Аня открыла глаза за минуту до того, как должен был зазвонить будильник. За четыре года она так привыкла вставать в пять утра, что тело само просыпалось, не дожидаясь противного звона.
За окном еще стояла густая темнота февральской ночи, и только дальний фонарь бросал на потолок размытое желтое пятно.
Рядом храпел Виктор. Одеяло сбилось, обнажив его широкую спину с россыпью родинок — ту самую спину, в которую она когда-то так любила утыкаться носом, вдыхая родной запах. Теперь этот запах казался чужим, смешанным с застарелым потом и сигаретным дымом.
Аня осторожно, чтобы не разбудить мужа, выскользнула из-под одеяла. Пол обжег ступни ледяным холодом — батареи в их половине дома грели еле-еле. Вся горячая вода и тепло уходили на другую сторону, где жили свекровь Тамара Петровна и ее дочь Ольга.
— Ничего, — привычно сказала себе Аня. — Скоро весна.
Она бесшумно прошла в ванную, стараясь не скрипеть половицами. В маленьком зеркале над раковиной отразилось осунувшееся лицо с темными кругами под глазами. Двадцать восемь лет, а выглядит на все тридцать пять. Когда-то густые каштановые волосы поредели и потускнели, а в уголках глаз залегли первые морщинки — не от смеха, нет, от постоянного напряжения и недосыпа. Умывшись ледяной водой, Аня прошла на кухню.
Нужно было успеть приготовить завтрак для всех, собрать обед Виктору — он хоть и сидел без работы, но каждый день куда-то уходил по делам, — еще заскочить к свекрови, проверить, не нужно ли чего. На плите зашипело масло. Аня разбила яйца на сковородку, поставила чайник, нарезала хлеб. Руки работали автоматически, а мысли унеслись далеко — к тем временам, когда все было иначе.
Она познакомилась с Виктором на свадьбе подруги. Высокий, широкоплечий, с озорной улыбкой и ямочками на щеках. Он сразу покорил ее сердце. Танцевали всю ночь. А потом он провожал ее до дома и говорил такие слова, от которых кружилась голова.
— Ты будешь самая счастливая, — шептал он, целуя ее пальцы. — Я тебя на руках носить буду.
Через полгода они поженились.
Аня переехала в дом мужа — старую постройку, разделённую на две половины. В одной жили молодожёны, в другой — Тамара Петровна с Ольгой. Свекровь тогда казалась милой женщиной, немного властной, но доброй. А Ольга, младшая сестра Виктора, и вовсе приняла Аню как родную. Первый год был почти счастливым. Виктор работал механиком на заводе, Аня устроилась медсестрой в больницу.
Денег хватало, планировали детей. А потом завод закрылся. Виктор искал работу месяц, два, три. С каждым отказом он всё больше мрачнел, всё чаще прикладывался к бутылке. Аня утешала, поддерживала, верила — это временно, всё наладится. Не наладилось. Через год Виктор перестал даже искать. Целыми днями валялся на диване, смотрел телевизор, а вечерами уходил к приятелям играть в карты.
Возвращался под утро, злой и пьяный.
— Деньги нужны, — говорил он, протягивая руку. — Одолжи до понедельника.
Эти понедельники никогда не наступали. А потом у Тамары Петровны случился инсульт. Ольга, которая подрабатывала продавцом на рынке, бросила работу, чтобы ухаживать за матерью. И вся финансовая тяжесть легла на плечи Ани.
— Ты же медсестра, — сказала тогда свекровь, с трудом ворочая языком. — Ты должна помогать семье.
И Аня помогала.
Взяла дополнительные дежурства, ночные смены, подработки. Спала по четыре часа в сутки, питалась чем придётся, забыла, когда последний раз покупала себе новую одежду. «Это временно», — повторяла она как мантру. «Семья — это главное. Мы справимся».
Яичница зашкворчала, возвращая Аню к реальности. Она ловко перевернула её, разложила по тарелкам. Одну отнесла в комнату свекрови — та уже проснулась и смотрела телевизор.
