Глава 16. Празднование победы
Солнце стояло в зените. Мачты поскрипывали, усиливающийся попутный ветерок постепенно надувал паруса, и корабль, медленно покачиваясь на волнах, пошёл выверенным курсом, который проложил Флетчер. Он было попытался привлечь к этому делу Сергея, но тот не имел никакого представления о навигации. Его познания в географии ограничивались рамками школьной программы, он имел очень приблизительные представления об этой части земного шара, где сейчас находился вместе с кораблём.
В военном училище Строганов изучал военно-политическую географию, преимущественно европейского театра военных действий. Южную часть Тихого океана видел на карте в путеводителе перед отлётом из Шереметьево, сработала профессиональная память, и кое-что, конечно, он запомнил. В Афгане вдобавок хорошо изучил территорию Средней и Центральной Азии. Южную и Центральную Америку зрительно представлял себе неплохо и даже помнил названия стран. Австралию же Сергей представлял лишь в виде огромного жёлтого блина в нижней, южной части карты мира, его знания о ней были весьма поверхностны, если не сказать слабы. Где Австралия, только и знал относительно этого континента, – это где-то вблизи Южного полюса, там обитает просто астрономическое количество кроликов и кенгуру, рядом Новая Зеландия, по контуру похожая на Японию. А южную часть Тихого океана, Океанию он почти не представлял. Тем более где именно находятся Тасмания, Тимор, Таити и прочие острова и островки. Ох, сколько их разбросано в океане: Тувалу, Тофуа, Тимоэ, Тактоко, Токелау, Тонга…
Черт, здешних аборигенов, видно, заело на букве «Т». Видимо, в этих краях престижно иметь название страны или острова, начинающееся на «Т». Не то что какое-нибудь Вануату или Фиджи.
Навигация, лоция, картография, астрономия – вообще тёмный лес для него! Эх, кабы знал Строганов, что пригодятся ему эти предметы, изучал бы их. А вместо этих наук зубрил уставы, тактику, материальную часть боевых машин, огневую подготовку, позднее освоил подводно-диверсионную деятельность, минно-взрывное дело. Что взрывать теперь? «Баунти»? Что минировать? Акваторию вод Таити? Но до этого острова ещё плыть и плыть.
Боевой офицер тряхнул головой, отгоняя грустные мысли.
– Флетчер! – позвал Сергей лейтенанта. – У нас большие запасы рома и джина?
– Честно говоря, не знаю, – простодушно ответил моряк.
– Так узнай. Надо провести ревизию продуктов, воды и спиртного. Взять под контроль. – стал наставлять молодого товарища Строганов. – Не то выпьют всё за день. Мы что, победу праздновать не будем? Сегодняшний день объявляю Днём Победы над Британией. Мы посрамили величайшую державу мира и её флот. Угощай ромом всю команду. Начинаем народные гуляния!
Флетчер подозвал мичмана Янга:
– Сходи, действительно, проверь склад. Пересчитай бочки, вытащи на палубу одну, остальные запри под замок, – распорядился лейтенант.
– И уровень воды в откупоренной бочке тщательно замерь, – напомнил Сергей. – Нужно обязательно приставить часового к складу с водой и назначить ответственного за сохранность жидкости, как имеющей градусы, так и пресной. Без контроля экипаж живо истребит и то и другое.
Янг кивнул в знак согласия и быстро затрусил по палубе к трюму. Вскоре примчался обратно с радостной улыбкой. Воды довольно много, тысяча галлонов. С ромом похуже – его оставалось чуть более ста галлонов. Есть несколько бутылок джина.
– Выдать всем по две пинты рому и по пинте воды сверх нормы. Праздник так праздник! Победа! Ура-а!
– Да здравствует капитан Флетчер! – выкрикнул Сергей, подзадоривая команду.
– Да здравствует Кристиан! Ура Флетчеру! – раздались в ответ нестройные голоса матросов.
– Ура капитану! – крикнул громче всех Янг.
Все хотели праздновать и веселиться и не желали думать о смутном и неясном будущем, о туманных перспективах, о трудностях и опасностях, подстерегающих в открытом безбрежном океане.
