Он вышел, оставив дочь одну.
Улица встретила Алину ледяным осенним дождём. Ветер рвал полы пальто, пробирался под свитер. Алина сидела на мокрой лавке в сквере недалеко от дома. Рядом стояла спортивная сумка, в которую она в бреду покидала какие-то вещи.
Голова кружилась, перед глазами плыли цветные круги, сжимала в руке телефон.
Абонент временно недоступен.
— Машка, привет, можно к тебе? Я заболела.
— А, родители дома, понятно.
— Свет, пустишь на пару дней, у меня грипп.
— Нет, боишься заразиться?
— Ладно. Никому не были нужны чужие проблемы.
Подруги, с которыми она тусовалась в клубах и обсуждала шмотки, испарились, стоило случиться беде.
Алина опустила телефон, экран погас. Она сидела одна посреди огромного равнодушного города.
Дождь смывал с лица слёзы, смешивая их с тушью. Она посмотрела на деньги, зажатые в кулаке.
Две оранжевые бумажки. Цена её здоровья. Цена отцовской любви. От купюр пахло дорогим мужским парфюмом Сергея. Раньше этот запах ассоциировался у неё с успехом, с подарками, с праздником.
Теперь этот приторный древесный аромат вызывал тошноту.
Это был запах предательства. Внезапно сквозь озноб и жар всплыло воспоминание.
Кухня. Тёплый жёлтый свет. Мама стоит у плиты в фартуке, она жарит котлеты. Пахнет жареным луком. Алина тогда пару месяцев назад зашла на кухню и сморщила нос.
— Фу, мам, закрой дверь, воняет на всю квартиру. От тебя вечно разит едой.
Мама тогда ничего не сказала. Только плечи у нее опустились, и она тихо прикрыла дверь, чтобы не мешать дочери дышать свежестью.
Алина зарыдала, сгибаясь пополам от кашля. Этот запах. Этот ненавистный запах жареного лука. Сейчас она отдала бы все на свете, чтобы почувствовать его. Потому что это был не запах еды. Это был запах заботы. Запах безопасности. Запах дома, где тебя не выгонят на улицу с температурой, где тебе принесут чай с малиной, поправят одеяло и положат прохладную руку на лоб.
— Мама! — прохрипела Алина в пустоту мокрого сквера.
— Мамочка!»
Но мамы рядом не было. Маму она выгнала сама ради гардеробной и одобрения отца.
И теперь бумеранг, запущенный ее собственной рукой, вернулся и ударил так больно, что хотелось умереть прямо здесь, на этой холодной лавке.
В городской квартире царил хаос. Казалось, здесь пронёсся ураган, сметая на своём пути остатки былого уюта. Шкафы были распахнуты настежь, вешалки валялись на полу вперемешку с пустыми обувными коробками.
Кристина съезжала. Она делала это шумно, с претензиями, обвиняя Сергея в обмане, отсутствии денег и испорченных надеждах.
Сергей сидел на диване в гостиной, обхватив голову руками. Он молчал. Сил спорить не было.
— И вот это я тоже заберу, — Кристина вышла из кухни, держа в руках тот самый мощный блендер, который Сергей когда-то не позволил забрать Елене.
— Хоть какая-то компенсация за потраченное время. Она небрежно бросила блендер в сумку, где уже лежали кофемашина и тостер.
— Уходишь?— глухо спросил Сергей.
— Уезжаю, — фыркнула она, поправляя прическу перед зеркалом.
— К человеку, который твёрдо стоит на ногах, Серёжа. Который не считает каждую копейку в кафе и не заставляет меня решать чужие проблемы.
— Прощай. Хлопнула входная дверь.
Наступила тишина.
Сергей поднял голову. Он остался один. В квартире, за которую накопился долг за полгода, с тремя кредитами, взятыми на развлечения и подарки, с испорченной репутацией на работе, где уже косо смотрели на его вечное опоздание и небрежный вид.
Он прошёл на кухню. Пустота. Грязный стол, ни запаха пирогов, ни тепла. Внезапно его охватила досада.
Не на себя, не на Кристину, а на Елену. Это она виновата. Это она оставила его, не удержала, не боролась за семью. Если бы она была мудрее, она бы перетерпела, подождала, и сейчас все было бы по-старому, чисто, сытно, спокойно.
— Ничего, — пробормотал он, глядя на свое отражение в темном окне. Никуда она не делась. Сидит там в своей глуши, ждёт, небось, когда я приеду и заберу её обратно.
В его голове созрел план, простой и, как ему казалось, логичный.
Он поедет туда, скажет, что зла не держит, велит собираться.
Елена, конечно, немного поплачет для вида, но согласится. Куда ей деваться, без денег, без жилья, в её возрасте начинать всё с нуля страшно. Она должна быть рада, что он вообще о ней вспомнил.
