Страсти по Розенбауму
Я провёл, наверное, самую ужасную ночь в жизни. Печальная исповедь Бориса крепко засела в голове: мне снился таксист, убегающий от меня с букетом роз, ключ, который не хотел влезать в замочную скважину, и жена Саша в компании незнакомых пьяных мужиков. Измученный жуткими видениями и похмельной жаждой, я просыпался в холодном поту, пил противную тёплую воду из графина, возвращался к постели в надежде провести остаток ночи без сновидений и тут же погружался в прежний кошмар. «Всё хватит. – Подумал я, проснувшись в сотый раз. – Так запросто можно с ума сойти. Лучше подожду рассвет у окошка. Солнце покажется, на душе полегчает. Нельзя встречать заменщиков с мрачной рожей и перегаром. Ещё разбегутся с перепугу».
Новое утро началось с громыханья вёдер и шлепков мокрых тряпок о линолеум: это дневальные приступили к уборке. «Всё-таки сморило. – Подумал я, разминая затёкшие от сидения ноги. – Хорошо хоть без кошмаров обошлось».
Я брился одноразовым станком и думал о Борисе. Мне казалось, что сегодня он будет стыдится собственной откровенности, прятать глаза и стараться поскорее выпроводить меня из госпиталя. «Может самому незаметно слинять? После вчерашнего он вряд рано встанет. А что? Дойду до поста, а там на попутку. Нет. Нельзя. С друзьями так не поступают. Это даже не бегство, а издёвка какая-то. Вернее, предательство. Пусть отсыпается. Буду ждать, сколько нужно. С заменщиками я как-нибудь объяснюсь, а вот с Борисом вряд ли».
Доктор влетел в кабинет, едва я успел выйти из умывальника. К моему удивлению, он был бодр, свеж и выглядел на все сто.
- Уже готов? – Удивился Борис. - Молодец! Пойдём, земеля, завтракать. Возражения не принимаются. Не хочу, чтоб от тебя перегаром разило. Навернём по паре бутербродов, кофейком заправимся, потом я тебе таблетку особую дам. Головную боль и прочие последствия как рукой снимет. Не боись. Проверено на себе.
- Что? – Опешил я от неожиданного напора. - Как-то неудобно. Столовая в госпитале – отдельный мир. Одни медики. И я такой весь из себя пехотинец.
- Забей, приятель! Столовка на сегодня отменяется. Похмелье - дело тонкое. От запаха хлорки реально стошнит. Светлана нам в кабинете накрыла. Пошли скорее, скоро приём начинать.
Завтрак прошёл в разговорах ни о чём. Правда, меня подмывало желание поподробней расспросить друга о невидимой Светлане, но я решился.
- Пора, брат. – Взглянув на часы, произнёс Борис. - Ты ведь знаешь, о чём я хочу тебя попросить? – Добавил он, глядя в глаза.
- Знаю. Не нужно, Борис. – Со всей серьёзностью ответил я. - Проводишь до машины?
- Конечно. На. Прими таблетку …
***
Несмотря на раннее утро, в штабной курилке уже сидело несколько человек. Они с жаром, зачастую перебивая друг друга, обсуждали вчерашний концерт знаменитого барда и поэтому не заметили появления нового слушателя.
«Это надолго. Зайду в штаб, узнаю про выезд, потом вернусь. Без разницы, где время коротать», - приняв решение, я было направился к штабу, но в этот момент на крыльце появился Равиль. Заметив меня, майор махнул рукой, дескать, не суетись, и прокричал, да так громко, что курильщикам пришлось умолкнуть:
- Слышь, Пехота? Тебе не надо ехать в аэропорт. Заменщиков через полчаса к штабу привезут. Оказия подвернулась. Так что сиди, кури, оттягивайся и на часы поглядывай. Обратный отсчёт пошёл, капитан.
- Рахмат, уважаемый! – Картинно приложил я руку к сердцу. - А что насчёт вертушек?
- Без вас не взлетят, дорогой. Отдыхай, короче. Новый дежурный позовёт. При хорошем раскладе обедать уже дома будете. Я на всякий случай передал в батальон, чтоб готовились к торжественной встрече.
Попрощавшись с Равилем, я повернулся к присутствующим и встретился взглядом с Александром, комсомольцем бригады.
- Ну? Как тебе концерт? – Расцвёл улыбкой капитан, жестом приглашая занять место рядом. - По-моему, просто фантастика!
- Нисколько не сомневался. – Ответил я, решив не вдаваться в подробности вчерашнего дня. – Как говорится, талант не пропьёшь. Кстати, как Розенбаум? Не обиделся из-за сцены?
- Да ты что?! – Едва не захлебнулся от восторга комсомольский вожак. - Ещё спасибо сказал за то, что столько зрителей смогли собрать. Я ему, конечно, говорю: «Мы здесь абсолютно не причём, Александр Яковлевич. Это ваших песен заслуга. До самых глубин души достают». А он такой: «Без вашего участия тут всё равно не обошлось. Большое тебе спасибо, тёзка!» Представляешь, братан? Меня сам Розенбаум тёзкой назвал! До сих пор в себя прийти не могу. Честное слово!
Александр продолжал говорить, совершенно не обращая внимания ни на меня, ни на сидящих рядом сослуживцев. Казалось, что он рассказывает самому себе, чтобы в мельчайших деталях сохранить в памяти эпохальное событие:
- Каждую песню по три раза на «бис» исполнял. Какая тут Пьеха? Причём здесь Кобзон? Особенно «Чёрный тюльпан» …
- Вообще-то песня называется «Монолог пилота чёрного тюльпана». – Неожиданно вклинился кто-то из присутствующих. – Почти как у Высоцкого …
- Да какая разница? – Вскипел комсомолец. – Причём здесь Высоцкий? Тоже мне, знаток, блин! Если хочешь знать, Розенбаум мне лично четыре кассеты с автографом подарил. На каждой расписался.
Парень пристыженно затих, а в курилке на целую минуту воцарилась тишина. Народ поглядывал то на Александра, то на возмутителя спокойствия, пытаясь обнаружить связь между Высоцким, Розенбаумом и четырьмя кассетами с автографами.
- Мужики! – Неожиданно включился старший лейтенант с артиллерийскими эмблемами. - А помните, как взбесилась сестрёнка из медроты? Ну, та, которая напросилась лысину певцу после каждой песни протирать?
- Что за история? – Вопросительно взглянул я на старлея. – Расскажи. На самом деле интересно.
- Подумаешь, история! – Обиделся комсомолец. – Нашёл, о чём спрашивать. Я о кассетах …
- Не интересно, не слушай! – Отмахнулся артиллерист. – Короче, так. – Повернулся он ко мне. - Концерт раньше времени начался. Не захотел Розенбаум, чтоб люди на солнцепёке зазря стояли. Только поднялся на сцену, сестричка давай подпрыгивать, мол, Александр Яковлевич, я тоже из Ленинграда и тоже медик, можно я вам лоб буду протирать во время выступления, чтоб солнечный удар не случился? Дескать, специально для такого случая полотенце нулёвое с собой захватила. Розенбаум ошалел сначала, а потом разрешил. Куда ему деваться? Видел бы ты, с каким благоговейным лицом она это делала! Как будто знаменитому хирургу ассистирует. После концерта суматоха поднялась. Те, которые спереди стояли, за автографами полезли, а остальные сзади напирают. Видимо, тогда полотенце или стырили, или затоптали. Жалко мне её. Сначала искала … матом направо-налево крыла, потом присела на корточки и разрыдалась.
В курилке повисла неловкая тишина. Я видел по лицам случайных товарищей, что им тоже жаль несчастную девчонку.
- Ну и чем всё закончилось? – Угрюмо поинтересовался знаток бардовской песни.
- Хэппи эндом, разумеется. – Пожал плечами старший лейтенант. - Успокоил её Розенбаум. Поцеловал в лоб по-отечески, и тельняшку подарил. Прямо на сцене с себя стянул. А потом исполнил для неё песню про Ленинград.
Народ разом повеселел, и принялся обсуждать по-настоящему мужской поступок артиста. В это время к штабу подъехал автобус. В дверях показался помощник дежурного и, оглядев нас, громко объявил, ни к кому конкретно не обращаясь:
- Принимайте, мужики, заменщиков. Доставил в целости и сохранности.
Продолжение следует.
Начало. https://dzen.ru/a/aTZxsYhg_lCirgUU
Предыдущая часть. https://dzen.ru/a/aTpp2fmDk0RP1xUp
Повести и рассказы «афганского» цикла Николая Шамрина, а также обе книги романа «Баловень» опубликованы на портале «Литрес.ру» https://www.litres.ru/