Мятежным морякам предстояли годы скитаний. Жизнь вне закона – это не только свобода, но и постоянный страх быть взятым под стражу, а затем повешенным.
На праздник выделили два галлон рома на всех (английский галлон – 5,44 литра, кварта – 1,136 литра, пинта – 568 миллилитров). Первые две кварты выпили, не закусывая. Под «виват!», «ура!», «да здравствует свобода!». Моряки при этом дружно поминали Блая самыми худыми словами. Джонс и Квинтал принялись пародировать покинувшего корабль капитана, рулевой Коллинз очень смешно и узнаваемо изобразил, как Блай обнюхивает по утрам транспортируемые в каютах саженцы хлебного дерева. Команде понравилось это представление. Употребив весь ром, экипаж окончательно распоясался и впал в буйство. Сразу несколько матросов в разных концах шхуны устроили драки.
Флетчер, Янг, Браун, Адамс и Строганов выпивали, обособившись на корме, с тревогой и озабоченностью наблюдая за начавшимися, поначалу вроде как шуточными, потасовками подвыпивших .
– Они не подожгут корабль? – тоже захмелевший, еле шевеля языком, спросил товарищей Сергей.
– Это вряд ли, но вот снасти порезать могут, – откликнулся Янг. – Надо на что-то направить их ярость...
– Да что вашему кораблю будет? – рассердился Адамс. – Они растения все погубят. Посмотрите! Эти скоты мочатся на те ростки хлебного дерева, которые я сберегал и лелеял. Поубиваю!
– Ты что, озеленитель? Отстань! Нам садовник Браун со своими растениями надоел хуже, чем ботаник-шпион. Чего теперь трястись над никчёмной травой? Мы же возвращаемся назад. Никто не обязан доставлять на острова Карибского моря эту чёртову зелень. За борт ее! – прорычал Янг и ударил в ухо Адамса, помощника главного озеленителя Барбадоса и Гайаны.
– За что?! – взвыл тот.
В его руках неведомо откуда появились садовые ножницы, казалось, неминуемо начнётся кровопролитие. Пришёл черёд Строганова наводить конституционный порядок, ведь неровен час, перебьют друг дружку освобождённые от имперского ига моряки, кто потом поведёт судно, с кем пить и разговоры разговаривать? С пьяницами Уильямсом и Мартинсом? Но они по-английски изъясняются хуже, чем современный китаец.
Сергей, задав трёпку обоим спорщикам, успокоил забияк и допил содержимое их бокалов.
– Хватит вам, ребята, пьянствовать. Свою норму вы уже оприходовали, – произнёс заплетающимся языком Строганов.
Флетчер сидел молча, никак не реагируя на происходящее. Он словно впал в прострацию от свалившегося на него бремени власти и ответственности. Затем внезапно очнулся и прокричал:
– Матросы, за дело! Пора облегчить корабль. Все эти ненужные грядки – за борт! На кой черт нам на Таити хлебные деревья? Их там и так полным-полно.
Моряки, опьянев от свободы и рома, с удовольствием выполнили приказ новоиспечённого капитана, выкинули за борт проклятые растения. Им казалось, что вместе с ними они избавляются от старой жизни, полной унижений, физических страданий и тяжёлого труда. Они устали от постоянного полива ростков, от хронической жажды из-за экономии пресной воды. А во всем виноваты эти чахлые кустики. За борт их, за борт!
Поначалу вокруг корабля плавали пустые ящики и бочки, а море было похоже на затопленную ливнем клумбу с экзотической растительностью. Но вскоре ветер усилился, судно прибавило ходу, и ящики отстали, вытянувшись в длинную цепочку, и за кормой на целую милю растянулся шлейф зелени – след погрома.
– Ну вот, наследили в океане, намусорили. Будем надеяться, что эти ящики вскоре утонут или шторм их разметёт, – сказал раздосадованный и поражённый этой картиной Строганов. – А не то по этим следам нас живо разыщут, ящики с растительностью, как нить Ариадны, указывают наш пройденный путь.
Флетчер самодовольно ухмылялся, глядя на плоды собственного произвола, издержки свободы и вседозволенности. Он был, несмотря ни на что, несказанно рад возможности поглумиться над трудами капитана Блая.