— Что так долго? — недовольно буркнула Тамара Петровна. — Я уже час голодная лежу.
— Доброе утро, — мягко ответила Аня, ставя тарелку на тумбочку. — Вам помочь сесть?
— Сама справлюсь. Иди давай, опоздаешь ещё.
Аня вернулась на свою половину. Виктор уже проснулся и сидел на кухне, уставившись в телефон.
— Завтрак готов, — сказала Аня, наливая ему чай.
— Угу.
Она подождала — может, спросит, как она себя чувствует, как прошла ночная смена. Но Виктор молча жевал, не отрываясь от экрана.
— Я сегодня снова на ночное, — сказала Аня.
— Ты мог бы зайти к маме, проверить.
- Там Олька есть, — отмахнулся муж. — Справится.
Аня сжала губы. Сколько раз они говорили об этом. Ольга ухаживала за матерью, но на деле просто сидела рядом и смотрела сериалы. Все медицинские процедуры — уколы, перевязки — всё делала Аня. После своих смен, на последних ногах.
— Виктор, мне нужны деньги на лекарства для твоей мамы.
Муж поморщился.
— Опять? Ты же неделю назад покупала.
— Они закончились. И нужно новое направление к неврологу.
— Ну, займи пока. Я на следующей неделе точно устроюсь, Серега обещал пристроить.
Серега обещал уже полгода. Аня молча достала из кошелька последние деньги, отложенные на продукты, и положила на стол.
— Купи лекарства, когда пойдёшь. Список на холодильнике.
Виктор кивнул, не глядя. Аня прекрасно знала, что он забудет, и она снова будет бежать в аптеку после смены.
До больницы она добиралась на перекладных — сначала маршрутка, потом автобус. Сорок минут в одну сторону, зато экономия на такси. Каждая копейка на счету. На работе Аня преображалась. Надевала белый халат, и усталость словно отступала. Здесь она была нужна, здесь её ценили. Зинаида Павловна, старшая медсестра, всегда ставила её в пример:
— Вот у кого руки золотые. Уколы делает — пациенты и не чувствуют.
Пациенты и правда любили Аню. За мягкий голос, за терпение, за то, что всегда находила время выслушать. Старички из терапии звали её доченькой и совали конфеты. Молодые мамы из педиатрии спрашивали совета. Только вот на себя времени не оставалось совсем.
В тот февральский вечер Аня заступила на очередное ночное дежурство. Голова немного кружилась, в горле першило — видимо, продуло, когда ждала автобус на остановке. Но она не придала этому значения. Работа есть работа. К полуночи стало хуже. Поднялась температура, ломило всё тело. Аня держалась, глотала таблетки, пила горячий чай из термоса. Но Зинаида Павловна, опытным глазом заметив её состояние, нахмурилась.
— Ты чего такая бледная? Ну-ка, дай лоб потрогаю. Так, тридцать восемь минимум. Домой. Немедленно.
— Зинаида Павловна, я в порядке.
— Я сказала — домой. Не хватало ещё, чтобы ты тут в обморок свалилась. Или пациентов перезаразила. Давай, вызывай такси.
— У меня денег нет на такси, — тихо призналась Аня.
Зинаида Павловна помолчала, потом полезла в карман халата.
— На, вернёшь потом.
— И чтоб три дня я тебя тут не видела. Отлежись.
В такси Аня откинула голову на спинку сиденья. За окном проплывали ночные огни, редкие прохожие, закрытые магазины. Она думала о том, что дома её ждёт холодная комната, храпящий муж и ворчливая свекровь, которая обязательно найдёт, к чему придраться.
Такси остановилось у знакомых ворот. Аня расплатилась, тихо прошла по дорожке к дому. Часы показывали половину третьего ночи. Все должны спать. Она осторожно открыла дверь своим ключом, сняла обувь, чтобы не стучать каблуками. И тут услышала голоса — приглушённые, но отчётливые. С кухни свекрови. Странно. Тамара Петровна никогда не вставала по ночам после инсульта, ей было тяжело передвигаться без посторонней помощи.
