— Лен, — начал он, не глядя на неё, — слушай, тут такое дело…
— Я слушаю.
Он повернулся, прислонившись спиной к столешнице.
— У меня возникли небольшие временные трудности, кассо́вый разрыв.
— С чем? — Елена чуть приподняла бровь, откладывая книгу.
— Ну, денег не хватает до зарплаты, задержали немного премию, а тут мама звонила, в субботу приедет юбилей отмечать.
— Я знаю, она мне тоже звонила, сказала, что ты пообещал ей шикарный стол и кресло.
— Да, пообещал.
Игорь набрал грудь воздуха, словно перед прыжком в воду.
— Лен, займи мне десять тысяч, до зарплаты, я отдам, честно.
И Лена смотрела на него молча. Секунду, две, десять. В её глазах не было злорадства, но не было и сочувствия — только холодный расчёт. Она медленно встала, подошла к своему шкафчику, тому самому, где теперь лежали её продукты и деньги, и достала оттуда лист бумаги и ручку.
— Десять тысяч? — переспросила она.
— Да, на продукты, ну и так, по мелочи.
— Хорошо, я могу занять тебе десять тысяч.
У Игоря отлегло от сердца, он даже попытался улыбнуться.
— Спасибо, Лен, ты настоящая.
— Но… — перебила она, кладя лист бумаги на стол перед ним, — это рыночные отношения, Игорь, ты сам этого хотел. Я дам тебе деньги под расписку.
— Под что? — улыбка сползла с его лица.
— Под расписку, пиши. «Я, такой-то, взял в долг у своей супруги сумму в размере десяти тысяч рублей. Обязуюсь вернуть до такого-то числа с учётом процентов».
— Процентов? — Игорь вытаращил глаза. — Ты с ума сошла? Какие проценты? Мы муж и жена!
— Мы партнёры с раздельным бюджетом, — жёстко парировала она. — В банке тебе дадут кредит под двадцать процентов годовых. Я дам под десять процентов, это выгодно. И штраф за просрочку — пятьсот рублей в день.
— Ты издеваешься, — прошептал он. — Ты сейчас серьёзно будешь на мне зарабатывать? На муже, который попал в беду?
— В беду? — Елена усмехнулась. — Игорь, ты не попал в беду. Ты не заболел смертельной болезнью, тебя не уволили, не ограбили. Ты просто бездарно распорядился своими финансами. Ты отдал наши деньги своему дружку-неудачнику, пообещал матери подарок, который не можешь себе позволить, и теперь хочешь, чтобы я за это заплатила? Бесплатно? Нет, дорогой. За глупость надо платить.
Игорь смотрел на лист бумаги. Белый, чистый лист. Написать расписку жене.
Это было дно. Это было официальное признание того, что он — никто. Что он не глава семьи, а попрошайка.
Внутри всё вскипело. Стыд трансформировался в ярость — единственную защитную реакцию, доступную слабому человеку.
Он схватил листок и скомкал его в кулаке.
— Да подавись ты своими деньгами! — заорал он, швыряя бумажный комок в лицо Елене. — Ростовщица! Стерва! Не нужны мне твои подачки! Я сам справлюсь! Без тебя!
— Как скажешь, — Елена даже не моргнула. — Криком денег не заработаешь, Игорь. Ужин на плите, но это мой ужин. Приятного вечера.
Она села обратно за стол и взяла книгу. Игорь вылетел из кухни, чувствуя, как щёки горят огнём. Он сам отказался от помощи. Гордость победила здравый смысл. Теперь он остался один на один с субботой, матерью и восемьюстами рублями в кармане.
Пятница. Вечер. До приезда гостей оставалось меньше суток. Игорь стоял перед входом в магазин-дискаунтер на окраине района. Вывеска «Низкие цены» мигала тусклым светом, одна буква перегорела.
Внутри пахло сыростью, дешёвым стиральным порошком и чем-то кислым. Здесь не было красивых витрин и вежливых консультантов. Товары были навалены в огромные сетчатые корзины или стояли прямо на паллетах в картонных коробках.