Чего чего, а свободы на корабле теперь было в избытке. Судно плыло по океану, предоставленное само себе и воле волн. Даже штурвальный тайком налакался и лежал возле медленно вращающегося туда-сюда рулевого колеса.
Увидев эту дикую картину, Строганов подошёл на нетвёрдых ногах и застопорил штурвал – уж лучше плыть только прямо, чем описывать петли и круговые движения, – так и вовсе можно сбиться с курса.
Утро пришло вместе с ужасной головной болью. Сергея сильно мутило. До чего замечательно пьется этот ром, какой у него великолепный аромат, превосходный вкус… И как отвратительно реагирует на него организм по утрам. Отчего человеческий желудок превращает изысканные спиртные напитки в отвратительную жёлчь? Видимо, дело в пропорции принятого на душу алкоголя. «Опять я, дурная головушка, погорячился, – подумал Строганов и дал себе обещание: никогда больше ни грамма, ни капли!»
«Эх, сколько раз зарекался не пить! Слаб человек... Утопиться в океане, что ли?»
Такие исключительно мрачные мысли наполняли больную голову Сереги, и не было у него ни малейшего желания и сил продолжать борьбу за существование в эпоху Екатерины Великой и Суворова, Вашингтона и Джефферсона, Державина и Пушкина.
Впрочем, нет, Александр Сергеевич ещё на свет не появился и Гоголь не родился, и Лев Толстой. А вот Михаил Кутузов в данный момент уже дважды ранен пулями в голову и видит мир одним глазом, но пока в полной безвестности. Не столь прославлен и полковник Наполеон Буонапарте.
Проклятая ирония судьбы, насмешка высших космических сил, которая сделала меня, простого человека, современником этих великих людей, цунами их всех подери, – рассудил моряк поневоле Строганов, хотя и понимал, что насчёт цунами он не прав.
– Так дальше жить нельзя! С этим буйствующим и разнузданным экипажем плыть куда-либо, все равно куда, безрассудно, а значит, невозможно, – громко и отчётливо по-русски произнёс он вслух. – Мало мне было, что ли, российских алкашей?..
Пригорюнившись, вновь крепко задумался о превратностях судьбы. Недолго погоревав, путешественник во времени все же взял себя в руки и с чувством плюнул в набежавшую на борт волну.
– У тебя есть другие варианты? – спросил он опять же вслух сам себя и сам же себе ответил: – Нет! Но и с пьянством надо кончать. Я так долго не протяну...
Вокруг простирались бескрайние бирюзовые воды Кораллового моря или, возможно, какого другого, кто знает. Вода она везде вода, и даже цвет её не изменился за все время путешествия.
«Куда плыву? Зачем?» – переживал Сергей. Душила ностальгия, сердце сжималось при мысли о родине. Тотчас припомнилась деревенская банька у лесного озерца, берёзовый веничек, уха из хариусов, солёные грузди, водочка со слезою. Эхма! Родная Сибирь!
Отчего-то вдруг всплыла в памяти рыбалка двухгодичной давности и девчонка, пышнотелая, как на картинах Кустодиева, которая вместе с ним парилась в баньке и жарко отдавалась в предбаннике, где стояла кадушка с холодным квасом.
«Где ты, милая? Куда всё исчезло?»
Внезапно его затошнило, и вмиг улетучились дорогие сердцу воспоминания и о юной сибирячке, и о родной тайге, что раскинулась по берегам могучей вольной реки, о городах и весях. Серж выкрикнул несколько забористых ругательств, и на душе от знакомых и родных слов на минуту полегчало.
«Баста! Пора искать выход из этого лабиринта времени, экстренно организовать себя на поиски заветного окна в будущее. В двадцать первый век! Может, стоит поискать место нового природного бедствия? Попасть в эпицентр катаклизма, где извергается вулкан, свирепствует землетрясение, бушует ураган. Хотя, скорее всего, надо искать цунами обратно направленного действия».
