Глава 7. Насмешка судьбы, или провал во времени
«Итак, надо прикинуть, сколько дней мне придётся грести на вёслах. А какое направление выбрать? Легко сказать: выбрать направление. Куда течение понесёт, туда и поплыву, – размышлял Строганов, отправляясь в путь. – И не обязательно в цивилизованную страну, лишь бы к нормальным людям. А там будет видно, как послать весточку на родину. Но связи с остальным миром здесь может не быть и на сотни километров вокруг. Нет! Прочь грустные мысли. В путь!»
Нагрузив судёнышко под завязку едой, Серега оттолкнул лодочку от песчаного пляжа. Два часа пришлось ждать прилива, чтобы миновать рифовый барьер. Обувшись в трофейные ботинки, он спрыгнул на коралловый атолл и, несколько раз споткнувшись, пару раз упав сбитый волной, однако сумел таки перетянуть посудину через естественное препятствие. Хорошо природа защитила остров, замечательная получилась ловушка! Всё по принципу «Всех впускать и никого не выпускать».
Лодка дрейфовала по течению, продвигаясь все дальше на юго-восток. Признаков земли по-прежнему не было. Ни большой, ни малой. Когда запасы еды подошли к концу, в душе мореплавателя вновь поселилась паника. Четыре кокоса – вот и вся еда, а бананы и прочие фрукты давно съедены. Возможно, удастся подстрелить акулу, но как её приготовить? Сырой употребить? У-у-у, какая мерзость!
Ещё два дня болтанки по волнам – и уже нет кокосов. Следующие сутки плавания – и он остался совсем без пропитания. Эх, даже акул рядом не было видно.
«Ну и зачем ты, дурень, поплыл в никуда? Поманил в дорогу ветер странствий? Куда спешил? К людям? Что ты забыл в человечьем муравейнике? Ведь оказался в настоящем раю: тепло, светло, мухи не кусают, по причине их отсутствия, и комары не жужжат. Даже бабенка по острову бродила. И ведь не умер бы от банановой диеты. Трус! Дикарей каких-то испугался!» – бранил себя Сергей, когда остался совсем без еды. А когда голод достал его окончательно, в ход пошли выражения покрепче.
Время от времени он вставал на ноги, выпрямляясь во весь рост, и пристально вглядывался в морские просторы. Но ни вблизи, ни вдали – ничего. И куда же подевались все эти океанские лайнеры, круизные теплоходы, паромы, танкеры, контейнеровозы? И где, в конце концов, пятый или какой другой флот ВМС США? А где корабли Индии, Китая, других азиатских стран?..
И вдруг, о чудо, на горизонте показался парус! Действительно, белеет парус одинокий. Неужели яхта? До слез в глазах Сергей вглядывался в этот парус, боясь ошибиться. А вдруг это просто облако, уходящее к линии горизонта и сливающееся с морской гладью?
Нет! В самом деле парус, и не один. Ура! Паруса постепенно увеличивались в размерах по мере приближения к Сергею. Строганов отбросил все сомнения – это парусный корабль.
«Возможно, участник какой-то кругосветной парусной регаты. Да какая разница – я ведь терпящий бедствие – человек за бортом, – успокаивал себя Сергей. – Пусть тогда сообщат обо мне в штаб кругосветки, и за мной прилетят. Ура-ура! Лишь бы заметили».
Он взялся за винтовку и выстрелил несколько раз в воздух. Парусник направился явно в его сторону. Слава богу, услышали, заметили. Ну, наконец-то, спасение! Но что это? Чем явственнее становились очертания судна, тем больше недоумевал Строганов.
Откуда взялся этот реликт? Из музея? Это же судно девятнадцатого века, а то даже восемнадцатого, семнадцатого, а может, даже ещё более древнее. Для современного человека, так много знающего об энергии пара, атома, выросшего среди машин и механизмов, любой парусный корабль прошлого – загадка.
Что же это за тип судна? Бриг? Фрегат? Барк? Бригантина? Шхуна? Корвет? Шлюп? Какая разница, парусник и парусник. Откуда он взялся? Возможно, это даже наш учебный парусник «Крузенштерн», «Надежда», «Седов» или «Товарищ»?» Но нет, на флагштоке развевается британский флаг. Жаль, но что поделать...
Сергей вскочил на ноги и радостно заорал:
– Ура! Люди!
