Здравствуйте, уважаемые читатели!
Дополняю деталями историю первой попытки вывоза трофей-артефакта.
Со времён Древнего Рима вывозкой обелисков из Египта практически никто не занимался, хотя контакты, в том числе и торговые, продолжались. В 1798 году французы захватили Египет и прибрали к рукам всё ценное и бесценное, что было в стране. Они вывезли огромное количество египетских реликвий и намеревались вывезти Розеттский камень (ныне хранящийся в Британском музее), Иглу Клеопатры и другие древности. Однако, прежде чем им удалось это сделать, англичане вытеснили их из Египта.
Изначально британские силы в Египте планировались как экспедиционные, а не оккупационные, и задолго до этого планировалась их передислокация в другое место. Военно-морские силы в Средиземном море по-прежнему находились под командованием лорда Кейта. Генерал Хатчинсон, когда армейские силы были рассеяны, утратил местное командование, а находившийся на Менорке генерал Генри Фокс стал главнокомандующим в Средиземном море. Оставшимся в Александрии гарнизоне командовал Ричард Ламбарт Каван. Именно в этот момент была предпринята первая попытка перевезти в Англию упавший обелиск, завершившаяся неудачей. Последующие рассказы относительно характера этой попытки и причин, по которым она была прекращена, часто запутаны и расплывчаты, но с некоторой уверенностью можно восстановить основные детали.
8 января 1802 г. состоялось собрание, в ходе которого "главные офицеры в Александрии" приняли проект вывозки упавшей Иглы Клеопатры. Обсуждались такие
12 января 1802 года лорд Каван написал лорду Кейту, находившемуся на Мальте, сообщив ему, что 8 января состоялось собрание «главных офицеров в Александрии». На нём было принято решение вывезти одну из игл Клеопатры, «чтобы на британской земле увековечить память о недавних событиях в этой стране». Ещё сообщалось о необходимости закупки за границей материалов для проекта, поскольку Египет испытывал острую нехватку древесины высокого качества. Граф Каван выразил неуверенность в том, что это будет возможно осуществить, если «не будет достаточно длительным период эвакуации из Египта». По его словам, главная проблема заключается в отсутствии подходящего судна, и спросил, может ли Кейт предоставить HMS Strombolo (8-пушечное бомбовое судно) или аналогичное судно, а также материалы с Мальты. Каван указал, что офицеры в Египте уже собрали по подписке средства, но для успеха проекта необходимо собрать дополнительные средства среди «собратьев-офицеров, покинувших страну». Он подчеркнул, что в сём предприятии будет соблюдаться строжайшая экономия, и что, если успех покажется «сомнительным», попытка будет прекращена. Каван просил Кейта одобрить и профинансировать проект, а также проинформировать о нём других офицеров, служивших в Египте. Он приложил к письму копию списка подписчиков и спросил, может ли Кейт подсказать, как собрать средства по подписке и передать их ему, добавив, что треть средств требуется немедленно.
Одними офицерами подписка не ограничивалась. Так в письме 1830 года министру иностранных дел лорду Абердину, лорд Джон Крэдок Хауден, во время египетской компании служивший генерал-майором в штабе Аберкромби и присутствовавший при сдаче Каира и Александрии, сообщил, что генералы тогда пожертвовали 200 000 фунтов стерлингов, а другие чины – двухдневное жалованье. В различных источниках приводятся разные цифры суммы, собранной по подписке, от 2000 до 7000 фунтов стерлингов. В автобиографии Эндрю Пирсона (Andrew Pearson), служившего под командованием генерала Бэрда, сообщается, что рабочие, или "усталостные" отряды, состояли из 1000 человек.