Но природа и сверхъестественные силы не подавали никакого знака в ответ на его мольбы о помощи. Рассчитывать приходилось лишь на самого себя и собственные силы. Сергей посмотрел вверх, но небо было по-прежнему таким же безнадёжно спокойным и далёким…
Глава 17. Новый заговор
К вечеру Сергей обратил внимание на то, что команда разбилась на два лагеря, и в стане мятежников намечался раскол. Между представителями этих группировок постоянно вспыхивали ссоры. Несколько непримиримых бунтарей не желали возвращаться в цивилизованный мир, где по закону их должны будут арестовать. Другие матросы, наоборот, полагали, что если они вернутся на Таити, то там их быстро обнаружат, и даже радовались этому. Найдут – значит, будет шанс когда-нибудь возвратиться домой, к родным.
Оружие имели в основном мятежники из группировки Янга, поэтому победила грубая сила. А те, кто присоединился к мятежу вынужденно, из-за сложившихся обстоятельств или за компанию, были безоружны. Видимо, колеблющиеся и нерешительные поняли, что надо вооружаться, чтобы уравнять шансы в возможной схватке. А вот сделать их стопроцентно дисциплинированными можно было лишь с помощью русского чудо-оружия. Для этого требовалось отобрать арсенал у Строганова.
Вскоре Сергей заметил осторожную, но непрерывную слежку за собой, постоянное присутствие рядом кого-нибудь из матросов. Они улыбались, разговаривали, просили дать подержать в руках пистолет или автомат. Особенно усердно опекал Строганова новый баталёр – по фамилии Гамильтон, ведающий содержанием в кладовых и распределением продовольственных и винных припасов среди личного состава.
Он не просто ходил за русским по пятам, а бесцеремонно навязывал Сергею своё общество. Полковнику он был особенно неприятен, потому что от нечистоплотного мужичка всегда пахло почему-то псиной, хоть собак на шхуне не было.
Баталёр был вооружён кортиком и палашом, изъятыми у кого-то из изгнанных офицеров. Дружок боцмана, матрос Мартинс, недавно получивший пинок, также шнырял вокруг Сергея и был готов броситься на него в любой момент. Взгляд его, в котором читалась затаившаяся обида, не предвещал ничего хорошего.
И, осознав это, Серега снял пистолет с предохранителя, переложил гранату с ввёрнутым запалом в боковой карман. Надо встречать противника во всеоружии, чтобы не похитили автомат и прочий арсенал, столь необходимый для выживания в этом мире.
Вечерний моцион он совершал на корме, вместе с Флетчером. Тот как обычно вычислял курс судна, наносил на карту какие-то точки, линии, поправки, вёл на листке бумаги записи и при этом курил большую трубку.
– Полковник, вы вышли подышать и помолиться перед сном? – улыбнулся Кристиан.
– Да уж, помолиться за здравие и за упокой, – хмыкнул Сергей невесело, снял с плеча винтовку и автомат, расстегнул ремень с кобурой и подсумками. Теперь он взял за правило носить все оружие с собой. Разделся до плавок и начал разминку, вначале дыхательную. Как же замечательно дышалось в восемнадцатом веке посреди огромного океана! Морской воздух прочищал загазованные лёгкие, и от него даже кружилась голова. Почти чистый кислород! А какой запах! Благоухание водорослей, морской воды, солёного ветра!
Строганов несколько минут попрыгал, затем приступил к бегу на месте. Не хватало ещё заработать гиподинамию, находясь в прошлом времени. Несколько десятков приседаний, тридцать отжиманий, вновь бег на месте, ещё тридцать отжиманий. Разминка поясничной части, плечевого пояса, вновь тридцать раз отжался, десять минут покачал пресс. Затем – водные процедуры: ополоснулся забортной морской водой, насухо обтёрся и пустил с кормы, в гальюне, тугую светло-жёлтую струю, добавляя океану минеральных солей.
После физкультуры и обтираний оделся, пожал руку Кристиану и направился в каюту, так как уже стемнело. Пора было вздремнуть, очень уж сильно в сон клонило на свежем морском воздухе. Да, действительно океан – это лёгкие планеты.
«Ну, Серега, дыши чистым ионизированным воздухом, насыщенным кислородом, пользуйся случаем»…– пронеслось в его голове.
