Борислав втолкнул лекаря в клеть и накрепко притворил за собой дверь. Тряхнув смоляными кудрями, Сухан возмутился:
- Э, э! Пошто эдак грубо-то?! Я это, я! Али не признали своего?
- Отчего ж, признали! – усмехнулся дружинный. – Потому и вопрошаем: чего надобно было? Подслушивал, никак, за дверью?!
- Я?! – выпучил глаза лекарь. – Заради какого интересу?!
- О том ты нам скажи…
Сухан попытался было обратить все в простую потеху, но обжегся о пламя, вспыхнувшее в моих глазах.
- Ты это… - буркнул он. – Велимир… чего глядишь-то… мимо я проходил… услыхал голоса… а клеть-то нынче пуста была! Ну, вот я и порешил проверить…
- Врешь! – оборвал его Борислав. – Сказывай, как на духу: чего вынюхивал? Чего прознал?
- Да не… ничего я не вынюхивал, ей-Богу! – скривился лекарь. – Оно мне надобно? Пошто привязались?! Али мне сотенному о вас доложить? Ночь на дворе, а они беседы тайные в клети ведут! Уж не заговор ли вы супротив самого князя замыслили?
- Ты чего болтаешь?! – возвысил голос Борислав. – Пошто мелешь, ежели правды не ведаешь?!
- А то, а то! – мерзко подначил Сухан. – Слыхал я нынче, скоро князь на заставу пожалует! А еще сказывают, что дюже много вражьих лазутчиков кругом да предателей, кто супротив Святослава Ярославича худое мыслит!
- Уж не на нас ли ты киваешь, собачий сын?! – рыкнул Борислав. – Токмо посмей еще раз подобное молвить – тебе не сдобровать! Не было вражды промеж нами, Сухан, однако ж все может случиться! Ты пошто нас, людей честных, в измене облыжно обвиняешь? Да пущай язык твой поганый отсохнет!
- Да я покамест не обвиняю, - увильнул лекарь, - однако ж в голову всякое лезет!
- Что ты услыхал из нашей беседы? – сжав зубы, вопросил я.
Сухан пожал плечами, и выражение лица его переменилось: на губах заиграла странная улыбка. Глядя на меня, он проговорил с тайным злорадством:
- О чем поначалу-то вы толковали, не ведаю, однако ж главное для себя я уразумел: ты, Велимир, - вор и лгун! Ты лазил к нам в избу и шарился в снадобьях! От этого теперь не отвертишься.
Собрав всю волю в кулак, я невозмутимо уставился на лекаря.
- А чем докажешь?
- Чем, чем! Да из твоих уст я это и услыхал! Сам ты тута Бориславу признавался!
- Мало ли в чем я признавался! То наверняка никто не скажет!
- Да как же! Вот я же слыхал своими ушами!
- Ну и что с того?
- А то, а то! Вот пойду к Тешате и доложу, что на заставе у нас вор обретается! По чужим избам шарится, чужое добро растаскивает!
- Говори, да не заговаривайся! – Борислав прижал лекаря к стенке. – Нешто Велимир чего у вас взял? Совесть-то твоя где, Сухан? Али всю порастерял? Пошто на него зуб точишь?! Сказывай!
- А чего точить-то… - забормотал тот. – Мне и точить не надобно… и без того все ясно…
- Чего тебе ясно?! – поднявшись из-за стола, я возвысился над Суханом.
Тот остался неподвижен, но в глубине его глаз я увидал шевельнувшийся страх.
- Ясно… что не прост ты, язычник… верно о тебе сказывали: дикарь! Как есть, дикарь… и пошто тебя в лекарскую избу прежде пускали…
Я процедил сквозь зубы:
- Меня не просто допускали до снадобий… я жил в этой избе! Делил кров вместе с Незваном и дедом Немиром. Ладно мы жили, дружно! Старик нас премудростям лекарского дела обучал. И было так устроено с дозволения самого князя, Святослава Ярославича! Кого угодно спроси на заставе – подтвердят!
- Да кого, кого вопрошать-то? – заблеял Сухан. – Поди, почти вся застава в том бою с тевтонцами и полегла! Нету в живых ни прежнего сотенного, ни воевод ваших! Али древоделов да кухарей о том вопросить?
