Все было хорошо. Ну, почти.
Татьяна неделю готовилась к этому ужину. У них в гостях были важные партнер Егора, а Татьяна… она хотела, чтобы Егор гордился ею. Не просто «принеси-подай», а чтобы вот удивила. Она ведь повар по образованию, только сидела дома с маленьким, пока Егор «строил бизнес».
И вот он — Торт «Вишневый бархат». Высоченный, влажный бисквит, идеальный крем-чиз, вишня, которая лопается на языке. Пятнадцать часов работы, если считать бессонную ночь.
— Да это просто бомба, Таня! — сказал один из партнеров, солидный такой мужчина. — Идеально! Моя-то, прости господи, вечно сухой покупной приносит.
Татьяна сияла. Думала, вот он — момент. Сейчас Егор скажет: «Да, моя жена — талант!» Но Егор, наш главный юморист, не был бы собой, если бы не вставил свои пять копеек.
Он засмеялся. Таким сытым, покровительственным смехом, от которого у Татьяны внутри сразу все сжалось в ледяной ком. Она этот смех знала. Это смех «Я хозяин положения, а ты тут прислуга».
— Этому чуду нас научила моя мама, Галина Петровна, — Егор обнял подошедшую свекровь, которая, конечно, тут же оказалась рядом, случайно. — Ну, училась Таня, конечно, но вкус-то оттуда, от Мастера!
Свекровь, как будто репетировала, тут же подхватила, картинно отмахнувшись:
— Ой, да что вы, Егорушка! Я просто показала, как коржи правильно пропитывать. А то Танечка-то наша, — она повернулась к снохе с елейной улыбкой, от которой хотелось кричать, — вечно все по-своему норовит. Принесла бы, ей-богу, магазинный торт, если бы я не проконтролировала!
Все. Это был финал. Торт, который Татьяна пекла с любовью, стал чужим. Ее труд, ее талант, ее пятнадцать часов — все списали на «материнское наставление». Татьяна чувствовала, как кровь приливает к лицу, а в голове стучит одна мысль: «Не шути так со мной!»
Но она молчала. Привычка. Улыбалась, как дура. Не могла же она устроить скандал перед людьми, которые принесут Егору деньги?
Партнеры, конечно, не заметили драмы. Они обсуждали бисквит, хвалили Егора за такую маму и такую жену, которая «старается».
Татьяна вышла на кухню. Ей хотелось разбить этот чертов торт о стену. Или, лучше, о голову Егора.
— Ты доволен?! — выдохнула она, когда Егор заглянул за чистой тарелкой.
— Чем, дорогая? — Он был искренне невозмутим. — Торт удался. И мама довольна. А что? Ты опять обиделась? На шутку?
— Это не шутка, Егор! Это унижение! Ты сказал, что это не моя заслуга!
— Ой, ну перестань, — он махнул рукой. — Мама просто пошутила. И я. Что ты, как истеричка? Иди, займись гостями.
Вот оно. Триггер. Истеричка. Унизил публично, а когда она возмутилась — сделал виноватой.
Татьяна смотрела на его самодовольное лицо и понимала: все, точка кипения пройдена. Больше так не будет.
Татьяна не спала всю ночь. Не от обиды — от расчета. Истерички плачут и бьют посуду. Женщины, которые устали терпеть, действуют.
На следующий день, вместо того чтобы часами убиваться из-за вчерашнего унижения, она сделала то, что откладывала три года: запустила свое дело. Нет, не в фанфарами и ленточками. Тихо.
Она сфотографировала свой Вишневый бархат так, как умеют только профессионалы. И выставила в сети. Профиль: «Кондитер Татьяна. Торты, которым не нужен мужской пиар». Цена? Цена была наглой. Такая, чтобы только попробовали сказать ей, что она «должна» печь бесплатно.
— Что ты там возишься, Тань? — Егор, лежа на диване с планшетом, даже не повернул головы. — Помой уже скорей посуду. Весь день в телефоне сидишь.
Ага. «Сидит в телефоне». Она в телефоне зарабатывала. Он в телефоне прожигал время.
Через три дня ей пришел первый заказ. А через неделю… барабанная дробь.
Все это время Егор был самодоволен. Он считал, что поставил жену на место. Что она «подуется и успокоится», как всегда.
Но в четверг Егор готовился к самой важной встрече. С инвестором из Москвы — Павлом Сергеевичем. Два миллиона в проект Егора, если все пройдет гладко.
Телефон Егора зазвонил.
— Да, Павел Сергеевич, слушаю! — Егор мгновенно принял важный, деловой вид.
Татьяна была на кухне. Чистила картошку — демонстративно простой, бытовой ужин. Чтобы не дай бог он снова не подумал, что она пытается удивить.
— Егор, слушай, у тебя жена-то, я слышал, печет? — голос инвестора звучал громко, очень громко, динамик хрипел.
— Э-э-э… ну, так, для себя, — Егор натянул фальшивую улыбку, которая тут же слетела.