Бац! Дубина, скользнув по макушке и плечу, ударилась о деревянные доски каюты – кто-то с силой пытался шандарахнуть его по голове, вероятно, веслом или багром, но, к счастью, промахнулся.
Жизнь Сергея спасло то, что за секунду до нападения старый разведчик заметил какое-то неясное шевеление в полумраке и успел рвануться чуть вперёд с отклонением влево. Винтовка с грохотом выпала из рук на палубные доски, но автомат, сорванный с плеча, превратился в страшное орудие рукопашной схватки.
Приклад с хрустом припечатался к чьей-то мощной физиономии, отчего квадратная челюсть того тут же перестала быть таковой, а стволом он ткнул в чей-то живот, затем ещё и ещё раз.
Хозяин живота ойкнул широко разинутым мурлом и обмяк. Победителя обдало смердящим дыханием никогда не чищенных зубов.
– Ах ты, поганец! Да я тебя… – прорычал Сергей и оборвал ругательство на половине фразы.
При свете яркой луны, вовремя появившейся в ночном небе, сверкнуло острое лезвие кортика. Ударить в цель не успели, потому что Серега, вобрав в себя живот, словно тореадор, уклоняющийся от рогов быка, сделал лёгкий уклон с пируэтом на одном носке, пропуская мимо руку с клинком, а заодно и тело владельца этого холодного оружия. Затем совершил кувырок назад через голову.
Во время прыжков и акробатических кульбитов автомат выпал из его рук, но Серж изловчился и ногой нащупал винтовку. Подхватил её, произвёл в полутьме несколько выстрелов, пока магазин не опустел. Расточитель! Это был последний магазин к винтовке...
Пустые гильзы ещё со звоном падали на пол и раскатывались во все стороны по палубе, а душа одного негодяя уже покинула бренное тело, и ещё кто-то жалобно стонал. Эх, хорошо поработала «М16», но теперь она стала всего лишь бесполезной железякой.
Сергей поднял с пола автомат, повесил на грудь и на всякий случай достал из кобуры браунинг – в ближнем бою с ним действовать удобнее. Потом подошел к борту и зашвырнул винтовку подальше в волны. Она сверкнула сталью в отблесках лунного света и, булькнув, погрузилась в пучину. Жаль, для выживания в чужом враждебном мире надо было бы иметь побольше оружия. А возможно, и наоборот – вот ведь, сразу появились желающие похитить оружие. Кто следующий предпримет подобную попытку? И ещё неизвестно, не удастся ли ему это.
Лейтенант примчался на звуки прогремевших выстрелов в числе первых.
– В чем дело? Что произошло? Опять нападение аборигенов? Людоеды на корабле?
– В каком-то смысле именно людоеды, но только свои,– ответил Строганов. – Взгляни на них. Кто это?
Матросы зажгли факелы, и Флетчер начал опознание.
– Это же баталёр Гамильтон, – обратился он к Сергею. – А раненый – Мартинс. Что это они задумали, как полагаешь?
– А не ты ли затеял провокацию, друг мой? Не по твоей ли указке напали на меня эти разбойники? – с открытым недоверием, которое он испытывал уже по отношению ко всей команде, включая Флетчера, переспросил Сергей. – Неужели ты всё-таки решил стать корсаром?
– Сэр, что вы! Подлецы, видимо, решили взять власть в свои руки. Это отголоски вчерашней вспыхнувшей ссоры, – ответил лейтенант. – Люди, поддержавшие баталёра, были плохо вооружены, мушкеты и пистолеты есть лишь у верных мне. Заговорщикам не хватало оружия, вот они и придумали, где его взять. Это была их последняя в жизни ошибка.
Возникла неловкая пауза. Явно нарастала угроза, исходящая от матросов-сторонников Гамильтона, возмущённых и разгневанных гибелью сообщников.
– Разойдись! Марш отсюда! – гневно скомандовал Флетчер.
– Эй вы, чистильщики гальюнов! Кто на вахте, по местам стоять! Остальные – спать немедленно! – поддержал Флетчера Янг, раздавая тумаки и затрещины направо и налево.
Матросы потоптались на месте, но вскоре стали расходиться, унося с собой затаённое недовольство и едва сдерживаемый гнев.