- Надобно будет, и их вопросят! – жестко проговорил Борислав. – Кухари-то, поди, не запамятовали про Корепана, предателя земли новгородской! Он-то вором и оказался, а в злодеяниях своих Велимира пытался обвинить! Ведаешь, как он жизнь свою окончил?
Сухан встретился с ним взглядом и тут же опустил глаза.
- Не ведаю я про вашего Корепана… что мне до него…
- А послушал бы! Пытали его, как водится, трое суток…
- Довольно, довольно! – поморщился лекарь. – Ты мне тут, Борислав, про дурных людей не молви, и меня с ними не равняй! Мы с братом при Детинце с малых лет, почитай, с князем рядышком росли… он нас прежде дюже хорошо знал…
- Так и Корепан при Детинце обретался! Нешто не знаком он вам?
- А вот и не знаком! – скривился Сухан. – Деда Немира – того мы знавали… среди лекарей почитаем бывал… да под старость лет из ума начал старик выживать… чего греха таить…
- Неправда! – вскинулся я. – Старая хворь его мучила, а разумом дед Немир был светел! Чего токмо он нам с Незваном не рассказывал…
- Ну-ну, - усмехнулся Сухан.
Борислав начал терять терпение.
- Слушай, ты! Ступай-ка восвояси подобру-поздорову! Недосуг нам с тобой лясы точить. Но уразумей: ежели вздумаешь наветы какие наводить на Велимира – пеняй на себя! Я тебя собственными руками придушу!
- Ой ли? – вскинул брови Сухан. – Это за что ж, невинного человека-то, да еще и лекаря княжеского?
- Не княжеский ты лекарь, а заставный! А на заставе всякое случиться может… время-то нынче неспокойное…
- Вот именно, - многозначительно поддакнул тот.
- И супротив меня у тебя никаких доказательств нету! – выдавил я из себя. – То, что захаживал я к вам в избу, ни о чем еще не говорит!
- Ах, вот как? – фыркнул Сухан. – Ну, коли так, то будут вам доказательства! Будут! Учти, Велимир: отныне я тоже за тобой приглядывать стану, и, коли что…
- Ты нас не пужай, - шагнул на лекаря Борислав. – Ступай себе восвояси! А станешь языком трепать – мы на тебя управу-то сыщем! Мне Тешата доверяет!
- Доверял. Прежде – да, доверял. А нынче что будет – это мы еще поглядим! То, что ты, дружиный, заодно с этим язычником, мы с Сорокой давно уразумели. Токмо что с того проку…
Мерзко улыбнувшись, Сухан выскользнул из клети. Борислав, крякнув, уселся за пустой стол, а я отчаянно прошептал:
- Сдаст он меня, сдаст со всеми потрохами! Сердцем чую – избавиться от меня они с Сорокой мыслят… чем, скажи, чем я им помешал?! Когда дорогу перешел?! Пошто ж я всем костью поперек горла становлюсь…
Борислав помолчал немного и ответил:
- Вот что, Велимир. Покамест в избу лекарей тебе ходу нет… тайного ходу, я имею в виду. Наведывайся к ним токмо тогда, когда на месте они, а еще лучше, один не суйся…
Я вздохнул:
- Не дадут они мне тех трав… и прежде же сказывали, что ничего у них нету, а нынче… лживые псы! Да они с Сорокой вдвоем теперь супротив меня явно худое замыслят! Неровен час, и впрямь в воровстве обвинят…
- Да ведают люди на заставе, что не вор ты! Оправдали тебя еще прежде при Корепане…
- А где все те люди-то, Борислав?! – в отчаянии воскликнул я. – Правду молвил Сухан – нету в живых тех, кто мог за меня поручиться! Годимир мертв, Белотур – тако же… из прежних воевод никого не осталось! Дружинных сколько полегло… а народ новый того, что было, не ведает!
