Все главы здесь
Глава 87
Когда первые горячие эмоции улеглись и в комнате стало тише, а воздух не дрожал от крика облегчения, Олег наконец смог задать тот вопрос, который сжимал сердце все эти дни.
Он поднял глаза на Кирилла — взгляд уже не такой испуганный, не такой истерзанный, но все еще уязвимый:
— Кирилл Андреевич… а отец?
Что с ним? Хоть что-то… есть?
Кирилл тяжело вздохнул, откинулся на спинку стула, будто собираясь с духом. Он говорил честно — без украшательств, но и без намерения ранить:
— Слушай меня внимательно, сынок. Только не пугайся раньше времени.
Олег чуть кивнул.
— Сергей сказал так, — продолжил Кирилл, — что по твоему отцу пока глухо. Никаких официальных сведений.
Олег сжал челюсть, но выдержал.
— Но, — Кирилл поднял палец, — есть у Сергея свое мнение. И оно, скажу честно, вполне весомое. Он там служил, он эти районы знает как свои пять пальцев.
Кирилл продолжил:
— Он считает, что Валерий… жив.
Олег замер — будто перестал дышать.
— Почему он так думает? — спросил он настолько тихо, что было еле слышно.
— Потому что, — Кирилл говорил уже почти уверенно, — если бы твой отец погиб, нашли бы машину, трупы.
А «уазик», на котором он ехал, пропал… как сквозь землю провалился. Так не бывает, если человек погиб на месте. Машина и погибший не нужны боевикам, не берут они их. А тут — пустота.
— И что это значит? — выдохнул Олег.
Кирилл пожал плечами, но взгляд его был твердым:
— Это почти всегда означает одно: машину забрали, спрятали. А водителя и твоего отца…
Он сделал короткую паузу.
— Взяли живыми, — сам догадался Олег. — В плену они.
Татьяна накрыла ладонь Олега — жестом, который согревал, а не пугал:
— Сынок… это еще не худшее.
— И главное, — добавил Кирилл, — Сергей уверен, что отец мог сказать, кто он такой. Хирург. Скорее всего.
Там врач — это золото. Редкость. Его бы не тронули. Такими не разбрасываются. Могли заставить оперировать — местных, раненых… кого угодно. Но именно поэтому он мог остаться в живых.
Олег провел рукой по лицу. В глазах у него появилось что-то новое — не просто надежда, а светлая, трепещущая уверенность, которая долго не смела появиться.
— Значит… есть шанс? — спросил он почти шепотом.
Кирилл перевел дыхание и ответил:
— Не шанс, Олег. По словам Сергея — вероятность очень высокая. И он лично будет пробивать это направление дальше. Твой отец — не просто врач, он опытный боец. И такие врачи просто так не пропадают.
Татьяна тихо добавила:
— Живой он. Я сердцем чувствую.
Олег поднял взгляд на них — и впервые за все время в этом взгляде не было одиночества. Было ощущение, что он стоит не один против беды, а рядом с людьми, которые держат его за плечи, не дают упасть.
— Спасибо вам… — прошептал он. — Спасибо, что вы со мной.
А Кирилл только махнул рукой:
— Да ты что! Мы ж одна семья!
Они еще сидели на кухне — словно после шторма. Воздух густой, горячий, а в груди у каждого по отдельности и общая на троих радость.
Олег чуть пришел в себя. Дыхание стало ровнее, пальцы перестали дрожать, хотя взгляд у него все еще бегал — будто он пытался ухватить мысль, ускользающую от пережитого потрясения.
— Хорошо… — произнес он уже почти уверенным голосом. — Тогда остается один вопрос: Надя. Говорим ей сейчас?
Таня посмотрела на Кирилла, потом на Олега. В ее лице было сочувствие и осторожность сразу.
— Олег… — тихо сказала она, — новости у нас хорошие. Надо сказать. Она же чувствует, что с тобой что-то не то. Мне не раз говорила.
Кирилл кивнул, сдержанно, но твердо:
— Поддержу Татьяну. Скажи про мать. Все как есть. Мол, уехала, вестей не было, а сегодня вот получили. Но мне кажется, про отца пока не надо. Только про Любу. Этого достаточно для первого шага.
— Значит, так и сделаем. Я скажу ей только про мать. Что она… — он замялся, подыскивая формулировку, — что она уехала туда же, где отец. И что с ней все в порядке.
Таня улыбнулась тепло:
— Это мудро, Олежек. Потихоньку.
Кирилл встал, выдохнув:
— Ну что… давайте немного придем в себя. День был непростой. Но хороший. И, самое главное… — он посмотрел на Олега, — сегодня у тебя снова появилась надежда.
И Олег впервые за долгое время улыбнулся искренне.
— Появилась. Наконец-то появилась.
