оглавление канала, часть 1-я
Стиганд с трудом поднялся на ноги, вытирая тыльной ладонью лицо. Кажется, его и так приплюснутый нос, делавший его лицо похожим на морду кота персидской породы, был разбит в кровь. Глаза из-под лохматых белёсых бровей зло блестели. Казалось, что от едва сдерживаемой ярости из них сыпались искры. Он встал, чуть согнувшись, будто приготовившись к броску, и просипел охрипшим голосом, словно самому себе:
- Вовремя дедуля пожаловал… – И добавил, сквозь зубы, уже обращаясь к старику: - Зачем пришёл, Сурма? Это не твоё дело. Твой внучок переступил границу дозволенного. Он усыпил моих людей и собирался похитить девчонку, которая теперь принадлежит Тьме! Ты знаешь закон! Всё, что наше – наше! У нас договор, который не нарушался уже не одну сотню лет. Посягая на это – ты развяжешь войну. Ты этого хочешь?! Забыл, что случилось в последний раз, когда это было попрано? Мир погрузился в хаос на несколько десятилетий, и ваша Великая Империя рухнула! Теперь, ты хочешь это повторить?!
Сурма, не глядя на своих, вышел чуть вперёд, опираясь на свой посох. На губах его была усмешка, а в чёрных глазах билась холодная пустота. Он заговорил тихо, почти едва слышно, словно беседуя с ребёнком у горячей печи в студёный день:
- Я сейчас не буду вспоминать историю. Это долго, ненужно, а главное – бесполезно. Но я хочу тебе напомнить, что в тот раз всё началось почти так же безобидно. Вы решили, что можете склонить на свою сторону человека не своими идеями, а чёрной ворожбой. Это напугало людей. И тогда, по всей Европе, загорелись костры инквизиции, в пламени которых одинаково горели и Тьма, и Свет. – Он вздохнул и сокрушённо покачал головой: - Стиганд, Стиганд… Кого ты хочешь обмануть? Эта девочка – не ваша. Вы, воспользовавшись шаманскими фокусами этого ничтожества Акки, не дали ей выбора. И ты будешь мне говорить, что мы попрали договор?! Одно это – уже повод для войны. – Его голос постепенно окреп и стал набирать силу: - А теперь, – загремел старец, – ты хочешь обвинить моего правнука, что он захотел помешать тебе сдвинуть чашу весов?! Опомнись!!
Тёмный ощерился, словно голодный хищник. Он стал выплёвывать слова, точно капли яда:
- Да ты, никак, смеешь мне угрожать, старый пень?!
Сурма только усмехнулся, пристукнув посохом по земле. Вода в озере подернулась лёгкой рябью, а камни на берегу откликнулись утробным гулом. Старик прогремел голосом:
- Охолонь!!! Равновесие нарушили не мы, а ваш Иршад…
Стиганд насупился и буркнул в ответ:
- …Ваша девка Анна приняла в том живейшее участие, если я правильно помню. – И добавил раздражённо: - Чего ты хочешь?
Старик пожал плечами:
- Ничего особенного… Мы уходим и забираем девчонку с собой. А вы не чините нам препятствий.
Стиганд выпрямился. Проговорил с хищной усмешкой:
- Вот так просто, да? А что будем делать с наведённым мороком на моих людей? – Он, не сводя настороженного взгляда со старика, обратился к Марату, проговорив чуть громче: - Что скажешь, Марат? И если бы это был просто обычный морок, да и шут с ним! Так ведь ты же использовал древнее заклятие сна, а это – прямое нарушение нашего договора. Мои люди до сих пор не вышли из этого состояния. И я, подозреваю, что многие так и не выйдут. Такой сон светлых – благо, а у меня, уж простите, совсем другой контингент.
Марат, хмуро глядевший на тёмного, собрался что-то ответить, но Сурма, не оглядываясь, поднял вверх руку, и юноша замолчал, будто подавившись ответом. Конечно, он поступил неосмотрительно. Понимал, что его действия – это риск. Но ведь он не предполагал, что Стиганд сможет каким-то хитрым образом уберечься от его заклятия! Он думал… Старик заговорил тихо, будто просто рассуждая вслух:
- Ну, что ж… Кажется, мы зашли в тупик. Твои люди нарушили договор, и мой правнук… тоже поступил неосмотрительно. Выходит, край? Дальше идти некуда? Что ты предлагаешь, Стиганд? Ведь я по глазам твоим вижу, что у тебя есть какое-то предложение… Только учти, что девушку мы тебе не отдадим…
Тёмный усмехнулся с видимым облегчением. Выпрямился, приняв небрежную позу. На его лице явно отразились все мысли. Светлый предложил торг. Ну что ж… Это хорошо. Никто лучше тёмных не умеет торговаться, и светлые сейчас в этом убедятся! Проговорил, нарочно растягивая фразы, словно пребывая в нерешительности:
- Компромисс…? Это хорошо. Ты же знаешь, Сурма, что худой мир всегда лучше доброй войны. Я согласен пойти на уступки, но… – Он сделал внушительную паузу, остро глянув на старика, а потом, не удержав наигранной вальяжности, жадно выпалил: - Ты забираешь девчонку, а взамен – отдаёшь мне ключ из архива цхалов! Ведь он у тебя, я знаю! Можешь не отпираться!
