Сергей никогда не думал, что будет прятать от матери пакет замороженного горошка. И уж тем более — что этот горошек станет символом его победы над страхом.
— Мам, Артём опять мои кроссовки спрятал! Пришлось его надеть, а они мне велики, я в них как клоун!
— А ты не разбрасывай свои вещи где попало! — басил из коридора старший.
— Хватит! — рявкнул Сергей, пытаясь перекричать шум перфоратора за стеной. — У нас хоть один вечер может пройти без криков?
Марина устало прислонилась к косяку кухни. Ей было тридцать восемь, и она выглядела как женщина, которая мечтает не о бриллиантах, а о тишине и пустой квартире. Двое сыновей-подростков — пятнадцатилетний Артём и тринадцатилетний Пашка — превратили их уютную трёхкомнатную квартиру в поле битвы гормонов, разбросанных носков и вечных претензий.
— Серёж, нам надо поговорить. Серьёзно, — тихо сказала она, когда дети наконец разбежались по комнатам.
Сергей напрягся. Обычно с этой фразы начинались разговоры о ремонте или вызове родителей в школу. Но Марина положила на стол медицинскую карту.
— Была у флеболога. Тромбоз глубоких вен под вопросом, анализы плохие. Гинеколог сказал категорично: никаких гормонов. Спираль мне тоже нельзя из-за эрозии.
Она помолчала, глядя мужу в глаза.
— Остаются презервативы. Или… Серёж, мы же точно решили, что третий ребёнок — это не про нас? Я просто физически не потяну ещё одного младенца, пока эти двое не станут взрослыми.
— Ну да, — кивнул Сергей, вспоминая, как вчера отчитывал Артёма за электронную сигарету. — Куда нам третьего? В коридор?
— Тогда давай сделаем вазэктомию. Тебе.
Сергей поперхнулся чаем.
— Мне? Это как… кастрировать, что ли?
— Не говори глупостей. Это просто перевязка семявыносящих протоков. Ничего не меняется, всё работает как прежде, просто детей не будет. Зато я смогу перестать нервничать каждый месяц. Это пятнадцать минут под местным наркозом. Я узнавала.
Он посмотрел на жену. На её уставшее лицо, на вздувшуюся вену под коленом, которую она прятала под брюками.
— Ладно. Если надо — сделаю. Я же не враг твоему здоровью.
* * *
Проблемы начались через неделю, когда в гости нагрянула Тамара Павловна. Свекрови было шестьдесят два, и она обладала уникальным слухом — могла услышать звон упавшей монеты в другой комнате, если это была монета её сына. Сергей имел неосторожность оставить открытой вкладку клиники на ноутбуке.
— Серёженька… — голос матери дрожал так, будто она увидела похоронку. — Это что? «Мужская стерилизация»? Ты что удумал?
— Мам, это наше дело. Марине нельзя рожать, врачи запретили.
— Так пусть она и решает свои проблемы! — взвизгнула Тамара Павловна, хватаясь за сердце. — А ты? Ты же мужчина! Ты единственный сын! А если… ну, всякое бывает… А если ты другую встретишь? Помоложе? Ей же ребёночек нужен будет!
— Мам, ты что говоришь? Какую другую?
— Я о жизни говорю! — Свекровь картинно сползла на диван. — Ой, давление… Воды… Ты хочешь стать немощным? Голос тонкий будет, живот вырастет! Ты себя инвалидом сделаешь ради её прихоти!
Вечером Сергей был мрачнее тучи.
— Марин, может, не будем спешить? Мать сегодня чуть «скорую» не вызвала. Говорит, это грех. И вообще… вдруг что-то пойдёт не так?
Марина молча мыла посуду. Звон тарелки, которую она с силой поставила в сушилку, прозвучал как выстрел.
— Ах, мама сказала? А то, что я десять лет принимала гормоны, чтобы ты получал удовольствие без лишних забот, — это маму не волнует? Значит, ты держишь в уме запасной вариант? Для той, что помоложе, которая тебе родит?
— Не передёргивай! Я просто не хочу ложиться под нож, если есть другие способы!
Примирение решили закрепить в спальне. Дети ушли в кино, дома стояла редкая тишина. Сергей обнял жену, чувствуя знакомое тепло, но в самый ответственный момент Марина резко отстранилась.