(*) Autobiography of Andrew Pearson, a Peninsular veteran: containing
numerous anecdotes of the army, during ... that interesting period, etc. 1865
Иглы Клеопатры располагались примерно в середине полукруглой Новой (восточной) гавани Александрии. Эта гавань весьма мелководна, имеет у берега множество отмелей и подвержена сильным штормам. Мелководность гавани означала, что любое судно достаточного для перевозки обелиска размера, не смогло бы приблизиться к берегу из-за его осадки. Командовавший инженерным корпусом британских войск в Александрии Майор Александр Брайс «подсчитал, что в Новой гавани в пятидесяти ярдах от берега глубина воды составляла всего около шести футов». Поэтому был разработан план использования метода, изобретённого в конце XVII века, когда судно поддерживается плавучими средствами (которые называются «верблюдами»)*, в данном случае сделанными из бочек, чтобы уменьшить его осадку и позволить ему приблизиться к берегу, где в гавани будут построены причал или пирс.
(*) На основе этих плавсредств придумали спасательные жилеты. Вообще-то, если бы эта операция удалась, было бы интересно, какого "верблюда" содеяли англичане.
Затем обелиск можно было скатить вдоль пирса по пологому склону и завести в судно через специально прорезанный кормовой порт. Этот план был, по крайней мере, частично реализован. Британцы полностью расчистили обелиск. От места, где находились «Иглы», построили к гавани дорогу и начали строительство пирса длиной около девяноста ярдов в глубь гавани. Хотя Каван просил Кейта предоставить подходящее судно, в его отсутствие с военно-морскими призовыми агентами были достигнуты договорённости о покупке французского фрегата «Леобен», затонувшего в Старой гавани, и его подъёме, чтобы использовать для перевозки обелиска.
Капитан Джозеф Ларком, командовавший фрегатом HMS Hind, 13 января 1802 года написал Кейту, подробно описав проект и также попросил его помочь с предоставлением подходящего судна. Примерно в это же время проблемой стала нехватка древесины для укрепления причала, поскольку, по словам Брайса, «операция началась в разгар сезона, и вброшенные в воду материалы часто смещались». В своей автобиографии Эндрю Пирсон, участвовавший в рабочих группах, пишет, что после того, как первый причал был смыт, построили другой, и на деревянных катках переместили к нему Иглу. Поскольку не удалось договориться о подходящем способе погрузки на судно, обелиск был возвращён на берег, но не на первоначальное место, а на другое, примерно в ста ярдах от причала.
Неизвестно, могла ли эта попытка увенчаться успехом (при наличии всего необходимого), ибо 1 февраля Кейт ответил на письмо Ларкома отказом в проведении операции. Его ответ был кратким и резким: «Сэр, уважая решение упомянутого комитета, с назначением которого я совершенно не знаком, должен отметить, что не могу считать обелиск или любую другую колонну или общественное здание захватом или добычей. Следовательно, я не могу согласиться на разрушение или перемещение чего-либо, принадлежащего турецким владениям, и не могу допустить, чтобы Его Величество нёс какие-либо расходы без прямого распоряжения Адмиралтейства или сообщения от кого-либо из… Доверенных лиц короля... и т.д. Кейт».
С самого начала жизнеспособность проекта была сомнительной без дополнительной финансовой поддержки со стороны офицеров, уже переведённых из Египта, и поставок материалов с мальтийских верфей, а повреждения причала штормами, возможно, уже поставили под сомнение его продолжение. Сэр Роберт Уилсон, служивший майором во время Египетской кампании и позже написавший её историю, писал, что «морская волна разрушила причал, который он [лорд Каван] построил для погрузки, и средства настолько истощены, что не позволяют строить другие». Однако Кейт не только ясно дал понять, что он против проекта, но и своим несогласием гарантировал, что отплытие британских войск не будет отложено ради его завершения. В соответствии с условиями Амьенского договора, подписанного в марте 1802 года, Османской империи вернули контроль над Египтом, и через год состоялся отвод британских войск.
Эта первая попытка вывезти Иглу из Египта в Лондон наделила обелиски новой ролью. В войнах, которые велись между европейскими державами за приобретение или сохранение империй, и в политической и в дипломатической борьбе между ними за выгоду от упадка Османской империи, обелиски стали символическими объектами. Для французов они были имперскими трофеями, и их перевозка была одним из многих способов, которыми Республика, в частности, могла продемонстрировать себя как наследница Древнего Рима. Для британцев обелиск должен был стать памятником победам над французами и тем, кто эти победы одержал, а также подтверждением становления Британии как имперской державы.
