Началоhttps://dzen.ru/a/aRb52X1RHWyLp7aQ
Мия
Скайлер уехал. Машина скрылась за поворотом, оставив после себя следы от колес и странное ощущение пустоты. Как будто вместе со Скайлером уехала частичка меня. Я стою у ворот, касаюсь пальцами губ и не могу поверить. Он снова поцеловал меня. И мне действительно хотелось этого. Если бы не угрызения совести, разъедающие меня изнутри, я бы сказала, что это было невероятно.
Открываю дверь и захожу в дом. Внутри полнейший хаос. На полу валяются подушки, на диване — разорванная игрушка, ковер усеян крошками и мусор из ведра под раковиной. А у камина кто-то явно играл грязными носками Скайлера. Чупи стоит посреди этого беспорядка с мордой, на которой читается выражение: «я вообще не понимаю, как это произошло».
- Вижу, ты не скучал, — говорю, почесывая его за ухом. - Я тебя даже не буду ругать. Но если Скайлер будет спрашивать, скажешь, что я была в ярости и дала тебе хорошую взбучку. Договорились?
Пес лает один раз, полностью соглашаясь.
Я смеюсь над ним. И над собой. Меня буквально разрывает от эмоций-словно во мне взорвалось солнце. Хочется кричать, бежать, обнимать кого-то, делиться этим теплом со всем миром. Но кому я расскажу? Подписчики моего блога убеждены, что мы со Скайлером уже давно в отношениях. Чупи - тоже слушатель так себе. Его сейчас больше интересует мой шнурок, который он принимает за змею и пытается укусить.
- Это ненормально, - говорю вслух, чтобы убедиться, что еще не потеряла рассудок. - Это же просто свидание. Просто ... поцелуй. Так что со мной происходит, а?
Я достаю телефон. Палец сам находит нужный контакт. Артем. Понятное дело. Единственный человек, которому я еще могу довериться. Которая знает обо мне всю правду
Он берет трубку на втором гудке.
- Алло, - произносит, зевая.
- Ты спал? - спрашиваю, глядя на часы. - Еще рано…
- Не спал. Я только возвращаюсь с детского праздника, — ворчит он. - Два часа вкалывал в костюме Мики-Мауса. Я страшно устал. У меня болит голова, и я не чувствую ног.
Я смеюсь.
- Бедный, Микки. Может, возьмешь несколько выходных?
- Да нет. Денег кот наплакал. Беру все заказы подряд, — он делает паузу, потом добавляет, понизив голос до шепота, - а у нас дома, на минутку, сто тысяч лежат. Эти деньги могли бы решить все мои проблемы.
- Это деньги Скайлера, - сразу отрубаю. - И даже не думай о них, слышишь?
- Да я шучу, - бормочет он, хотя звучит это не слишком убедительно. - Просто ... если он уже подарил их тебе, то, пожалуй, не рассчитывает на возвращение. Логично?
Я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться. Чувствую, как где-то в груди начинает закипать злость.
- Артем, послушай меня внимательно. Скайлер эти деньги заработал. Каждую копейку. И заработал не легче, чем ты в своем костюме Мики-Мауса.
- Он певец, Мия. Это не тяжелая работа.
- Ты ничего о нем не знаешь! - вырывается у меня. - Он, можно сказать, рос сиротой при живых родителях. Его отец -алкоголик. Мать уехала на заработки и не вернулась. Он остался один. А когда он выиграл конкурс, его отец украл призовые деньги и сбежал. Ему никто не помогал. У него не было спонсоров. Все, чего он достиг — результат его собственных усилий.
- Серьезно? Я никогда не слышал этого.
- Никто не слышал. - я хожу по комнате, сжимая телефон в руке. - Он не рассказывал об этом публично. Только мне. Понимаешь? Он доверил эту информацию только мне.
- Ну, поздравляю, - отозвался Артем уже совсем другим тоном. - Выходит, ты справилась.
- С чем?
- Со своей задачей! Это же бомба, Мия! Такая история - золото для издания! Проект, Премия, карьерный рост! Ты это сделала!
Меня словно ударило током.
- Ты ничего не понял, — говорю тихо, но голос дрожит. - Я не смогу этого сделать.
- Что именно?
- Писать о нем. Я не хочу, чтобы ему снова было больно. Завтра пойду к Натали — и уволюсь.
- Ты сошла с ума! - Артем уже не пытается сдерживать эмоции. - Это шанс всей твоей жизни!
- К черту этот шанс! - кричу в трубку. - Я не предам его доверие.