- Зато князь ведает! А что тебе остальные супротив самого Святослава Ярославича? Да тьфу на них, на землю плюнуть и сапогом прихлопнуть! Князь сам своими глазами все видал, он тебя невиновным объявил да еще серебром одарил впридачу! К слову, а серебро-то твое, выходит, пропало? Ведь ты тогда сгинул в бою… а, как Немир помер, Незван заставу покинул… Сорока с Суханом избу заняли…
- Надеюсь, Незван сообразил с собою прихватить мое серебро, когда с князем в Новгород отправлялся! Ведь он почитал меня мертвым… пущай уж Незвану оно пригодится, нежели псам этим жадным…
- Да-а-а, - протянул Борислав, - а я вот не подивился бы, что и серебро твое им досталось… али ты сказывал Незвану, куда припрятал его?
- Не сказывал… да то дело нехитрое: был у меня ларь небольшой, где добро кое-какое хранилось… ну, там и мошна с серебром на дне лежала…
- Хм-м…
- На мошне с серебром еще знак был вышит княжеский. Да на что мне тогда серебро было… хранил я его, аки память дорогую…
- Вот и напрасно не схоронил-то получше! – покачал головой дружинный. – Нынче тебе оно пригодиться могло… эх… час уже поздний, Велимир! Идем на боковую… мне в дозор поутру, а я с ног валюсь… голова пухнет после эдаких бесед… утро вечера мудренее. Завтра кумекать сызнова станем!
На рассвете поднялся я с трудом, ибо чуял себя разбитым после бессонной ночи. Борислав, снаряжаясь в дозор, бросил мне тихо, дабы другие не услыхали:
- К лекарям нынче не суйся. Дождись вечера, ежели надобность до них станет – вместе пойдем. А в остальном веди себя, как ни в чем не бывало.
Я кивнул, хотя после вчерашней стычки с Суханом мне было не по себе. Чуяло сердце, что замышляют братья супротив меня какую-то гадость… и, как оказалось, недаром.
Едва сторожевой отряд покинул заставу, я отправился чистить стойла, покуда они были пусты. Погрузившись в свою работу, я не замечал ничего вокруг. Внезапно меня кто-то окликнул: то был Сорока. «Чтоб тебя!» - мысленно ругнулся я и лишь коротко кивнул ему, не отрываясь от дела.
- Помогай тебе Бог! – приторно улыбнулся он, брезгливо оглядывая меня.
Я ведал, что с ног до головы измарался в навозе, но напустил на себя невозмутимый вид.
- Как здоровьице-то? – настырничал лекарь.
Это было уже подозрительно. Воткнув вилы в землю, я облокотился на деревянный черенок и глянул на Сороку:
- Благодарствую, не жалуюсь!
- Угу, угу… - закивал тот. – А пошто братца-то моего давеча обидели?
Я стиснул зубы.
- Никто не мыслил его обижать. Под дверью он подслушивал нашу беседу с Бориславом, а это дело дурное. Вот мы и пояснили ему…
Сорока расплылся в отвратительной улыбке:
- Дык я тоже тебе поясню, Велимир! Сухана трогать не смейте – вам же дороже выйдет! Мы, новгородские лекари, самим князем на заставу были посланы. Трудимся во благо земель родных да Святослава Ярославича. А пужать ты нас со своим дружинным не вздумай – не для того мы тут жизнью рискуем, дабы притеснения терпеть от таких, как вы…
- Укоротить бы тебе язык, Сорока! – сквозь зубы процедил я. – Пошто нелепицу городишь? Дела нам нету до вас с Суханом! И не смеешь ты эдаким образом о нас отзываться! Борислав служил тут еще при Годимире! Все его уважали!
- Угу, угу… - мерзко закивал лекарь. – Да я что? Я ничего. Я токмо предупредил…
- Вот и ступай по своим надобностям…
Я задыхался, едва сдерживая гнев. Внутри вспыхнул огонь, который вмиг растекся по жилам горячей ненавистью. На нас начали с любопытством поглядывать конюхи. Сорока, будто испытывая мое терпение, добавил:
- Трудись, трудись, покуда день на дворе! Скоро свидимся…
Усмехнувшись, он не спеша удалился, а я с остервенением вырвал воткнутые вилы из земли…
Когда начало смеркаться, я перед вечерей отправился в баню – смыть с себя не токмо пот и грязь, но и очистить голову от дурных мыслей. Баня на заставе была выстроена ладная и топилась исправно; для всякого отряда дружинных отводился свой день. Однако ж, ежели случалась надобность, помыться можно было в любое время.