История первого обелиска, доставленного в Англию
Обелиск*, вернее, полтора (от второго был лишь большой обломок, на котором сохранились надписи) частным порядком были вывезены с острова Филе в Англию лордом Бэнксом.
(*) Памятник также известен как обелиск Филе (Philae obelisk), обелиск Бэнкса (Bankes obelisk), обелиск Кингстон-холла и обелиск замка Корф. После разрушения Фив остров Филе стал национальной святыней Египта, и одновременно приобрёл международную известность, которой никогда не обладала древняя столица. Он был последним оплотом язычества.
После Наполеоновских войн египетские древности вошли в моду, и торговля ими стала прибыльным занятием, которым занималось большинство членов Корпуса консулов. Они за свой счёт начали проводить частные раскопки, неконтролируемо и зачастую безответственно пытаясь приобрести впечатляющие экспонаты, которые затем экспортировались в европейские музеи или продавались богатым путешественникам. Особенно ярко это описано к двухтомнике Джованни Бельцони (Giovanni Battista Belzoni).
В 1815 г. генеральным консулом в Египте был назначен Генри Солт (Salt). Его прибытие (в марте 1816 г.) разрушило монополию Бернардино Дроветти (Bernardino Drovetti), пьемонтца, принявшего французское гражданство, который фактически монополизировал торговлю древностями. Дроветти, дослужившийся во время компании Наполеона до полковника, в 1803 г. был назначен дипломатическим представителем в Египте. Когда Солт сразу после прибытия, выступил в качестве его конкурента, дипломатическое столкновение стало неизбежным. Старая вражда между Англией и Францией была ещё очень жива, и конфликт деловых интересов и личное соперничество между представителями двух держав вскоре переместились из антикварной в политическую сферу. Завладеть обелиском острова стало для обеих сторон делом чести и престижа, и обе стороны были одинаково беспринципны в попытках завладеть им.
"Этот драгоценный памятник, должно быть, высоко ценился в истории современной египтологии, поскольку двуязычная надпись на его основании составляла один из основополагающих элементов ключа к египетскому иероглифическому алфавиту. В действительности, Ж.-Ф. Шампольон нашёл элементы для анализа имени «Птоломей» в трёхъязычной надписи на знаменитом Розеттском камне и имени «Клеопатра» в двуязычной надписи на основании обелиска в Филе."
Как-то, путешествуя по Египту, Уильям Джон Бэнкс (William John Bankes) из Дорсета ненадолго заехал на остров Филе (Philae/Philoe) и заинтересовался там храмом Исиды. Потому мистер снова навестил остров на обратном пути. Уже на следующий день он обнаружил во дворе храма Исиды два опрокинутых обелиска, лежащих вместе с их частично засыпанными подножиями. Вопреки общепринятому мнению, г-н Бэнкс не был первооткрывателем этих памятников, но он предпринял первую серьёзную попытку раскопать и извлечь их, хотя самому ему тогда пришлось отказаться от этого из-за отсутствия снастей.
Ещё раньше руины и обелиски острова присмотрел Джованни Бельцони, который (по договору с британским консулом) действовал в делах "антикварных" как правая рука Солта. Он-то первым и заявил*, что обелиски британские, т.е. принадлежат Солту. Солт, как прежний владелец, «уступил» обелиск Бэнксу, но тут Дроветти, которому монолит приглянулся не менее, выразил протест и сам заявил права на него. Последовала ожесточённая борьба с подкупами, жульничеством и прочими "прелестями". Артефакты откапывали и закапывали, договаривались с правителем местного поселения об их охране.
(*) Заявляли тогда в письменном виде, уведомляя шейха ближнего города, в данном случае - Асуана.
В книге Бельцони описанию истории вывозки обелиска отводится много места.