На другом конце — тишина. А потом тихое:
- Откуда такое самопожертвование? С каких пор ты стала переживать за его чувства?
Я выдыхаю.
— С тех пор, как увидела, какой он на самом деле, - говорю. - И с тех пор, как поняла... что он мне не безразличен.
- Ты влюбилась, - говорит Артем, несколько разочарованно. Словно я не оправдала его надежд.
Я не отвечаю. Но мое молчание кричит громче любого "да".
***
Солнце только что взошло, а Скайлер уже поехал на репетицию. Мы с утра даже не встретились, но это в основном из-за того, что я специально не выходила из своей спальни. Боялась встречаться с ним взглядом, потому что знала, что он заметит мое волнение. Сначала уволюсь. Потом расскажу ему правду. А если после этого он еще захочет общаться со мной, то начну все с чистого листа. Без лжи, без тайн.
Я выгуливаю Чупакабру. Пес весело бегает вокруг, ловит бабочек, кусает воздух, а я не могу улыбнуться в ответ — в голове слишком громко бьется мысль: сегодня все изменится. Когда мы возвращаемся, я быстро переодеваюсь, привожу себя в порядок и выскальзываю из дома. В сумочке заявление об увольнении, аккуратно сложенное пополам. Лист бумаги весит не более нескольких граммов, но почему-то мне кажется, что я несу тяжелый камень.
Дорога в город проходит в странном тумане. Мозг упрямо проигрывает все возможные варианты разговора с Натали — от холодного равнодушия к истерике, от угроз до уговоров. Но я все равно не передумаю. Я должна это сделать. Потому что если нет - этот обман съест меня окончательно.
Кофейня «Старый город» — одна из тех, где Натали любит проводить встречи. Минимализм, тишина, запах ванили и кофе. Она уже там, сидит за столиком у окна, как всегда безупречная — деловой костюм, серьги в форме полумесяца, и та самая уверенная улыбка, которая способна разоружить любого.
Когда-то она была примером для меня, моей наставницей. Я подражала ее стилю, ее манере говорить, даже научилась так же холодно поднимать бровь, когда кто-то мне не нравился. А теперь я желаю избавиться от ее влияния и больше никогда не встречаться с ней. Надо признать, что Скайлер перевернул мой мир с ног на голову.
- Мия, солнце мое! - говорит она, когда я подхожу. - Даже не помню, когда мы виделись в последний раз. Выглядишь великолепно. Звездная жизнь явно пошла тебе на пользу.
— Спасибо, - отвечаю, выдушивая вежливую улыбку. - А еще спасибо, что согласилась встретиться со мной.
Она внимательно всматривается в меня, потом отставляет чашку с латте.
- Я чувствую, что ты не просто соскучилась по мне. У тебя есть что-то интересное? Признавайся, ты получила грандиозный материал для меня, - удовлетворенно потирает ладони.
Я отвожу взгляд в сторону улицы. За стеклом проходят люди, смеются, несут кофе в бумажных стаканчиках. Я завидую их безмятежности. Они живут, не думая о том, сколько лжи придется скормить окружающим, чтобы остаться на плаву. Я же чувствую, что задыхаюсь. Хочу как можно скорее покончить со всем этим.
- Натали, Я всегда буду ценить то, что ты поверила в меня. Ты дала мне возможность приблизиться к своей мечте. Но ... иногда мечты меняются. И я больше не хочу работать в этой сфере. Я увольняюсь.
Она смеется. Не искренне. Искусственно. Словно я сказала нелепую шутку, которая ей ни капли не понятна.
- Уволиться? После всего, что мы вложили в этот проект? - качает головой. - Ты просто устала. Выгорание бывает у каждого, но это не повод все бросать.
— Это не выгорание, - говорю тихо. - Просто ... я больше не могу лгать.
Натали вздыхает и склоняется ближе, ее парфюм накрывает меня сладким запахом жасмина.
- Послушай, Мия. Ты попала в уникальную историю. Любой в нашей редакции может только мечтать о таком. Это шанс сделать достойный репортаж, а не просто распространить сплетню. Ты единственная можешь показать Скайлера настоящим. Это же будет сенсация! Подумай о нашем проекте. Подумай о своем будущем.
— Это разрушит Скайлера, - перебиваю. - Я не собираюсь монетизировать его боль. Слишком жестоко, даже для журналистов.
Натали откидывается на спинку стула, смотрит на меня поверх чашки.
- Знаешь, кого я сейчас вижу перед собой? Журналистку, которая отказывается от своей карьеры. Которая будет жалеть об этом поступке всю свою жизнь.