Игорь взял тележку.
Одно колесо в ней заедало и противно скрипело на каждом повороте, привлекая внимание редких покупателей — в основном пенсионеров, считающих копейки. Игорь втянул голову в плечи, надвинул шапку на глаза, молясь, чтобы не встретить здесь кого-то из знакомых.
Ему нужно было накрыть стол на семерых. На 800 рублей. Задача из области фантастики, но отступать было некуда. Он подошёл к отделу мяса и колбасы. Нормальная колбаса стоила от 500 рублей за палку.
Игорь прошёл мимо. Его взгляд упал на ценник с надписью «Акция». Батон варёной колбасы толщиной с руку, в синюшной оболочке. Название «Мясной продукт», категория «Г». Цена — 99 рублей.
Он взял батон. Он был мягким, как пластилин.
— Пойдёт на оливье, — прошептал Игорь, стараясь не читать состав, где на первом месте значилась кожа птицы механической обвалки из сои.
Дальше — майонез. Ведро объёмом 800 миллилитров самой дешёвой марки, жидкий, белёсый, с резким запахом уксуса. В корзину. Сыр. Тамара Петровна любила сырную нарезку.
Игорь нашёл брусок ярко-жёлтого цвета — продукт, плавленый с заменителем молочного жира. Он не плавился, не резался ровно, крошился, но стоил 120 рублей. Берём.
Основное блюдо — курица. В холодильном ларе, в намороженной глыбе льда, лежали тушки. Синюшные, тощие, с торчащими кое-где перьями. Самая дешёвая птица. Игорь выбрал ту, что покрупнее, хотя она выглядела так, будто умерла своей смертью от истощения.
И, наконец, гарнир — макароны. Красная цена. Серые рожки, которые при варке гарантированно слипнутся водянистым комком, если их не залить маслом. Масла не было, пришлось взять бутылку самого дешёвого растительного.
На кассе он выкладывал эти продукты на ленту, чувствуя, как горит лицо. Кассирша, грузная женщина с фиолетовыми тенями, пробивала товар равнодушно, не глядя на него.
— С вас 785 рублей. Пакет нужен?
— Нет, — буркнул Игорь, распихивая покупки по карманам куртки и в руки.
На пакет денег уже не хватало. Он вышел из магазина, прижимая к груди ледяную курицу и батон колбасного продукта. На улице шёл снег с дождём. Он шёл домой и думал о том, как завтра будет ставить это на стол. Как будет смотреть в глаза матери? Как будет объяснять, где кресло?
В голове крутился план. Запеку курицу до корочки — никто не заметит, что она синяя. Оливье залью майонезом погуще — перебьёт вкус. А про кресло… Скажу, что доставка задержалась, что на складе нет. Что угодно.
Это была ложь. Жалкая, трусливая ложь самому себе. Он знал, что это фиаско. Но признать поражение сейчас означало признать, что Елена была права во всём. Что он не мужчина, а мальчик, играющий в мужчину на деньги жены.
И это осознание было страшнее любой синей курицы.
Субботнее утро на кухне Игоря напоминало сцену из дешёвого фильма-катастрофы. Только вместо спецэффектов здесь были реальные запахи гари, дешёвого уксуса и нарастающей паники. Игорь стоял у духовки, с ужасом глядя через заляпанное жиром стекло.
Курица — та самая синюшная, купленная по акции, — вела себя непредсказуемо. Сверху кожа уже почернела и начала пузыриться, источая едкий дым. Но внутри, судя по всему, птица оставалась ледяной глыбой. Он забыл её разморозить. Просто сунул в жар, надеясь на чудо, но физика оказалась бессердечной.
Рядом в кастрюле с отбитой эмалью булькало серое месиво. Макароны «красная цена» оправдывали свою стоимость.
Они не варились — они распадались на молекулы, превращаясь в клейстер. Игорь попытался помешать их вилкой, но вилка увязла в тесте, как в болоте. Он плеснул туда масло — дешёвого, нерафинированного, пахнущего семечками, — запах стал только хуже.