Belzoni: "...С этого места открывается прекрасный вид на "cataracta" (порог на Ниле), который, когда вода высокая, едва ли заслуживает этого названия; он состоит лишь из нескольких порогов, где река разделяется на своём пути различными гранитными островами, разбросанными повсюду и постепенно поднимающимися к острову Филе, удалённому от Ассуана примерно на три часа пути по воде, но только на два часа по суше. Когда уровень Нила низок, порожистое место имеет другой вид,... На следующий день мы пришли к Шеллалу, или первому порогу (катаракте Нила близ острова Филе)... Я обратил особое внимание на большой обелиск, лежавший перед пропилеем, который, если его привезти в Англию, мог бы послужить памятником в каком-нибудь определённом месте или украшением столицы. Я послал за Агой Ассуана и Реисом*, знавшим проходы (каналы) в Шеллале, и тем временем осмотрел эти великолепные руины... Когда прибыли Ага и Реис, я договорился с ними о спуске [его] по водопаду, но из-за отсутствия лодки в тот сезон это осуществить не удалось. Порог имеет двадцать два фута в длину и, у основания, два в ширину, так что для перевозки потребовалась довольно большая лодка. Было согласовано и полностью понято [важными персонами], что я принимаю его во владение от имени генерального консула Его Британского Величества в Каире. Я дал Аге четыре доллара на оплату охраны до моего возвращения.
(*) Реис - (reis - араб.) буквально значит: голова, начальник. В Турции так
называлось лицо, заведовавшее дипломатическим корпусом. Реис наблюдает за
правильностью мер и весов и следит за точным исполнением религиозных
обрядов. Он разъезжает по улицам и базарам с большой свитой и на месте
творит суд и расправу. В Османской империи - важное должностное лицо, которое записывало и оформляло, а также доставляло по адресатам различные решения дивана и указы султана.
Ага - титул в Османской империи, который обозначал военачальников и начальников некоторых групп придворных слуг.
... Ага намекнул, что будет рад узнать, что я собираюсь дать ему за разрешение забрать обелиск, ибо, хотя фирман паши уполномочил меня брать любые камни или статуи, которые мне будут нужны, эти люди считают себя вправе требовать что-то, и если они открыто отказать не могут, то всё равно имеют возможность чинить препятствия, которые полностью расстроят ваше начинание. Было решено, что он должен отдать приказ шейху острова охранять камни* и не допускать их повреждения; за охрану, как уже говорилось, он получил четыре доллара, а за вывоз обелиска – триста пиастров, что эквивалентно тридцати долларам."
(*) Бельцони присмотрел на острове ещё шесть камней с надписью и барельефами, но там отдельная история
Описывая обелиск Бельцони сообщает, что на пьедестале "... имеется греческая надпись, представляющая собой жалобу жрецов, адресованную Птолемею и Клеопатре, на солдат и местное правительство, и доказывающую, что в тот период египетские жрецы не имели никакого влияния на управление. Надпись была обнаружена английским археологом, мистером Бэнксом, который, не успев её раскопать, оставил её, а мистер Бичи снял с неё копию. Часть другого обелиска и пьедестала видна в глинобитной стене напротив."
Интересна история транспортировки обелиска. Бельцони пишет:
"Я раздобыл для этой цели лодку, которая случайно оказалась в Ассуане. Самым сложным было убедить реиса, или капитана шеллала, взять на себя обязательство спустить по катаракте лодку с обелиском на борту. В то время уровень воды был очень низким, и ещё больше против этой операции выступало то, что другая сторона обращалась к нему [капитану] два месяца назад, когда уровень воды был значительно выше, и он отказался, ссылаясь на то, что уровень воды недостаточно высок. Однако обещание хорошего подарка и половина денег в его руках смягчили капитана, и он пообещал выполнить «замысел». Я подарил Аге от имени мистера Бэнкса золотые часы стоимостью сто пятьдесят пиастров (пятнадцать долларов). Шейхи Мораиды и других окрестных мест должны были быть переманены на нашу сторону, чтобы они предоставили рабочих. Это было сделано, конечно, путём выплаты немного большего гонорара, чем остальным рабочим, и обещания большего за хорошее поведение.
