оглавление канала, часть 1-я
Марату не спалось. Он ворочался с боку на бок на жёсткой лавке, накрытой старым, чуть вытертым тулупом, и слушал. Слушал вой ветра за окном, шорох падающей снежной крупы о скат крыши, напоминающий тихое копошение мыши за печью, негромкое сопение Василия на лежанке. В доме пахло лёгкой горечью берёзовых дров, кисловатым запахом мокрой кожи и парным молоком. Добросовестная Татьяна тщательно процедила весь вечерний удой и разлила по банкам.
Причин для беспокойства, вызывающего бессонницу, у него было сколько угодно. Если отбросить все последние события, волнение за ребят, которых, по всей вероятности, придётся кинуть в бой с тёмными, то у него оставалась нарастающая с каждой минутой тревога из-за долгого отсутствия Сурмы. Это и не давало ему заснуть. Юрка сказал, что дед ушёл ещё рано утром, обещая вернуться на следующий день. Куда он отправился? Что затеял? Несмотря на всю свою силу и мудрость, Сурма был уже стар и долгих походов давно не предпринимал. Обычно он редко выходил за пределы своих владений, простирающихся до самого озера, где стояли невидимые постороннему глазу Пределы. Конечно, Марат знал, что Сурма уже многие годы был их Хранителем, но… Вот именно, что «но». С появлением здесь ребят их жизнь на хуторе окончательно утратила свою размеренность. Каждый час можно было ожидать чего-то непредвиденного и опасного.
Они, эти их гости, обладали какими-то иными силами, которых, кажется, ещё не осознавали сами. Но именно это и сдвинуло всю чашу весов, давно установленного равновесия. И как теперь всё вернуть на положенное место, юноша не знал. Тот старик у моря, Тапио, сказал, что только он, Марат, сможет вернуть Анну обратно, и тогда… Марат усмехнулся. Что наступит «тогда», не мог знать даже сам лесной дух, что уж там говорить о нём, простом смертном.
Не выдержав больше бесполезного лежания, он поднялся. Прислушался к звукам дома. Всё, как всегда, как обычно. Ничего настораживающего или непонятного. Ему захотелось выйти на улицу, чтобы вдохнуть холодного влажного воздуха. Накинув на плечи тот самый тулупчик, на котором лежал, он всунул ноги в сапоги и осторожно, стараясь не скрипеть половицами, вышел прочь.
На улице стояла обычная для этого времени года непогодь. Сыро, зябко, промозгло. Темнота стояла такая, что, как говорится, хоть глаз выколи. Он невольно поёжился под порывами ветра и поплотнее запахнул на груди тулупчик. От старой овчины шёл чуть кисловатый запах выделанной кожи. Знакомый запах, напоминал детство: дед Василий, когда лечил его маленького от простуды, всегда натирал его каким-то снадобьем, сделанным из трав, и закутывал в такой же вот тулуп, а потом сажал на печь — как он говорил, «допревать». Марат грустно усмехнулся. Деда Василия уже давно нет в живых. И теперь у Марата на всём белом свете не осталось никого, кроме Сурмы. А когда уйдёт и он, кто станет прикрывать Марату спину? Он тряхнул головой, отгоняя невесёлые мысли. Не время сейчас об этом думать, ох, не время.
Холодный порыв ветра метнул в него горсть снежной крупы. Марат поёжился. Уж лучше бы стояли туманы, чем дул этот Сиверко. Вдруг он скорее почувствовал, чем услышал близкое присутствие человека. Не поворачивая головы, пробурчал:
— Дед… Чего в такую погоду тебя носит незнамо где? Надо чего — сказал бы. Я бы сам. Или вон, Ваську отправил.