— Как для себя? Да она же профи! Мне тут Виталик ваш, партнер, с которым мы вчера встречались, нахваливал ее "Вишневый бархат"! Говорит — шедевр. Слушай, у меня юбилей через месяц. Мне нужен торт. Но не просто торт, а ее торт! Я ей написал, она такую цену выставила, что я аж смутился. Но раз это такой уровень, я готов. Вы не могли бы договориться, чтобы она мне сделала? Гарантирую вам, этот торт будет стоить мне больше, чем вся наша сегодняшняя сделка!
Пауза. Гробовая. Татьяна остановилась. Нож замер в картофелине.
Егор стоял белый, как крем-чиз, о котором он недавно говорил, что он от мамы.
— Павел Сергеевич, я... я, конечно, спрошу, но она... она очень занята.
— Егор, мой торт или наш контракт. Выбирай.
Егор повесил трубку. Медленно повернулся к Татьяне. Глаза — круглые, испуганные. Партнер, деньги, уважение — все это висело на Татьянином Вишневом бархате.
— Тань… — Егор вдруг стал таким маленьким, таким домашним и нежным. — Дорогая моя, ты же слышала? Это очень важно! Сделай, а? Ну что тебе стоит? Сделай как для меня!
— Как для тебя? — Татьяна подняла на него взгляд. Холодный, как лед. — Но ты же сказал, что я не умею? Что это все мамин талант?
— Ну, это… это же была шутка, Тань! — зачастил он, потея.
— Не шути так со мной, Егор.
Она вытерла руки. Положила нож на стол. И улыбнулась. Улыбка была хищной.
***
Егор, дрожа, смотрел на жену. Умолял глазами. Два миллиона долларов на кону, а тут эта… истеричка… торгуется.
— Тань, ну ты же понимаешь… я тебя потом отблагодарю! — Он даже заикался.
— Потом? — Татьяна медленно надела перчатки. — Нет, Егор. Сразу.
Она открыла ноутбук. Не стала кричать, не стала бить тарелки. Просто стала бизнесменом.
— Смотри. Вот условия. Ты звонишь Павлу Сергеевичу и говоришь, что я согласна. Но... — Она подтолкнула к нему распечатанный листок. — Ты оплачиваешь мне этот заказ.
Егор посмотрел на бумагу. Это был СЧЕТ. Красиво оформленный, с ее новой профессиональной печатью.
Услуги кондитера высшей категории (Торт «Вишневый бархат», эксклюзивный заказ) — 50 000 рублей.
Егор облегченно выдохнул. Пятьдесят тысяч? Да это ерунда!
— Так. Ну, это нормально. Давай, я сейчас переведу...
— Погоди. — Татьяна покачала головой. — Смотри ниже.
В графе «Прочие расходы/Бонусы» было жирно выделено:
- Моральный ущерб за публичное обесценивание и унижение (по тарифам психолога) — 450 000 рублей.
- Компенсация за нарушение личных границ и пассивно-агрессивные «шутки» — 200 000 рублей.
- ИТОГО: 700 000 (Семьсот тысяч) рублей.
Егор вскочил. Семьсот тысяч?!
— Ты с ума сошла?! Это грабеж! Это шантаж!
— Не шути так со мной, Егор, — голос Татьяны был абсолютно ровным. — Это рыночная цена твоего неуважения. Семьсот тысяч — это скидка за то, что я вообще разговариваю с тобой после твоей шутки про маму.
— Но… но я же не смогу объяснить!
— А ты и не объясняй. Скажи, что это аванс на мое развитие. Скажи, что я теперь твой главный поставщик и ты инвестируешь в мой бизнес. Выбирай выражения, Егор. Ты же у нас мастер риторики.
Егор метался по кухне. Он считал в уме. Потерять два миллиона или отдать семьсот тысяч? Выбор очевиден, но было унизительно больно. Больнее, чем если бы она на него накричала.
— Хорошо, — процедил он, тяжело опускаясь на стул. — Но... но это последний раз, когда я ведусь на твои... фокусы.
— Нет, Егор. Это первый раз, когда ты меня уважаешь.
Татьяна взяла телефон, уже набирая сообщение Павлу Сергеевичу, что торт будет.
— Переводи деньги. Иначе... я занята.
Егор достал телефон. Он проиграл. Он заплатил свои деньги, чтобы купить уважение жены и спасти свою шкуру. В этот момент он понял, что его «шутки» теперь имеют реальную, измеряемую стоимость.
Через час Егор перевел ей всю сумму. Скрипя зубами, но перевел.
Татьяна посмотрела на уведомление о поступлении средств. Семьсот тысяч. Она чувствовала не радость, а право. Она доказала свою ценность не словом, а цифрой.
— Торт будет готов к сроку, — сказала она, глядя на поникшего мужа. — А теперь... — она улыбнулась. — Иди, займись своей работой. Мне нужно работать над своей.
И пока Егор сидел, разбитый, Татьяна пошла в другую комнату. С этих денег она первым делом оплатила себе самый дорогой курс по кондитерскому мастерству в Европе и заказала вывеску для своей будущей студии.
Настоящую. Без приписок про мамины советы. С этого дня Татьяна перестала быть женой Егора. Она стала Кондитером Татьяной. А Егор стал всего лишь ее мужем. И он теперь знал: не шути так с ней. Потому что каждая шутка будет стоить ему дорого.