Мне было нелегко, раздобыть в Асуане несколько жердей или небольших шестов, поскольку в тех местах нет леса, кроме того, что они привозят из Каира для починки своих лодок. Также поначалу было трудно снять упомянутый обелиск с его первоначального места, но, как только его отправили [оттуда] в путь, он вскоре оказался у берега. С постаментом было гораздо сложнее: из-за своей квадратной формы он был почти погребён под мусором, а поскольку у нас не было никаких снастей и очень мало древесины, работа задержалась ещё на один-два дня.
В это время на остров прибыл асуанский ага и представил письмо, полученное им от самого господина Друэтти, запечатанное его собственной печатью, которую ага хорошо знал, с приказом не позволять никому увозить обелиск. Письмо, в правильности содержания которого мы не сомневались, было переведено шотландцем. Консул [мистер Солт] просил агу передать господину Друэтти свои наилучшие пожелания и сообщить ему, что мы собираемся вывести обелиск. В это время на остров прибыли господин Бейли, господин Годфри и ещё два джентльмена, совершившие поездку по Греции и т.д."
Если Бэнкс стремился к тому, чтобы работа была выполнена без промедления, то Бельцони не терпел спешки. На карту была поставлена его растущая репутация посредника, и французы жаждали увидеть его неудачу. Он также понимал, что погрузить обелиск на лодку – это лишь полдела; самое сложное заключалось в том, чтобы безопасно провести тяжело нагруженное судно по каменистому порогу в период низкого уровня воды. Поэтому, чтобы определить наилучший способ решения этой задачи, Бельцони вернулся в Асуан и обдумал свои варианты. Однако, прежде чем покинуть Филы, он поручил местным рабочим построить пологий причал из обломков храмовых камней достаточно далеко заходящий в реку, чтобы лодка могла плыть на высоте планшира.
Нет никаких сведений о том, кто был назначен ответственным за этот важный первый этап. Господа путешественники и их наёмные чертежники были заняты тем, что срывали христианскую штукатурку со стен эпохи Птолемея и зарисовывали то, что находилось под ней. В любом случае, ни у кого из них не было опыта строительства причалов.
Бельцони: "Наша группа готовилась к путешествию ко второму порогу. Обелиск был уже готов к погрузке, когда случился следующий инцидент, произошедший исключительно по моей собственной небрежности: я доверил один-единственный манёвр тем, кто говорит больше, чем может сделать. Я предоставил другим заботу о сооружении временного пирса из больших каменных блоков (обломков камней храма). Сам же в это время должен был осмотреть один проход в пороге, где лодка должна была быть принята пустой и спущена на воду загруженной. Когда я вернулся, пирс показался мне достаточно прочным, чтобы выдержать вес, по крайней мере в сорок раз больший, чем он должен был поддерживать. Но увы, когда обелиск постепенно из пологого берега выдвинулся на пирс, и всем весом налёг на него, пирс с обелиском и частью людей медленно двинулся и величественно спустился в реку, желая нам большего успеха."
В этот момент Бельцони находился примерно в трёх метрах от обелиска. Несколько минут он стоял как столб, и в голове его крутились мысли о том, что образец древности утрачен, что противники его будут ликовать, и что он виноват перед всеми мировыми антикварами. Затем он осмотрел место аварии и заметил, что камни просто уложили на песок вместо того, чтобы вкопать в берег (а потому пирс и съехал), что угол обелиска возвышается над водой, а вокруг остальной его части создаются водоворотики, и что там довольно мелко. Рабочие разошлись в разные стороны, а Бельцони принялся продумывать, как исправить положение.
"Я начал размышлять и увидел возможность снова поднять обелиск. К сожалению, у меня не было ни одной машины, чтобы помочь этому предприятию, и даже наши верёвки, которые были сделаны из пальмовых листьев, были порваны и наполовину сгнили, и почти не было никакого дерева, пригодного для этой цели. Обелиск представляет собой цельный кусок гранита длиной двадцать два фута и шириной у основания два. Он не меньше по высоте, чем тот, что на полях Святого Георгия, но сделан из камня гораздо более тяжёлого свойства. Однако на моей стороне были люди, которые были отличными лодочниками и могли оставаться в воде целый день без малейших затруднений.