Тёмный силуэт беззвучно вынырнул из-за угла дома. Старик остановился рядом с крыльцом, опираясь на суковатую палку-посох, и произнёс чуть хрипловатым насмешливым голосом:
— Учуял, шельмец! Не зря тебя обучал столь годков-то! — В голосе старика слышались горделивые нотки. Он редко хвалил правнука. Вот и сейчас, голос его опять стал строгим: — Никак обеспокоился, Маратка? Напрасно… Твой прадед, может, уже и стар годами, да ещё крепок. — И спросил ворчливо: — Коров с вечера подоили?
Марат, чуть сдвинувшись в сторону, давая деду место, чтобы присесть, ответил:
— Да, девчонка эта, Татьяна, подоила. Вся скотина накормлена и напоена. Ребята хорошо управляются. — И добавил с усмешкой: — Совсем деревенскими стали.
Сурма с тяжёлым вздохом, опираясь на палку, сел на крыльцо. Не глядя на правнука, проговорил со вздохом:
— Стали-то стали… Только вот что с ними делать дальше прикажешь? Уж больно суетливые. Хлопот с ними… Особенно эта девка, Татьяна. — И закончил с досадой: — У ней словно шило в заднице! Того и гляди, куда-нибудь свой нос любопытный засунет, а кому вытаскивать? — И сам же ответил: — Вот, то-то же…
Марат ворчанием деда не особо впечатлился, проговорил спокойно:
— Мы с Васькой мотанулись к базе тёмных. Встретили интересного персонажа. Сторожем у них служит…
Он не успел закончить, как старик перебил, чуть сморщившись:
— Знаю, знаю… Тапио. Так и что он? Жив-здоров?
Юноша не подал вида, что удивился подобной осведомлённости деда. Ответил, как ни в чём не бывало:
— Да чего ему сделается? Рыбу ловит… — И, не сдержавшись, усмехнулся.
Сурма бросил на правнука проницательный взгляд из-под седых бровей и только проговорил:
— Ну-ну… — Он выждал короткую паузу, ожидая, что Марат ещё скажет. Но тот молчал. Вздохнул тяжело и произнёс почти шёпотом: — Я к озеру ходил… — И замолк, глядя перед собой тяжёлым взглядом.
Марат ждал, не задавая вопросов. Знал: если старик сочтёт нужным, сам всё расскажет, а если нет — спрашивать смысла не было, всё равно промолчит. А Сурма сидел неподвижным изваянием, глядя в ночную темень, и молчал. Пауза затягивалась, повиснув в воздухе морозным паром от дыхания. Наконец дед произнёс почти шёпотом:
— Я всё думаю, как это девчонка решилась на такое? Ведь не каждому зрелому Знающему эдакое по силам… — И потом, резко повернув голову, спросил жёстко: — Так что Тапио-то тебе сказал?
Марат, не удивляясь столь резкому переходу, пожал плечами. Проговорил задумчиво:
— Сказал, что Анну выручать надо. Без неё равновесию не бывать. А ещё сказал, что это только мне дано…
Сурма покивал головой, соглашаясь. Проговорил со вздохом, как-то обречённо:
— Я так и знал… — Помолчал немного и заговорил отрывисто, будто команды отдавал: — Тёмные загоношились. К Пределам подтянули какую-то технику. Палатки на берегу озера поставили. Выдают себя за гидрологическую экспедицию. — Фыркнув, добавил: — Якобы озеро наше какое-то особенное. Дескать, изучать его надо. — На удивлённый взгляд правнука ответил с лёгким раздражением: — Чего глядишь? Я в Зеленоборский сходил. Там и сказали в конторе охотхозяйства: мол, пригляди, дед, за учёными. Как-никак заповедник рядом.