– Адамс, Квинтал! Задержитесь! – велел Флетчер. – Мартинса живо вздернуть на рее, пока дышит. Затем снять, вместе с баталёром сунуть в мешки и выбросить этот балласт за борт! Палубу затереть, чтоб следов от них к утру не осталось.
– Кристиан, пойдём отсюда, поговорим на юте о дальнейших действиях, о житье нашем скорбном, – предложил ему Строганов. – Подальше от посторонних ушей покалякаем.
– Не понял, что сделаем? – переспросил лейтенант.
Сергей часто, забываясь, вставлял в разговор русские слова или ненормативную, так сказать, лексику, не мог от этого удержаться.
С первого дня его пребывания на шхуне «Баунти» англичане интересовались, что означают эти обороты речи, и, на удивление быстро, запоминали их. Теперь, когда Строганов что-то такое говорил, они понимали, а Смит и Янг, даже вполне осознанно, ругали своих товарищей соответствующими по смыслу русскими выражениями. Постепенно эти фразы вошли в обиход всего экипажа и не вызывали более недоумения.
«Смышлёные оказались, черти английские», – посетовал Сергей, а вслух произнёс:
– Флетчер, ты что, растакой-разэтакий! Ё@пть! Не способен обеспечить порядок на паршивом кораблике? Я какого… помог тебе завладеть этой посудиной?
Лейтенант покраснел, в смущении принялся теребить фалды своего камзола, губы его подрагивали от обиды. Более не говоря ни слова, Строганов развернулся и ушёл в каюту, чтобы остыть – неровен час, кипящие злоба и бешенство выплеснутся, и тогда не сдобровать всему экипажу.
Через полчаса в дверь каюты осторожно, но настойчиво постучали.
– Какого черта? Я же сказал, не мешать! – прокричал в ответ Сергей.
– Господин Строганов, это я. Хочу поговорить, – раздался голос Кристиана.
Полковник отодвинул задвижку и впустил англичанина в каюту. Посмотрел на нового капитана шхуны тяжёлым недобрым взглядом, всем своим видом показывая, что чрезвычайно недоволен внезапным вторжением и нарушением покоя. Флетчер, переминаясь, стоял у входа, не решаясь войти и начать неприятный разговор.
– Говори. Чего молчишь и мнёшься, как девочка? Отвечай, почему эти негодяи вздумали меня погубить? Им нужен автомат? – воскликнул Сергей. – Но ведь никто не умеет обращаться с моим оружием!
– Дело нехитрое, час, другой – и разобрались бы. Это и страшно, – уныло произнёс Флетчер. – Честное благородное слово, я не подговаривал их напасть на вас. Теперь, как и вы, ожидаю и боюсь удара в спину.
– Проклятье!
– Сдаётся мне, граф, что именно ваше присутствие на судне нервирует экипаж. Они знают, что вы русский граф, и испытывают неприязнь к вам из-за сословного неравенства. Боюсь, опять попытаются напасть на вас. Если для капитана Блая ваш титул был фактором, удерживающим его от соблазна завладеть оружием, то теперь, в компании простолюдинов, он, наоборот, стал раздражающим.
– Объявите, что никакой я не граф Строганов и вообще не дворянин. Более того, скажите, что я на самом деле картёжник, бабник, пьяница, авантюрист, проходимец, бродяга. Короче, для них – свой в доску.
– После того как вы, сэр, застрелили напавших на вас, никакие слова и уговоры не подействуют. Слова – это слова, а дела – совсем другое. Ваши поступки вызывают ярость у матросов.
– Сами виноваты, нечего лезть к чужому оружию. Компьютер в руках дикаря – кусок железа…
– Не понял. Что в руках дикаря? Какой предмет? – после паузы переспросил Кристиан.
– Проехали, забудь. Я язык сотру, если стану объяснять. Так что ты мне предлагаешь делать? Перестрелять оставшихся в живых членов экипажа, так, что ли?
– Что вы, Серж! Как можно, это же мои друзья.
Строганов подергал себя за мочку уха, потеребил нос и задумчиво произнес:
– Сегодня лучшие друзья, а завтра – злейшие враги. Запомни, юный романтик, мои слова: не доверяй слепо никогда и никому.