Решив поднять обелиск, я обнаружил, что потеря составит всего два-три дня работы. Поэтому я приказал людям прибыть следующим утром и вечером послал в Ассуан за канатами, если это возможно. Когда это случилось, мистера Бэнкса там не было, так как он переправился через Нил в тот же день, но о случившемся ему сообщили рабочие, вернувшиеся домой после того, как обелиск упал в воду. Полагаю, он был не менее недоволен, чем я, увидев происшествие. По прибытии он сказал, что такое иногда случается, но я видел, что и сам он не в настроении, поэтому сообщил ему, что обелиск не потерян и что через два-три дня он будет на борту. Два следующих дня были посвящены этой операции, которая была проведена следующим образом.
Я приказал принести к берегу большое количество камней. Затем я попросил нескольких человек войти в воду и насыпать кучу камней на противоположной берегу стороне обелиска, чтобы образовать прочное основание для рычагов. Соответственно, я поместил рычаги под обелиском, один у основания, а другой рядом с точкой опоры, так что под давлением рычагов обелиск должен был поворачиваться вокруг своей оси. Люди не могли опустить рычаг под водой, как они это делают на берегу, но, сидя на концах рычагов, они создавали эффект действием собственного веса. Под обелиском были пропущены две верёвки: конец, выходящий из-под него, был закреплён за финиковые деревья, случайно оказавшиеся на берегу, а к концам, выходящим сверху, я приставил столько людей, сколько считал нужным.
С той стороны, где находились рычаги, я поставил несколько опытных водолазов, готовых подкладывать большие камни под обелиск, когда он поднимется, чтобы он не вернулся в прежнее положение. Поручив людям, тянуть верёвку, и водолазам – забраться (сесть) на концы рычагов, обелиск поднимали с противоположной от берега стороны. Когда рычаги нужно было снять, обелиск подпирали камнями. Край обелиска поднимали так, что его собственный вес заставлял его вращаться при каждом обороте, и мы почти проходили расстояние, равное его собственной ширине, и так далее, пока он полностью не оказался на суше, что было достигнуто менее чем за два дня."
"Я продолжил свою операцию и установил обелиск на борту с помощью моста из пальм, перекинутого с одной стороны лодки на другую, на землю под обелиском, который теперь повернулся на мосту и поднялся на борт; когда обелиск оказался в центре лодки, я убрал из-под него деревья, и как только это было сделано, мы отправились с обелиском в Мараду, чтобы подготовить его к спуску по водопаду на следующее утро."
Ещё он описывает вывозку головы молодого Мемнона, но это тоже другая история.
Путь был излишне извилистым, вместо прямой доставки в Александрию, обелиск переправили в Розетту, где он и оставался после отъезда Бельцони в Англию. Во время погрузки судна для перевозки через пороги Бельцони также погрузил на борт его пьедестал; но двойной груз оказался слишком тяжёлым для мелководья, и постамент пришлось выгрузить на берег Нила, где он оставался пару лет. Солт перетащил этот камень по суше до точки примерно в двух часах пути ниже порога, откуда его отправили в Александрию и Розетту (древний портовый город на одном из рукавов Нила в 65 км от Александрии), где он хранился вместе с обелиском до мая 1821 года, когда оба памятника были перевезены в Англию на «Депеше».
В Кингстон-холле герцог Веллингтон заложил первый камень египетского обелиска на лужайке у южного фасада дома со следующей надписью: «Первый камень фундамента египетского обелиска, перевезённого в 1819 году Уильямом Джоном Бэнксом, эсквайром, с острова Филе, расположенного за первым порогом Нила, был заложен Артуром, герцогом Веллингтоном, 17 августа, в год Господа нашего 1827». В небольшую выемку, приготовленную для этой цели, была опущена медаль Ватерлоо.
Эта история интересна, прежде всего, тем, что операцию погрузки и транспортировки обелиска выполняли не специалисты, всё было сделано примитивнейшими средствами, сравнительно небольшим количеством людей.
Предыдущие статьи по этой теме:
Постскриптум
Всегда приятно, когда статью поправляют, дополняют или поясняют. Например, ценные сведения сообщил Александр Д.
По "наводке" Александра нашла интересную статью:
Там иллюстрации и много познавательного.