- Возможно, - признаю. - Но я больше не хочу карьеры, ради которой надо предавать людей.
- Ты слишком драматизируешь.
Я достаю из сумки лист и кладу перед ней.
- Здесь мое заявление.
Она молчит несколько секунд. Изучает меня взглядом, а когда понимает, что я не передумаю, берет ручку и подписывает.
— Ты еще пожалеешь, - произносит с сочувствием. - В этом мире никто не играет честно. А ты, моя дорогая, сходишь с дистанции за шаг до победы.
- Может и так. Но я по крайней мере буду спать спокойно.
Мы обмениваемся короткими, холодными улыбками. Она достает мобильный и что-то пишет в нем, демонстрируя, что разговор окончен.
Когда я наконец выхожу из кофейни, то вдыхаю полной грудью. Воздух кажется свежее, чем несколько минут назад. Как будто вместе с подписанием заявления с моих плеч сняли тяжелое бремя. Наконец я избавилась от этой двойной жизни. Меня переполняет странное, светлое облегчение, даже немного эйфории. Солнце ярко светит, машины сигналят, кто-то смеется на другой стороне улицы и все это звучит, словно симфония свободы. Наконец я поступила правильно.
Погруженная в собственные мысли, я делаю шаг в направлении метро. И вдруг, в нескольких метрах от себя, замечаю знакомую фигуру. Вадим.
Он стоит, опершись на машину, скрестив руки на груди. Его взгляд устремлен прямо на меня. Не осуждающий, скорее внимательный, чересчур внимательный. В его позе есть что-то настороженное, словно он ждет, что я попытаюсь убежать.
- Вадим? - невольно сжимаю я ремешок сумки. - Ты ... что тут делаешь?
Он не отвечает. Просто медленно подходит, останавливается возле меня и кивает на дверцу, приказывая сесть в машину. Его глаза слишком серьезны, и мне становится холодно, несмотря на жару.
Первые несколько минут мы едем молча. Машина медленно катится по узким улочкам. Я чувствую, как мое сердце колотится в груди, словно пытаясь вырваться. Я не понимаю, куда он меня везет и что вообще происходит. В голове роятся десятки вопросов, но язык не слушается.
Вадим сосредоточенно смотрит на дорогу. От его привычной улыбки не осталось и следа. Кажется, он обдумывает, как начать разговор. Или в каком лесу лучше закопать мой труп…
— Ты, наверное, думаешь, что я следил за тобой, - наконец говорит, не отводя взгляда от дороги.
— Было бы странно, если бы я так не подумала, - отвечаю резче, чем хотела.
- Но я следил не за тобой. - Он бросает короткий взгляд в мою сторону. - А за Натальей Корх.
Я моргаю, не сразу понимая, правильно ли услышала.
- За Натали?
— Да. Мне удалось узнать, что она владелица издания, которое публикует рекордное количество сплетен о Скайлере. Я собирался поговорить с ней. Подкупить, чтобы остановить этот поток грязи. Скайлер скоро отправляется в тур, а эти статьи могут все испортить. А потом я увидел тебя…
Я чувствую, как у меня холодеет внутри.
- Позволь мне все объяснить ... , - говорю тихо.
- Не надо объяснений, - говорит он. - Я не дурак, Мия. Нетрудно сложить два плюс два, чтобы понять, что предательница всегда была среди нас.
Я прижимаю ладони к коленям, чтобы он не видел, как дрожат пальцы.
- Да, - наконец говорю. - Ты прав. Я журналистка. То есть ... была ею. Работала в головном офисе, подслушивала ваши разговоры, писала статьи. А потом вы уговорили меня стать фиктивной девушкой Скайлера…
- Так это мы виноваты?
— Нет. Я не это хотела сказать. Извини, мне трудно сформулировать мысль.
- Но в статьях ты ее довольно хорошо формулируешь!
- Больше не буду. Я уволилась. - Достаю из сумочки лист, показываю ему. - Вот подпись Натали. Это официально.
Вадим молчит. Потом бросает короткий взгляд на бумагу, после чего снова смотрит на дорогу.
- Почему это вдруг?
- Потому что я хочу рассказать все Скайлеру, - мой голос дрожит. - Я не могу дальше врать. Он доверяет мне. К тому же я... ну, знаешь ... влюбилась в него. И даже если он возненавидит меня... то по крайней мере будет знать правду.
Вадим резко тормозит у обочины. Машину немного заносит. Он выключает двигатель и разворачивается ко мне.
- Послушай меня внимательно, - говорит он, глядя мне прямо в глаза. - Ты не должна этого делать.