Скинув грязную одежу у порога, чистую я оставил на лавке и нырнул в парную. По счастью, народу в тот день было мало, и вскоре я вовсе остался один. Дабы усмирить полыхающий внутри огонь, я нещадно нахлестал себя веником, и волнение понемногу отступило, тревоги ушли. Ушли, да ненадолго.
Едва я поспел в предбаннике натянуть чистую одежу, дверь со скрипом распахнулась, и на пороге показалась толпа народу. Впереди всех стояли двое караульных из избы сотенного, позади них – несколько дружинных, а из-за их широких спин выглядывали хитрые рожи лекарей.
- А вы его сходу, тепленького хватайте! – выкрикнул Сорока. – Сейчас прямиком к сотенному, и там потолкуем!
- Выходь, Велимир! – громыхнул караульный. – Велено тебя к Тешате доставить!
- Кем велено? – сердце мое упало, почуяв неладное.
- Дык… самим Тешатой… - развел руками тот.
Я нахмурился:
- Пошто явились за мной, будто сотворил я что дурное? Коли сотенный желает потолковать со мной, без вас дорогу сыщу!
- Не обессудь, Велимир, - за нами увязались! – караульный кивнул в сторону лекарей. – Сказывают Сорока с Суханом, что важный разговор у них к тебе и Тешате!
- Об чем это?
- Не ведаем, - караульные пожали плечами. – Вот, велел сотенный тебя прямиком к нему!
Я накинул теплую одежу и вынырнул из бани, недоумевая, что же затеяли супротив меня лекари. Покуда шли до избы Тешаты, подозрения мои едва поспевали сменять друг друга. «Эх, и Борислав еще в дозоре! – стиснув зубы, мыслил я. – Кабы он хоть оказался рядом…»
Я догадывался, что от Сороки с Суханом можно было ожидать любой пакости, потому изготовился к худшему.
Тешату, к моему немалому удивлению, мы застали одного. Он велел нам троим зайти, а остальных выпроводил из горницы. Лекари тут же наперебой заголосили:
- Помилуй, Тешата… мы – люди уважаемые, в самом Детинце прежде обретались… а тут – эдакие дела творятся… негоже это… Велимир как появился тут – сразу беды пошли…
- Погодите! Сказывайте по очереди. Ты, Сорока, старший, кажись? Вот и бери слово. Пошто на Велимира пеняете? Чего не поделили?
Сорока откашлялся и заговорил с видом невинным и благообразным, переминаясь с ноги на ногу:
- Дык… Тешата… мы бы разве стали напраслину-то возводить на человека?
- Да вы это и пытаетесь сделать! – не выдержал я. – Не верь им, Тешата! Поклясться могу, что облыжные речи вести они вздумали! Невзлюбили братья меня, как есть, невзлюбили! Потому и выжить стараются…
Сотенный сделал мне знак рукой:
- Пущай Сорока молвит свое слово, а после и тебя выслушаем. Ну, Сорока?
Лекарь приторно ухмыльнулся:
- Добро, Тешата, добро… я много времени-то у тебя не отниму! Словом, повадился Велимир к нам в избу захаживать, да без нашего на то ведома!
- Это пошто? – поднял брови сотенный.
- А заради того, что редкие травы ему надобны, которые мы самолично заготавливали с большим усердием!
- Правда это, Велимир?
Я встретил взгляд Тешаты. Меня бросило в жар, затем – в холод.
«Да заради чего сознаваться?! – мыслил я. – Заради чего яму себе копать? Чем докажут они, что я взял у них эти травы?»
Покуда я медлил, Сорока с ехидной ухмылкой вытащил из-за пазухи какую-то тряпицу и проговорил:
- А на это вот чего молвишь, Велимир? А?!
Я глянул на то, что лекарь держал в руках, и обомлел: то был лоскут моей рубахи с вышивкой по краю…
Назад или Читать далее (Глава 97. С первым снегом)
Поддержать автора: https://dzen.ru/literpiter?donate=true