Над поляной повисла давящая, тяжёлая тишина. Было слышно только тяжёлое дыхание Василия за спиной да едва различимый плеск озерной воды о каменистый берег. Где-то в чаще вдруг басовито ухнул филин, ломая это тягостное безмолвие. Марат сделал торопливый шаг к деду, словно стараясь его защитить. Проговорил внезапно осипшим голосом:
- Дед…
Но тот опять поднял руку, и парень замер на месте, словно налетев на непроницаемую упругую стену. Сурма посмотрел долгим внимательным взглядом на тёмного. Проговорил спокойно:
- Хорошо… Я согласен. – Замолчал на несколько секунд, а потом добавил: - Но ты должен понимать, какая ответственность тогда ляжет на твои плечи, Стиганд. И вам всё равно не удастся открыть Предел. Если ты как следует изучил архивы цхалов, то должен знать, что один из них – ловушка. А определить который не может никто: ни ты, ни я. Даже Иршад этого не мог…
Стиганд беспечно отмахнулся:
- Не читай мне прописные истины, старик! Я и не собираюсь открывать Пределы! Мне это ни к чему. – И, сделав небольшой шажок к Сурме, протянул руку: - Отдай мне ключ и будем считать, что мы в расчёте: можешь забирать девчонку.
Старец покачал головой:
- Не так быстро… Ты дашь клятву на крови, что оставишь этих детей в покое: и парня, и девчонку. Ты прекратишь на них охоту. И я не буду тебе объяснять, что случится с твоей силой, если ты эту клятву нарушишь.
Даже в неясном свете от горящих вокруг лагеря костров стало видно, как у тёмного побелело лицо. Он облизал пересохшие губы. Взгляд его заметался от Сурмы к Марату, словно он оценивал свои силы, сможет ли выстоять один против двоих. Сурма молча ждал, опираясь на свой посох. Взгляд его чёрных глаз был спокоен и непроницаем, будто у каменного изваяния. Только блики вспыхивающего огня костров отражались в его зрачках.
Марат трудно сглотнул. Уж лучше бой, чем самим добровольно отдать ключ от Пределов этим гадам! Зачем дед согласился?! Незаметно для себя, он начал делать лёгкие движения пальцами, будто сплетая невидимые нити. Сила, потревоженная этими простыми движениями, стала скапливаться внутри него в тугие упругие клубки, готовые в любой момент выплеснуться, сметая всё на своём пути.
Тёмный, наконец, перестав колебаться, хрипло прокаркал:
- Марат, не сочти за труд, принеси огня… - И выдал кривую ухмылку, пытаясь показать свою хладнокровную решимость.
Но было заметно, что он боится. И не просто. Настоящая паника металась в его глазах, словно загнанный зверь. Но отступать ему было некуда, и он старался держаться изо всех сил. Давалось ему это нелегко. Подобные клятвы редко звучали под этим небом. К тому же повод для такого ритуала казался совсем незначительным. Свидетелями таких клятв были не люди, а сами изначальные Свет и Тьма, которые по сути своей были не Добро и Зло. И наказание за нарушение такой клятвы приходило так же, не от людей. Оно было страшным и неотвратимым, как и сами Стихии.
Марат посмотрел на деда. Тот коротко кивнул, мол, давай. Марат подошёл к одному из костров и вынул горящую ветвь. Вернулся и протянул этот импровизированный факел Стиганду. Тот взял его из рук юноши, и пальцы его при этом дрожали. Он посмотрел на Марата и ядовито процедил:
- Кажется, ты определился со стороной, вольный стрелок…
Марат не ответил. Отошёл молча и опять встал за спиной деда. Стиганд начал подготовку. Воткнул в землю горящий сук, стараясь его укрепить потверже. Достал из-за пояса небольшой нож, больше похожий на перочинный. Вытянул немного вперёд левую руку и, помедлив несколько мгновений, решительно вонзил острие ножа в ладонь. Казавшаяся чёрной в свете факела кровь закапала на землю. Стиганд забормотал слова клятвы, стараясь не дрожать голосом. Взгляд его сделался пустым и невидящим, когда он произнёс первые слова:
- Кровь пускаю — слово кладу. Да слышит Тьма Изначальная, та, что была до рождения Света, да видит Пламя Живое, отражение Света Сотворённого. Пути не сломаю, слова не предам.
Нарушу — да отрекутся от меня Тьма и Свет,
да станет кровь моя прахом без имени.
Под взглядом Тьмы и перед ликом огня: Сказано. Запечатано…
Пространство вокруг них вздрогнуло, сгущая ночь, будто кипящую смолу в котле. Тёмный протянул ладонь к огню, и несколько капель с шипением упали в пламя. Огонь вспыхнул багровым светом, устремившись ввысь. Сурма суровым торжественным голосом повторил эхом:
- Сказано… Запечатано… Свет и Тьма услышали тебя и приняли твою клятву.
Затем он полез в карман брюк и достал оттуда небольшой холщовый мешочек. Сделал несколько шагов к Стиганду, прижавшему пораненную руку к груди, и протянул ему со словами:
- Помни… Ты поклялся.