- Что?
- Не говори ему ничего.
- Но ... , - я настолько озадачена, что от нервов начинаю смеяться. - Почему?
- Потому что это уничтожит его, - перебивает он спокойно, но твердо.
- А, поняла. Ты беспокоишься, что это произойдёт перед концертным туром и он не сможет хорошо отработать, если будет не в настроении. Но есть вещи поважнее денег. Черт побери, все в первую очередь думают о том, чтобы как можно больше заработать на Скайлере. А на его истинные чувства вам наплевать!
Вадим молчит, обдумывает каждое слово, прежде чем продолжить.
— Не. Ты не угадала. Лично мне наплевать на его туры. Я ничего не зарабатываю на этих выступлениях. Меня как раз беспокоит его внутреннее состояние.
- Да неужели?
- Он годами никого не подпускал к себе. Ни девушек, ни друзей. На сцене он - звезда, а в реальной жизни закрыт от всего мира. Даже я едва пробился сквозь эту броню. А теперь впервые за столько времени Скайлер смеется, готовит завтраки, ездит на пикники. Ты пробудила в нем человека. Если он узнает, что вся эта близость началась с вранья, — Вадим качает головой. - Это сломает его окончательно.
Мое горло больно сжимается. Я пытаюсь проглотить этот комок эмоций.
- Но я делаю это ради него, - шепчу. - Я изменилась. Я действительно желаю ему счастья.
- Я верю, - говорит Вадим тихо. - Но этого может быть недостаточно.
Мы молчим. Вадим вытягивает руку, кладет ее мне на плечо — легкое, короткое прикосновение, почти дружеское.
- Не разрушай его, Мия. Не сейчас. Не тогда, когда он наконец ожил.
Я отвожу взгляд в окно. Мне хочется кричать, спорить, доказывать, что честность — это единственный выход. Но слова растворяются в воздухе. Его аргументы имеют логику.
- Ты действительно думаешь, что так будет лучше? - спрашиваю наконец.
— Да. Я сделаю все возможное, чтобы это оставалось в тайне как можно дольше. Руководству тоже не скажу, - он снова заводит мотор. - А пока просто будь рядом с ним. И береги его. Расскажешь правду тогда, когда он будет готов принять ее.
Я киваю. Молчу всю дорогу. Пока машина не останавливается возле дома.
- Спасибо, Вадим.
— Я лишь выполняю свою работу, - улыбается он.
Но теперь я знаю, что Скайлер на самом деле не просто его босс. Он его друг. Да, противный, эксцентричный, требовательный, но важный для него.
День тянется бесконечно. Я хожу по дому, как призрак, не находя себе места. Мысли путаются, сердце бьется то быстро, то медленно — словно я стою на краю пропасти и боюсь сделать шаг вперед. Все - таки я должна признаться сегодня. Как только он вернется. Без красивых вступлений, без оправданий. Просто правда, такая, как есть.
Несколько раз я даже репетировала это перед зеркалом в ванной: “Скайлер, ты должен знать...”, “я должна тебе кое в чем признаться...”. Но каждый раз терялась, когда доходила до слов “я журналистка”. Они звучали, как приговор.
Чупи лежит под диваном и жует свою игрушку, а я сижу рядом с ним. Кручу в руках чашку кофе, которая давно остыла.
— Я должна это сделать, - говорю сама себе. - Лучше горькая правда, чем эта ложь. В конце концов, я не написала ничего плохого с тех пор, как начала играть его девушку.
Пес лишь зевает в ответ, будто намекая, что я повторяю это уже в пятый раз.
И тут хлопают двери.
Я подскакиваю, словно пойманная с поличным. В голове сразу срабатывает предохранитель: выключается все - смелость, план, логика, даже дыхание.
- Привет! - слышится голос Скайлера. - Я кое-что купил!
Он входит в гостиную, улыбаясь, немного уставший, но счастливый. В руках — букет цветов. Обычный, не слишком пышный, но живой и яркий. И огромный мешок корма для Чупи, который он тащит на себе, как Санта Клаус.
- Цветы - для тебя. А это, — подмигивает, кивая на мешок, - для нашего домашнего монстра. Ты заметила, как много он ест? Мне кажется, что содержать тигра и то выгоднее…
Я смотрю на него и не могу произнести ни слова. Вместо привычного отстраненного Скайлера, который когда-то казался мне сплошной стеной, передо мной совсем другой парень. Веселый. Спокойный. Душевный. Его глаза светятся, когда он смотрит на меня. И от этого взгляда мое сердце болезненно сжимается.
