
— Семьдесят восемь тысяч. Но это всё включено было!
— А свои накопления? Те самые сорок тысяч?
Раиса Петровна поставила коробку на стол, села.
— Двадцать пять было. Я немного приукрасила, чтобы вы не подумали...
— Что ты нас обманываешь? — закончил Саша. Его голос звучал холодно, отстранённо.
Мать подняла на него глаза.
— Вы дали — значит, деньги мои. Я же ваша мать, не чужая!
В комнате повисла тишина. Только капала вода в ведро. Кап. Кап. Кап.
***
Прорвало в январе, в самые лютые морозы. Звонок раздался в три часа ночи. Саша взял трубку, ещё не проснувшись до конца.
— Саш! — голос матери дрожал от слёз. — У меня тут катастрофа! Трубу прорвало, всё заливает! Соседей затопила снизу!
Он сел на кровати, потирая глаза. Рядом проснулась Вика.
— Вызывай аварийку, мам.
— Я вызвала! Они воду перекрыли, но... Саша, соседи требуют компенсацию. У них паркет вздулся, обои отклеились. Говорят, тысяч пятьдесят минимум! А мастер сказал, трубы менять срочно надо, иначе опять прорвёт. Сынок, помоги, пожалуйста!
Саша молчал. В трубке слышались всхлипывания.
— Мам, я не могу.
— Как не можешь? Сашенька, ну я же твоя мать! Я тебя растила, ночей не спала...
— Мам, у тебя были деньги на ремонт. Сто тысяч. Ты решила потратить их на отпуск. Это был твой выбор.
— Но я не знала, что так случится!
— Ты знала, что трубы текут. Мы дали деньги именно на это.
Раиса Петровна замолчала. Потом сказала тихо, с обидой:
— Значит, вот так. Родная мать, а ты...
— Прости, мам. Правда, прости.
Он положил трубку. Вика молча обняла его. Они больше не заснули той ночью.
Раиса Петровна взяла кредит в микрофинансовой организации — банки отказали из-за возраста. Процент был грабительский, но выбора не осталось. Денег хватило только на замену труб и частичную компенсацию соседям. Треснувшая плитка, вздутый линолеум, обшарпанные стены — всё осталось по-прежнему.
Теперь каждый месяц она садилась за стол с калькулятором и квитанциями. Пенсия минус коммуналка, минус платёж по кредиту, минус лекарства. На еду оставалось совсем мало. Она жаловалась всем подряд — соседкам, подругам, продавщице в магазине. Но Саше больше не жаловалась. Ни разу.
Они продолжали приезжать раз в две недели. Привозили продукты, лекарства. Разговаривали о погоде, о здоровье, о ценах. Но между ними выросла стена — невидимая, но непреодолимая.
***
Полгода спустя в квартире Саши и Вики снова появился конверт с накоплениями. Пока небольшими — тридцать тысяч. Они откладывали упорно, отказывая себе даже в малом.
В квартире Раисы Петровны под раковиной было сухо. Новые трубы справлялись. Ведро убрали, тряпку выбросили. Но стены оставались такими же обшарпанными, плитка — треснувшей, линолеум — вздутым.
За чаем она иногда вздыхала:
— Хорошо бы ещё раз куда-нибудь съездить. На море. Здоровье-то не железное, а там был такой целебный воздух...
Саша отводил взгляд. Вика делала вид, что не слышит. Разговор сворачивал на другую тему.
В последний визит Раиса Петровна показала им буклет турагентства — «Горящие туры в Египет». Оставила на видном месте, но ничего не сказала. Они тоже промолчали.
Иногда самая дорогая поездка — это та, за которую платят чужим доверием. И этот долг не вернуть никогда.
Рекомендуем к прочтению: