Лето на Урале — это яркая, но короткая вспышка жизни меж долгих дождей. Воздух густой, настоян на хвое, нагретой смоле и пыли дорог. Солнце припекает немилосердно, но в тени деревьев уже чувствуется предвечерняя прохлада, пахнущая мокрым асфальтом и скошенной травой. Именно в такое лето и разворачивалась история Эльвиры.
Она раньше учила детей чувствовать русский язык, а теперь сама училась выживать. Декрет с дочкой Машей, которой шел третий год, оборвался с приходом судебной повестки. Бывший муж, Борис, решил отобрать ребенка, тыча суду в ее скромную учительскую зарплату.
«У тебя же нет ничего! Ни карьеры, ни денег! Ты что, на пособие ее кормить будешь?» — кричал он ей когда-то.
Эльвира срочно устроилась на нелюбимую, но денежную работу секретаря-референта, где пригодился ее английский. Машу на день оставляла со своей бабушкой, и молилась, чтобы очередь в садик подошла скорее.
Суд стал для нее адом. Но ключевым оказалось заключение психологов. Специалист в игровой форме попросила Машу назвать зверушек, на которых похожи родители.
«Мама — киса. Добрая, теплая», — улыбнулась девочка. Помолчала, нахмурилась. «А папа… папа — волк. Серый, зубастый».
Экспертиза выявила больше: страх перед отцом, следы психологического, а возможно, и физического насилия. Суд оставил Машу с матерью. Но для Бориса это было не поражение, а объявление войны.
В квартире своих родителей, утопая в мягком диване, он кипел от ярости. Его мать, Валентина, гладила сына по густым волосам.
«Я ее по асфальту размажу, эту серую мышь! Покажу, как от Бориса Васильева убегать!»
Валентина сюсюкала, словно с маленьким: «Успокойся, мой котик, мой Боренька-красавец! Таких, как она, у тебя еще вагон и маленькая тележка наберется!»
Сын млел от ее слов, как кот на солнце, и в его холодных серых глазах закипала ненависть.
Однажды вечером, после работы, Эльвира забежала в магазин. Сумка с молоком и хлебом стала невыносимо тяжелой, когда между рядов она столкнулась с Борисом. От него пахло дорогим парфюмом и опасностью.
«Борис, — выдохнула она, собрав волю в кулак. — Ответь, зачем это все эти суды? Зачем мучаешь нас? Ребенка же оставили со мной, всё кончено!»
Он шагнул вперед, грубо прижав ее к стеллажу с йогуртами. Его дыхание обожгло щеку.
«Ребенок твой на фиг мне не нужен! Матери сдам на воспитание! Хочу, чтобы ты, стерва, наконец поняла: главный тот, у кого сила и деньги! Алиментов не жди — устроюсь сторожем, тебе назло!»
Она вырвалась и побежала по вечерним улицам, где прохладный ветер уже гнал по небу рваные тучи. Дома ее ждало спасение — теплые, морщинистые руки бабушки, чашка зелёного чая и тихое посапывание Маши в кроватке.
«Жизнь прожить — не поле перейти, Элечка, — шептала бабушка, гладя Элю по голове. — На дороге жизни кочки случаются. Главное, что от тирана отвязалась вовремя. Молись, что все так обошлось».
Они сидели в темноте, прижавшись друг к другу, две женщины под одним небом, хранящие свой маленький мир.
Лето тем временем наливалось спелой ягодой, и жизнь, вопреки всему, продолжалась. На работе Эльвира познакомилась с Сергеем, клиентом их фирмы. Он был спокоен, как уральская река в безветренный день. Немолодой, с добрыми глазами и твердой рукой, он занимался тренерской работой с подростками, а в прошлом был известным в области боксером. Их общение началось с пары фраз у кофейного аппарата и постепенно переросло во что-то большее.
Они начали встречаться. Неспешные прогулки в парке, когда Маша бежала впереди, смех за столиком в кафе — Эльвира снова училась дышать. Но тень Бориса настигала их повсюду. Он будто чувствовал их маршрут, поджидая на каждом углу.
«Что, Элька, учителей на подхвате не нашлось? Мужика пообносившегося подцепила?» — шипел он, выходя из-за угла гаража, когда они провожали Сергея до машины.
Или, громко, чтобы слышали соседи: «Сергей, смотри, а то прибьет тебя ночью, как она меня! Ненормальная!»
Сергей сначала молча брал Эльвиру под руку и уводил, его челюсть была напряжена, но он сдерживался. Он видел страх в ее глазах и понимал, что любая реакция — это бензин в огонь.
Но однажды вечером Борис перешел все границы. Они с Машей и Сергеем возвращались с прогулки, несли купленный арбуз. Борис, явно подвыпивший, преградил им путь прямо у подъезда.
«Ну что, семейство? — его голос был громок и визглив. — Дочку мою чужой дядька присвоил? Бывшая моя, между прочим, психичка! Я тебе, Серёга, могу много чего интересного про нее рассказать! Как она по ночам истерики закатывала!»
Эльвира похолодела. Маша испуганно вцепилась в ее куртку. Сергей медленно положил арбуз на землю, его движения были обманчиво ленивыми.
«Борис, ты сегодня последний раз подошел к Эле и дочери. Уяснил?» — его голос был тихим и ровным.
«А что ты сделаешь, старый?» — фыркнул Борис и, размахивая руками, попытался толкнуть Сергея в грудь.
Дальнее все произошло так быстро, что Эльвира не успела вскрикнуть. Короткое, отточенное годами тренировок движение — и аккуратный, будто в замедленной съемке, нокаутирующий удар. Борис рухнул на асфальт, как подкошенный.
Сергей не стал добивать. Он просто наклонился к теряющему сознание мужчине и тихо, но очень внятно произнес: «Следующий раз будешь разговаривать с полицией. А теперь запомни: это твоя дочь, а это — моя женщина. Тронешь их снова — будет хуже».
Он выпрямился, взял испуганную Машу на руки, поднял арбуз и кивнул Эльвире: «Пойдемте домой».
Больше Борис не появлялся. Его воинственный пыл угас вместе с одним точным ударом. Говорили, он уехал в другой город, к новой «добыче». А под уральским небом, которое к осени стало высоким и прозрачным, наступил долгожданный мир. Эльвира, обняв дочь, смотрела в окно на проезжающие машины и думала, что иногда, чтобы спасти свою жизнь, нужна не только кошачья гибкость, но и твердая, надежная рука, умеющая за себя постоять.
***