- Ты что-то приготовила? - спрашивает он, ставя мешок возле дивана. - Потому что я проголодался, как волк.
- Эм ... нет, - отвечаю тихо. Я потратила целый день на саморазрушение. - Но могу…
— Не надо, - перебивает он и кладет букет мне на колени. - Сегодня я готовлю ужин. И безо всяких подгоревших оладий, обещаю.
Я смеюсь, хотя смех едва не срывается во что-то другое - в слезы. Он бегает по кухне, неуверенно, но с энтузиазмом. Путает кастрюли, кладёт слишком много специй, пробует соус, морщится, опять что-то добавляет. И все это время говорит — о подготовке к туру, о нашем флешмобе, о том, что уже и не против дать благотворительный концерт, о котором я просила, надо лишь как-то втиснуть его в гастрольный график.
Я стою у двери кухни, наблюдаю за ним и чувствую, как по моему телу разливается тепло. Он действительно изменился. Мне становится невыносимо больно от мысли, что я могу это разрушить. Одним признанием. Одним предложением.
Я вспоминаю слова Вадима: "Не сейчас. Не тогда, когда он наконец ожил."И понимаю, что он был прав.
- Мия, ты как? - оглядывается Скайлер, доставая тарелки. - Ты сегодня какая-то тихая.
- Просто устала, - говорю, пытаясь улыбнуться. - И немного задумалась.
- Я тоже устал. Может... после ужина посмотрим какой-нибудь фильм? У меня есть собственный кинотеатр, но я практически не использую его.
Ах, так вот что находится за дверью той таинственной комнаты на втором этаже!
- Отличная идея, - отвечаю. И на этот раз улыбаюсь искренне. - Я люблю кино.
Он поворачивается к плите, а я сажусь за стол. Внутри меня все еще бьются две силы - честность и страх. Но сегодня страх побеждает. Потому что я смотрю на него и понимаю, что не имею права сыпать соль на рану, которая только начала заживать. Может быть, однажды я найду подходящий момент, чтобы рассказать все. Но не сегодня.
Сегодня я просто хочу запомнить его таким - с улыбкой, с цветами в руках и с той надеждой в глазах, которую так легко потерять.
Мы ужинаем под смех, шутки и странные кулинарные эксперименты. Его паста пересолена, соус странно пахнет корицей (он перепутал ее с паприкой), но мне все равно. Это самый вкусный ужин за все время, что я здесь. Потому что он - наш. Без напряжения, без фальши, без блога. Только два человека смеются над своими неудачами и смотрят друг на друга немного дольше, чем необходимо.
После еды мы поднимаемся на второй этаж.
— Это моя любимая комната, - несколько загадочно шепчет Скайлер. - Она единственная закрывается на ключ.
- Когда я сюда только что заехала, то думала, что это комната разврата... Ну, знаешь, с красными обоями, начиненная наручниками, плетьми и кожаной мебелью.
- Ну ... , - смеется он. - Кожаная мебель там действительно есть.
Он поворачивает ключ в замке и пропускает меня внутрь. Кинотеатр совсем не такой, как я себе представляла. Я ожидала увидеть стерильный глянцевый зал - холодный, как рекламный ролик. Но вместо этого пространство, в котором хочется остаться надолго.
Мягкий, теплый свет разливается по стенам, образуя уютные тени. Вдоль одной - широкий диван, настолько большой, что на нем можно спать, как на кровати. Он обтянут кожей цвета какао с молоком, а на нем беспорядочно разбросаны подушки — разных цветов и фактур. Некоторые выглядят дорогими, другие — с потертой тканью, будто их купили на барахолке.
На полу - темный ковер, мягкий и густой, приглушающий каждый шаг. В углу стоит небольшая полочка с фильмами, и я не могу не улыбнуться: большинство из них старые, которые я смотрела еще в школе. Семейные комедии, вестерны с чудаковатым переводом, целая коллекция рождественских мелодрам. Кажется, он и вправду романтик, просто никому этого не показывает.
Мы садимся на диван рядом, Чупи укладывается на проходе, словно охранник, который следит, чтобы посторонние не попали в зал. Скайлер сам выбирает фильм. На экране старая комедия - уютная, как детство, как любимый пушистый плед, как дни без забот и лжи.
Он смеется громко, открыто, даже не пытается сдерживаться. Его смех заразителен, и я ловлю себя на том, что не смотрю фильм, а смотрю на него. Как он прищуривает глаза, как касается пальцами губ, сдерживая очередной приступ смеха. Как легко ему сейчас. И как спокойно мне рядом с ним.
Продолжение следует...