Он спустился по лестнице почти бегом — но на полпути замедлил шаги. Нужно было выглядеть спокойным. Собранным. Он глубоко вздохнул, провел рукой по лицу, как будто стирая следы только что пережитых бурных эмоций, и уже спокойно нажал кнопку звонка.
Дверь открылась почти сразу.
Надя стояла в проеме с удивленным выражением — она никак не ожидала его увидеть среди дня. До вечера еще далеко, работы у Олега всегда хватает… Но вот он — на пороге, и, что самое странное, на лице у него играла какая-то хитрая, лучистая улыбка.
Надя непроизвольно отпрянула на шаг, беспокойно всматриваясь в мужа:
— Олеж… что случилось? Ты чего так рано?..
А он только наклонил голову чуть набок, будто пряча во взгляде озорную искру.
— Валерик спит? — тихо спросил он.
Надя кивнула. И то, как он спросил… уже выдавало, что новости — не страшные, нет, совсем нет. Скорее — наоборот. Сердце у нее дернулось вверх, словно хотело увидеть эти новости прямо сейчас.
Олег вошел, аккуратно притворил за собой дверь и подошел ближе.
Женщина сразу поняла: сейчас и будет то самое объяснение. Того странного молчания последних дней, тревожных взглядов, его бесконечных дежурств… Все должно встать на свои места.
Она напряглась, всматриваясь в его лицо.
Он заметил это. И положил ей руки на плечи — крепко, но мягко, так, как он делал только тогда, когда хотел сказать что-то важное и доброе.
— Надюша… — начал он спокойно, но в голосе его все равно дрогнули ноты пережитого волнения, — я не говорил тебе раньше, потому что… все было непонятно. До конца неясно.
Глаза Нади расширились. Она невольно втянула воздух — будто все внутри собралось в один тугой ком.
— Олег… что? — выдохнула она одними губами.
А он улыбнулся шире, теплее. Так, что в одну секунду стало ясно: это не беда. Не горе. Это — облегчение.
— Мама не в Москве. Она в Чечне. Долго не было от нее никаких известий. Но вот сегодня Кирилл Андреевич все разузнал. Она жива с ней все в порядке. Оперирует.
Это сказал — и будто выдохнул все напряжение, которое держал внутри долгие недели.
А Надя… замерла. Пазл внутри нее сложился. Так вот почему…
Она крепко обняла мужа:
— Олежка! Господи, как же тебе было трудно. Ну почему, почему ты мне ничего не сказал сразу? Как вообще ты все это выдержал? Боже. Я не могу себе представить. Один с таким грузом. Никому не говорил?
Олег покачал головой.
— А вчера сказал твоей маме, а она Кириллу Андреевичу.
…Жизнь постепенно вошла в русло, где тревога притупляется буднями.
Каждую неделю, словно по часам, звонил помощник военкома — ровный, вежливый, немного уставший голос. Он сообщал, что Любовь Петровна работает, оперирует, ругает всех подряд, как всегда; что жива, что держится, что у нее все под контролем.
Эти короткие сводки стали чем-то вроде ниточки, удерживающей Олега от падения в отчаяние.
Надя тоже привыкла: по средам вечером она оставляла мужа в коридоре одного, а сама тихонько заходила в спальню, чтобы не мешать.
Таня и Кирилл тоже каждый раз ждали вести, будто это касалось и их семьи.
Олег время от времени писал бабушке с новой сим-карты, и уже более спокойно. Ведь мать жива, но правда не в Москве.
Так незаметно пролетели три месяца, и вроде бы жизнь снова обрела свою привычную форму… но тревога никогда не уходила до конца — просто сидела глубоко внутри, дожидаясь часа.
И вот настала та самая очередная среда, но телефон весь вечер молчал.
Олег сначала пытался не обращать внимания: бывает, задержались, забыли, замотались… Хотя такого ни разу не было.
К десяти часам его скрутило так, что он без конца подходил к двери и возвращался, словно хотел куда-то бежать. Надя заметила — тихо тронула его за плечо, но он только покачал головой.
Когда стрелки перевалили за одиннадцать, он не выдержал: набрал сам.
Гудки тянулись слишком долго. Наконец ответили — голос помощника был непривычно сиплым, как будто человек не знал, с чего начать. А может, спокойно лег спать, не сделав важный для человека звонок?
— Здравствуйте, Олег Валерьевич… — и запнулся.
У Олега что-то холодное поползло под ребра.
— Почему вы не позвонили? Сегодня же среда… — спросил он сдавленным голосом. — Что случилось?
Слишком долгая пауза.
— Пока… никаких известий нет, — наконец выдохнул помощник.
— Что значит нет?
— Пока… — человек снова запнулся, уже виновато. — Они ведь не всегда выходят на связь. Иногда бывает. Я как узнаю — сразу дам вам знать. Пока мне нечего вам сказать. Я не имею права, — сказал он совсем тихо и так, будто он был не помощником военкома, а другом Олега. И в тот же миг отключился.
Продолжение во вторник
Татьяна Алимова