На столе стоял таз с салатом оливье. Игорь нарезал ингредиенты крупно, кусками, потому что нож затупился, а точить его он не умел. Колбасный продукт крошился под лезвием. Но самое страшное случилось, когда он открыл ведро с майонезом. Белёсая жижа пахла не прованскими травами, а чистой химией и кислым уксусом. Он, щедро пытаясь скрыть вкус дешёвых продуктов, залил этой субстанцией салат. Теперь это выглядело как овощи, утонувшие в извести.
Игорь вытер пот со лба рукавом старой футболки. Руки дрожали. До приезда гостей оставалось двадцать минут.
— Ничего, — шептал он, пытаясь унять дрожь в коленях. — Под водку пойдёт. Они голодные с дороги. Главное — подача.
Он попытался переложить макароны на большое блюдо. Слипшийся ком шлепнулся на фаянс с тяжёлым влажным звуком. Игорь попытался разровнять его ложкой, но макароны держали форму, как застывший цемент.
В дверь позвонили. Звук был резким, требовательным. Игорь вздрогнул, едва не уронив полотенце.
Началось.
Он вышел в прихожую, на ходу натягивая на лицо улыбку, которая больше напоминала гримасу боли. Елена не вышла. Она сидела в гостиной в кресле с книгой в руках. Одетая в элегантное домашнее платье, спокойная, отстранённая, словно зритель в театре, ожидающий третьего звонка.
Игорь открыл дверь.
— С юбилеем! Ура! — гаркнул с порога Виктор, вваливаясь в квартиру с пакетом, в котором звякнуло стекло.
Следом вошла Оксана, оглядывая Игоря с головы до ног. И, наконец, появилась Тамара Петровна. Она была при параде.
Монументальная причёска, залитая лаком так, что ей не страшен был бы ураган, люрексовая кофточка, массивные бусы. Она сияла предвкушением триумфа.
— Игорёк! Сыночек! — она распахнула объятия, прижимая сына к своей обширной груди. — Спасибо, что встречаешь! Ах, ну и пробки, пока доехали. Растрясло всё. Спина просто отваливается.
Она отстранилась и сразу же деловито начала шарить глазами по прихожей, заглядывая за спину Игоря.
— Ну, где оно? Где мой трон?
— Кто? — Игорь сглотнул, чувствуя, как воротник футболки душит его.
— Кресло? Массажное. Я уже мечтаю в него сесть. Где поставили? В гостиной?
Игорь почувствовал, как по спине потекла холодная струйка пота.
— Мам, тут такое дело… — Он начал пятиться. — С доставкой накладка вышла, на складе пересорт. Сказали, привезут на следующей неделе.
Улыбка Тамары Петровны слегка померкла, но не исчезла.
— Вот те раз, ну что за сервис в этой стране? Деньги берут бешеные, а привезти не могут. Ладно, подождём, главное, что купили. Чек-то сохрани, а то знаем мы их.
Они прошли в гостиную. Елена подняла глаза от книги, но не встала.
— Здравствуйте.
— Здравствуй, Лена, здравствуй, — Тамара Петровна поджала губы, отметив, что невестка не бросилась помогать снимать пальто. — Сидишь? Ну сиди-сиди. А мы вот с гостинцами.
Она достала из сумки шуршащий пакет и протянула его Елене.
— Это вам к чаю, от сердца отрываю.
Елена приняла пакет. Он был лёгким. Внутри лежала коробка конфет «Сорти» с помятым углом. Елена перевернула коробку. Дата изготовления — полтора года назад.
Срок годности истёк в прошлом марте. Рядом с конфетами лежала небольшая керамическая вазочка со сколотым краем, покрытая въевшейся в трещинки пылью.
— И вазочка, вот, — пояснила свекровь, расстёгивая кофту. — Разбирала сервант, смотрю, стоит. Жалко выкидывать, вещь-то хорошая, советская ещё. Вам на даче пригодится, цветы ставить. Или карандаши.
продолжение