Аня, сама не зная зачем, подошла ближе. Дверь между двумя половинами дома была приоткрыта — видимо, забыли закрыть. Голоса звучали яснее.
— И когда ты уже решишься? — это была Ольга, сестра мужа.
— Подожди, не гони. Надо всё обдумать, — ответил Виктор.
— Да чего там думать. Четыре года уже. Она как ломовая лошадь пашет, а мы…
— Тише ты! — оборвал голос свекрови.
— Да слушайте сначала, — продолжала Тамара Петровна. — Я всё узнала. Квартира её родителей так на неё и записана. Они же умерли, когда она ещё студенткой была. Квартира в центре, двухкомнатная.
— Знаете, сколько сейчас стоит? — Аня прижала руку к губам, чтобы не вскрикнуть.
— Так это же отлично! — воскликнула Ольга. — Если развод…
— Тихо! Дай договорить. При разводе она ничего не получит от нас — дом-то наш. А вот мы от неё… Если грамотно всё оформить.
Ноги у Ани подкосились. Она схватилась за стену, чтобы не упасть. За четыре года. Она пахала, как проклятая. Отдавала всё до копейки. Хоронила свои мечты, своё здоровье, свою молодость. Ради них. Ради семьи.
Аня стояла в темноте коридора, прижавшись спиной к холодной стене. Голоса продолжали звучать, каждое слово впивалось в сердце раскалённой иглой.
— Квартиру можно продать, — деловито рассуждала Тамара Петровна. — Или сдавать. Это же какие деньги! А мы тут сидим в этой развалюхе.
— Мам, но как заставить её переписать? — спросил Виктор. — Она же не дура.
— А ты думай головой, сынок. Ты муж. Имеешь право на её имущество.
— При разводе нет, — вмешалась Ольга. — Я читала. Добрачное имущество не делится.
— Кто говорит о разводе? — в голосе свекрови зазвенели хитрые нотки. — Пока вы женаты, ты можешь уговорить её продать квартиру. Скажешь: «Вложим деньги, купим нормальный дом, заживём». Она ведь верит тебе. А потом…
Голос Виктора звучал заинтересованно.
— А потом, когда деньги будут у нас… Развод. Скажешь, не сошлись характерами. Она уйдёт ни с чем.
Аня закрыла глаза. Слёзы катились по щекам — горячие, солёные. Она хотела закричать, ворваться туда, швырнуть им в лицо всё, что накопилось за эти годы. Но ноги не слушались, голос пропал.
— А если она не согласится продавать? — засомневалась Ольга.
— Согласится. Витя умеет уговаривать. Помнишь, как он её уболтал на свадьбу без всякого выкупа? Без платья нормального обошлась, без ресторана. Все деньги экономила, дурочка.
Они засмеялись. Все трое. Тихо, приглушённо, но Аня услышала этот смех — и что-то внутри неё сломалось окончательно. Она вспомнила свою свадьбу. Простенькое платье, взятое напрокат. Скромное застолье в кафе, куда пришли только самые близкие. Она тогда радовалась: зачем тратить деньги на один день? Лучше отложить на будущее. На их общее будущее. А они смеялись над ней.
— Ладно, хватит болтать, — прервала веселье Тамара Петровна. — Витя, ты понял, что делать?
— Понял, мам. Начинай потихоньку. Сначала разговоры про то, как вам тяжело живётся. Потом про мечту — свой дом, подальше отсюда. Она же у нас идейная, семейная. Купится.
— А Олька что будет делать?
— Олька будет поддакивать. И следить, чтобы эта коза никуда деньги не прятала. Зарплату проверяй, карточку смотри.
— Я и так смотрю, — хихикнула Ольга. — У неё там копейки. Всё нам отдаёт.
— Вот и хорошо. Вот и умница.
продолжение