Дорога до посёлка Солнечное заняла два часа. Кредитный кроссовер Сергея давно не мытый, выглядел чужеродным пятном на фоне осенней деревенской дороги.
Он подъехал к дому Натальи и уверенно посигналил.
Калитка открылась. Из дома вышла женщина. Сергей вышел из машины и замер.
Это была Елена. Но не та уставшая женщина в старом пуховике, которую он когда-то выставил за дверь.
На ней было простое, но хорошо сидящее вязанное платье тёплого горчичного цвета. Волосы лежали мягкими волнами, лицо посвежело, в глазах появился живой блеск. Она выглядела спокойной и довольной жизнью. Она улыбалась кому-то в доме, но, увидев Сергея, улыбка медленно исчезла с её лица.
— Ты? спросила она. Голос был ровным, без страха.
Сергей почувствовал, как внутри закипает неприятное чувство собственничества. Как она может так хорошо выглядеть без него?
— Я… Он шагнул к ней, сунув руки в карманы.
— Ну, здравствуй. Вижу, деревенский воздух пошёл тебе на пользу.
— Зачем ты приехал, Сергей?
— За тобой? Зачем же ещё?
Он подошёл ближе, положив руку на калитку.
— Хватит нам играть в обиды, Лен.
— Я готов всё забыть. Собирайся. Дома беспорядок, рубашки не глажены, ужинать нечем.
Кристина оказалась не тем человеком, я с ней расстался.
— Так и быть, даю тебе возможность вернуться.
Елена смотрела на него с удивлением, будто видела перед собой незнакомца. «
— Ты даешь мне возможность?
переспросила она.
— Но не я же уехал, — усмехнулся он.
— Ты оставила семью.
— Ладно, проехали, я не злопамятный.
— Поехали, Лен. Я устал, хочу домой.
— Уезжай, Сережа, — тихо, но твердо сказала она. У меня теперь другой дом. И другая жизнь.
— Чего? Он нахмурился.
— Какой дом? Здесь?
— Не смеши меня. Ты — моя жена. Твоё место там, где я скажу.
Он протянул руку и крепко взял её за запястье.
— Пошли в машину. Хватит набивать себе цену.
— Отпусти! Елена попыталась освободить руку, но он держал крепко.
— Не отпущу. Ты должна меня слушать. Кому ты нужна, кроме меня?
— В твоём возрасте без копейки за душой. Да ты без меня пропадёшь.
— Руку убери. Голос прозвучал спокойно, но весомо.
Сергей вздрогнул и обернулся.
Рядом стоял Дмитрий.
Сергей даже не заметил, как он подошёл. Высокий, широкоплечий, в простой рабочей куртке, он казался скалой по сравнению с сутулым Сергеем в мятом пиджаке.
— Ты кто такой? — огрызнулся Сергей, но хватку ослабил.
— Это семейное дело, мужик.
Не лезь.
— Это было семейное дело, пока ты её не выгнал, Дмитрий шагнул вперёд, мягко, но настойчиво отстраняя Сергея от калитки.
— Елена попросила тебя уехать, ты разве не слышал?
— Да ты знаешь, кто я!
Сергей попытался восстановить авторитет, повысив голос.
— Я её муж! А ты кто? Местный ухажёр?
— Я тот, кто не позволит её обижать!Дмитрий смотрел прямо в глаза Сергею. В его взгляде не было агрессии, только уверенная сила.
— Уходи, по-хорошему!
Сергей, задетый за живое, попытался оттолкнуть Дмитрия, чтобы снова схватить Елену.
Это было ошибкой. Дмитрий даже не пошатнулся, он лишь перехватил руку Сергея и с силой отстранил его от себя.
Сергей не удержал равновесия, ноги в дорогих туфлях поехали по размокшей осенней глине. Он нелепо взмахнул руками и упал прямо в грязную лужу у дороги. Брызги полетели на брюки, на пиджак, на лицо.
Он сел в грязи, ошарашенный, униженный.
— Твоё время кончилось, — произнёс Дмитрий, отряхивая ладони.
— Здесь не прислуга живёт. Здесь живёт женщина, которую я люблю и уважаю. Уезжай, пока цел.
Сергей открыл рот, чтобы ответить, выплеснуть всю свою злость, но слова застряли в горле.
К калитке подошла девушка. Она была бледной, в простой куртке, с рюкзаком за плечами.
— Алина.
Она смотрела на отца, сидящего в луже.
— Алина! — воскликнул Сергей, пытаясь подняться, но снова скользя по грязи.
— Дочка, скажи ей, скажи матери, что она совершает ошибку. Мы же семья!
Алина смотрела на него долгим, не мигающим взглядом. В этом взгляде не было ни жалости, ни прежнего восхищения. Только пустота.