Флетчер опешил. Он хлопал по девичьи густыми ресницами, и на его лице появилось выражение полного недоумения. Мыслительный процесс у этого сына старой доброй Англии шёл медленно, но постепенно переварив услышанное, он спросил:
– У меня есть враги среди команды? Вы это точно знаете, я имею в виду из истории?
– Да пошел ты… Устроил мятеж, а теперь мечешься, как флюгер в ветреную погоду. Чего конкретно ты боишься? Будь смелее, решительнее. Построй команду, объяви, что вздернешь любого, кто не будет повиноваться. И сразу наступит порядок!
– А дальше что? Вы с нами до конца?
– Нет, наши пути, похоже, расходятся. Где мы сейчас?
– В районе островов Санта-Крус, вернее, они немного севернее. Где-то рядом остров Тофуа.
– Надумал я уйти от вас. Хватит! Злые вы все, и намерения ваши меняются чуть не каждую минуту. Погубит вас жестокость и отсутствие дисциплины. – Сергей немного подумал: говорить правду или нет? Но решил все же спасти лейтенанта: – Мчись на всех парусах по Тихому океану к своему желанному Таити, никуда не сворачивая, но запомни – там вас быстро найдут. Предлагаю поступить так: набери там красивых девчат и сразу уходи оттуда.
– А куда? Где можно надёжно укрыться?
Полковник задумался, вспоминая кинофильм и сведения из истории. В голове стоял какой-то сумбур, фрагментарное мышление – так это, кажется, называется.
– Давай карту, будем думать, – решил Серега.
Лейтенант расстелил карту на столе, и Строганов принялся изучать названия неведомых земель на английском языке.
– Точно! Вот на карте остров Питкэрн – про него ещё Янг разглагольствовал. Что за надпись под ним?
– «Здесь находится остров или несколько островов»…
– На карте вашего времени расположение Питкэрна указано не совсем верно. Плыви не туда, где он обозначен, а на несколько градусов севернее. Штурман и капитан, открывшие их, ошиблись при определении координат. И потому там вас английский флот не найдёт.
– А что именно произойдёт в известной вам истории? – волнуясь, прошептал Флетчер.
– Вы вернётесь на Таити, возьмёте женщин, слуг, еду и будете искать место, чтобы укрыться от карательной экспедиции Адмиралтейства. Произойдёт то, о чем я рассказывал вам ранее…
– Нас точно не найдут?
– Да, лично тебе, Флетчер, повезёт. Тебя и твоих сотоварищей не разыщут.
– А нас точно будут искать?
– Я же говорил, Блай выживет. Он по натуре хищник – живучий, коварный, злопамятный. Много лет этот морской волк будет рыскать по морям – искать тебя и других мятежников для расправы. Он обследует ближайшие к Таити острова, будет носиться по морским просторам, пока не убедится через несколько лет в тщетности этих поисков. Постепенно он поверит в гибель «Баунти» и части людей, что ушли с тобой.
– Части экипажа?
– Да, не все последуют за тобой, Флетчер. Половина моряков останется на Таити из-за девиц. Это их и погубит. Но никого не уговаривай, возьми с собой лишь самых верных товарищей. Постройте посёлок, посадите хлеб, разведите сады, и будут вам райские кущи на земле, а не на небесах. Плодитесь и размножайтесь.
– Правда? А почему вы с нами не останетесь, Серж? Может, все же вместе?..
– Нет, у меня своя дорога.
– Как же так, полковник? Вы подбили меня на мятеж, и бежите от нас прочь? Почему?
– Сам ведь говоришь, что очень многие с завистью поглядывают на моё оружие и мечтают им завладеть. Но это только через мой труп. А трупом я быть не хочу, рановато для этого. Или ты предполагаешь перестрелять половину экипажа? Я не хладнокровный убийца, пусть живут, бог им судья. Ты мне симпатичен, Кристиан, но у тебя всего несколько надёжных друзей, и из них лишь примерно шесть человек честные, порядочные люди. Постарайся жить долго. А сейчас я хочу коротко рассказать тебе о будущем, о том времени, из которого я появился.