— Подожди, ты позаботился?
— Марин… В тумбочке закончились, я думал, у тебя есть.
— Нет у меня! Я же просила купить!
— Ну давай аккуратно, я успею…
— «Успею»?! — Она села на кровати, прикрываясь одеялом. В глазах стояли слёзы. — Пашке тринадцать лет — вот цена твоего «успею»! Я не могу так, Серёжа. Я не могу расслабиться, когда надо думать, успеешь ты или нет. Это не близость, это сапёрная работа какая-то!
Сергей раздражённо встал. Момент был безнадёжно испорчен.
В субботу Сергей сбежал в гараж к приятелям. Нужно было выговориться.
— Ты что, Серый, совсем с ума сошёл? — смеялся Витёк, сосед по гаражному кооперативу, разливая пиво. — Добровольно себя перевязать? А как же мужская сила? Станешь вялым, обрюзгшим и безвольным.
— Да не влияет это на гормоны, я читал… — неуверенно буркнул Сергей.
— На заборе тоже много чего написано! — авторитетно заявил Витёк. — Природа не дура. Перекроешь кран — давление в системе подскочит!
— Чепуха это всё, — раздался спокойный голос из угла.
Там, копаясь в двигателе старой «Нивы», стоял Николай, друг детства. Он вытер руки ветошью.
— Я сделал два года назад.
В гараже повисла тишина. Витёк поперхнулся пивом.
— Ты? Да ладно?
— Ну да. У меня трое дочек, жена четвёртые роды не переживёт. Сделал и забыл. Ничего не изменилось, всё работает как надо, жена довольна. А вы слушайте больше сказки про «давление в системе». Единственное, что меняется — ты перестаёшь дёргаться, как мальчишка.
Сергей посмотрел на Николая. Тот выглядел как обычно — крепкий, бородатый, уверенный. Никакого тонкого голоса.
Развязка наступила через три дня. Марина вышла из ванной бледная как стена.
— Три дня задержки.
— Может, просто сбой? Ты же нервничала…
— Купи тест.
Эти десять минут, пока они ждали проявления второй полоски, показались вечностью. Сергей смотрел на кафельную плитку и с ужасом осознавал одну вещь: он не хочет. Он любит своих сыновей, но он не хочет снова пелёнки, колики, бессонные ночи и безденежье. Он хочет жить для себя и для Марины. Он представил лицо матери, которая скажет: «Ну вот, Бог дал!» — и его передёрнуло.
— Одна, — выдохнула Марина, сползая по стенке. — Отрицательный. Просто гормональный сбой.
Сергей обнял её, чувствуя, как мелко дрожат её плечи. В этот момент он понял, что его страх перед операцией — ничто по сравнению со страхом потерять эту женщину или загнать её в депрессию.
* * *
— Алло, мам? — Сергей говорил в трубку, сидя в машине. — Да, я на работе задержусь. Не ждите к ужину.
Он сказал неправду. Он сидел в приёмной частной клиники. Рядом был Николай, который вызвался составить компанию.
— Не переживай, Серый. Это проще, чем зуб вырвать.
Когда Сергей вернулся домой, он шёл немного враскорячку, как кавалерист после долгого марша. Марина встретила его в коридоре, настороженная.
— Ты где был? Твоя мама звонила, спрашивала, почему ты трубку не берёшь.
Сергей молча прошёл в гостиную, достал из пакета упаковку замороженного зелёного горошка и с блаженным стоном приложил её к низу живота.
— Ты… ты сделал? — ахнула Марина.
— Сделал.
— А мама? Она же узнает, скандал будет…
— А мы ей не скажем, — подмигнул Сергей, морщась от ноющей боли. — Это будет наш маленький секрет. Для неё я остался полноценным продолжателем рода, а для нас…
Он взял руку жены.
— Для нас я наконец-то просто муж. Который не хочет никаких «запасных вариантов».
Марина уткнулась ему в плечо.
— Спасибо.
— Да ладно. Но горошек сегодня на ужин не размораживай — он мне ещё пригодится.
В тот вечер они впервые за месяц просто лежали, обнявшись, не боясь будущего. Будь что будет, но лишнего — точно не будет.