Марат с удивлением смотрел на старика. Он уже и позабыл совсем, что Сурма в местном охотхозяйстве смотрителем-егерем числился. А дед продолжил говорить суровым голосом. Только плотно сжатые пальцы на посохе выдавали его тревогу:
— Пределов им не открыть, хоть весь гидрологический институт сюда приволокут. Об этом не кручинюсь. Пределы открыть могут только сами цхалы, да и то не каждый из них. Но их в наших краях уже не одну сотню лет никто не видал. Они всё больше в горах. Что им тут делать? К тому же, открытие Пределов для них под жёстким запретом. Энергия, которую Пределы выкидывают в момент открытия, много беды натворить может. Удивляюсь, как у этой девчонки-то всё так ловко вышло, без последствий. Хотя, смотря с какой стороны глянуть. Равновесие-то нарушено… Ох ты, Святовит-батюшка. Заварилась каша — не расхлебать. — Опять повернувшись к Марату, с лёгким напором спросил: — Как думаешь, чего эти тати затеяли? На кой сюда свои железяки притащили?
Марат опять пожал плечами.
— У них ко мне теперь доверия нету. Тем более после того, как Васька немного порезвился, раскидал их «боевую дружину», как спички. — Он на минуту задумался. А потом нерешительно спросил: — А что, если к ним этого шамана запустить? — И сам же ответил: — Хотя шпион с Акку, как с меня балерина. Он теперь тёмных боится до дрожи в коленях. Конечно, заставить-то я его смогу, только не думаю, что из этого какой-нибудь толк выйдет. Труслив, да и коварен. Свою музыку играть хочет. А значит, надежды на него никакой нет. Соврёт — недорого возьмёт, да и предаст, если выгоду свою почует. Я его в Иршадовом схроне запер только для того, чтобы он нам тут пакости всякие не устраивал. Нет, дед… Придётся самим выкручиваться. — Хлопнул себя по коленям, собираясь заканчивать разговор, и добавил: — Завтра к озеру пойду. Разведаю, что там к чему.
Собрался уже вставать, как старик опустил ему на плечо тяжёлую ладонь.
— Погоди, внучек. Ты мне вот что скажи: если этот старый пенёк Тапио сказал, что нужно Анну вызволять, то значит, так и надо бы сделать. Только ведь ты знаешь, что Лешак прав был: кроме тебя это никто не сделает. И путь тут у тебя только один…
Марат не дал ему закончить. Усмехнулся и проговорил:
— Знаю… Путь Велеса. Других дорог в те миры нет. — И добавил, чуть нараспев, будто старик-Боян: — Только сам Велес стоит на перекрёстке трёх миров, границы стережёт. И только он один свободно между мирами ходить может, а простым смертным это не по силам. — Грустно усмехнулся и спросил: — Ты это хотел сказать?
Старик его легкой иронии не принял. Проговорил, сурово сдвинув брови:
— Всё так… Но в тебе течёт кровь звёздных скитальцев, а значит, дано больше, чем всем остальным. Ты уже однажды проходил этим Путём, и только благодаря этому ты остался жив. В твоей крови — твоя сила. Твой отец это знал, потому и оставил этот фиал вашей прародины, который я тебе передал. Никто, кроме тебя, им воспользоваться не сможет…
Марат с грустной улыбкой покачал головой. Сурма с настороженным возбуждением спросил:
— Что??? Только не говори, что ты его потерял?!
Юноша поспешил старика успокоить:
— Не волнуйся… Я его не потерял… — Не успел Сурма с облегчением выдохнуть, как Марат продолжил: — …Я его передал Анне, когда она уходила в Предел.
Сурма опять напрягся, с прищуром глядя на внука. В его взгляде было непонимание и нарастающее возмущение, и Марат поспешно добавил:
— Погоди, дед, возмущаться… Не просто так отдал. — И закончил чуть торжественно: — Стержень Анну принял. Он открылся от её крови.
Дед недоверчиво глянул на правнука. В его чёрных глазах мелькнуло что-то наподобие испуга — если бы Марат мог предположить, что Сурму может хоть что-нибудь напугать. Старик недоумённо протянул:
— Так выходит…
Юноша кивнул.
— Всё верно… В её жилах тоже течёт кровь звёздных скитальцев.