Нисколько не рискуя, что будущий «Робинзон» кому-то сможет об этом рассказать, Сергей несколько часов болтал об автомобилях, самолётах, космических кораблях, кинематографе, фотоаппаратах, радио, новейшем оружии, больших и малых войнах, глобальных катастрофах. Флетчер поначалу слушал его, разинув рот, но вскоре рассказы русского начали его утомлять.
Такой поток новой информации он был не в состоянии переварить, и этот поток подействовал на него, словно сказка, прочитанная на ночь. Парня сморило, он несколько раз клюнул носом в лежащие на столе свои кулаки и в конце концов захрапел.
Строганов спешно принялся осматривать вещи, проверяя, не пропало ли что, пока он «читал лекции» на палубе.
Да и пора было навести порядок. В сумку – самое ценное, в рюкзак – бесполезное.
В каюте становилось душно. Сергей открыл окно, именно окно, а не иллюминатор, широко распахнул обе деревянные створки и принялся быстро раскладывать своё имущество на две кучки – нужное и ненужное. К последней категории явно относились обе батарейки, сам фонарик, мобильник, стреляные гильзы, которые он прежде тщательно собирал и аккуратно складывал в пакет.
Строганов решил, что надо уничтожить все следы своего пребывания на этом корабле, чтобы не осталось никаких вещественных доказательств того, что судно посещал путешественник из будущего. Почему? Да мало ли что произойдёт. А вдруг эти предметы попадут в руки каким-нибудь исследователям, и они, изучив эти устройства, опережая своё время, изобретут что-нибудь подобное?
Нет уж, каждому открытию и технологии – своё время. Не созрели ещё эти ребята до автоматического оружия и радио. А также до фотоаппаратов, телевизоров, радиосвязи и мобильных телефонов.
Кстати, фотоаппарат – тоже за борт! Газовая зажигалка теперь тоже бесполезная побрякушка, тем более пустая. Слов нет, диковинные в этом мире вещи можно на каком-нибудь острове обменять на свинью или пару черепах, но памятуя о плачевных последствиях всех обменов для капитана Кука, лучше не искушать судьбу.
Да и в будущем поистине будет головоломка для археологов или этнографов, найди они в шалаше у папуаса мобильный телефон, реликвию, веками передаваемую из поколения в поколение. – Сергей тряхнул головой, отгоняя этот морок. – Все за борт!
Он быстро собрал свои вещи, подтянул за канат тримаран поближе к корме, закрепил конец покороче. Скинул в лодку сумки с вещами, мешки с солониной и сухарями, в ящик сложил бутылки с вином, осторожно спустил его на верёвке. Затем снял со стены каюты две шпаги и тоже кинул в лодку. Обвязал канатом бочонки с ромом и с водой, опустил через окно и начал покидать корабль. Аккуратно и рационально распределил груз по лодочке, обрезал конец, развернул тримаран, тяжело вздохнул, прощаясь со шхуной навсегда.
Если честно, страшно было вновь уходить в открытый океан, в неизвестность. Правда, теперь он имел более чёткое представление о местонахождении ближайших островов.
«Можно было и к Гвинее рвануть, но больше всего приглянулось название: острова Санта-Крус. Значит, держим путь туда! И если раньше искал цивилизацию, путь домой, то теперь важнее найти новый, так сказать, тоннель во времени…»
Корма «Баунти» явственно виднелась впереди – тримаран по-прежнему удерживало течением в кильватере, однако парусник постепенно удалялся и с каждой минутой был виден все хуже и хуже. Вот уже от него остались лишь смутные очертания, потом только силуэт, а вскоре – лишь кормовые огни… Спустя час свет факелов потускнел, и корабль окончательно скрылся из виду.
Поставив парус, Сергей развернул тримаран на северо-запад, а курс «Баунти» лежал на северо-восток. Прощайте, исторические персонажи! Впереди опять полная неизвестность...
Николай Прокудин. Редактировал BV.
Продолжение следует.
=====================================================
Друзья! Если публикация понравилась, поставьте лайк, напишите комментарий, отправьте другу ссылку. Спасибо за внимание. Подписывайтесь на канал. С нами весело и интересно! ======================================================