Флаг чужой страны гордо реял на ветру и самим своим видом настраивал на оптимистический лад. Хорошо, что парусник не голландский или какой-нибудь датский, на языках граждан этих стран Строганов не мог сказать ни слова. А по-английски – это запросто, все же он английскую спецшколу окончил, где не только сам язык преподавали, но также британскую и американскую историю и литературу. Байрон, Шекспир, Бернард Шоу, Хемингуэй в оригинале читаны-перечитаны. Хотя это было давно, в юности. Потом, в училище, он поднаторел и в военных англоязычных терминах, а когда попал в научный институт ГРУ и готовился к борьбе с кораблями вероятного противника и подводными пловцами, пришлось освежить память и более основательно изучить английский.
Чем ближе подплывал корабль, тем больше Сергей удивлялся. Насколько он знал, парусные суда теперь строят с использованием современных материалов. А тут полностью деревянный корабль, без радиомачты, без спутниковой антенны, без локатора. По правому борту открыты люки, и оттуда торчат старинные орудия. Может, они ещё и стреляют? Ядрами? И что это за орудия: мортиры или пушки?
У поручней сгрудился экипаж, на вантах повисли несколько самых любопытных бородатых матросов, желающих получше разглядеть терпящего бедствие путешественника.
Сергей встал и громко крикнул:
– Hello! Heip me! (Привет! Помогите мне!)
С корабля раздалось: «Yes, of course!» (Да, конечно!), и вахтенный матрос бросил ему конец. На судне убрали паруса и замедлили ход, начали проводить манёвр по сближению. Во время этого пируэта вокруг его лодки, Строганов разглядел название корабля и прочитал: «Bounty».
«Ого, как шоколадка! Сладкое предстоит путешествие! Красивое название дали судёнышку хозяева. «Баунти» – как в рекламном слогане, про райское наслаждение. Где, интересно, смастерили этот новодел? В Австралии? Но шоколада спасённому сейчас совершенно не хотелось, ему бы мяса, картошки и выпить чего-нибудь покрепче, градусов сорока или даже крепче. Желательно пол-литра. Интересно, водка, коньяк или джин на учебном судне имеются? Стоп! А ведь про корабль с таким названием я перед вылетом к азиатам фильм смотрел и что-то читал, правда, очень давно».
На корабле засвистела боцманская дудка, бегали матросы, какие-то паруса поднимали, какие-то опускали, что-то убирали, что-то поворачивали.
«Поднять, брасопить паруса, убрать кливер, поднять грот», – пронеслись в мозгу Сержа какие-то старые морские команды или термины времён парусного флота, которые он почерпнул из фильмов и книг.
Эх! Главное, чтобы у них радиостанция была исправна. Сразу надо дать радиограмму маме: «Жив, здоров, пью ром и следую Сидней! Буду дома к Международному женскому дню! Сережа».
Чем ближе приближалась посудина к тримарану, тем больше вопросов появлялось у него. Как этот корабль вообще умудряется плыть по бескрайнему океану? Дерево заметно потрескалось, а там, где вода облизывала борта, виднелись прибитые гвоздями медные пластины, некоторые из них были сорваны, и в прорехах видны были многослойные наросты водорослей и ракушек. Киль, видимо, давно не чистили, и паруса довольно ветхие. Никаких знакомых ему механизмов не наблюдалось, даже простейших. Ни тебе лебёдок, ни подъёмников, электромоторы не жужжали.
«Почему отсутствует радиомачта? У них что, телефон космической связи? Да эти ребята, наверное, решили полностью скопировать старину. Какой век? Восемнадцатый? Семнадцатый? Экстремалы? Что ж, я не гордый, спрошу».
Сергей вновь порадовался тому, что со шхуны ответили ему по-английски, пусть и неласково, но фразы разобрал, это уже было хорошо.
– Who are you? (кто ты?) Эй, в лодке! Понимаешь по-английски? Ну что за болван! Как он одет! Эй! Ты беглый каторжник? – обратился к Сергею крепко сбитый моряк с волевым лицом.
– Лови конец и привяжи его к лодке! – крикнул другой англичанин, кидая пеньковый канат.
– Хэллоу, джентльмены! – помахал в ответ Сергей и изобразил на лице радостную улыбку. Да её и изображать особо не надо было – радость распирала. Ещё бы, спасители к нему приплыли, хотя и чудаки. Оригиналы, возможно, члены какого-нибудь клуба исторических реконструкций.
– Ого! Джентльмены! Эта лохматая, небритая образина понимает и даже говорит по-английски! – вновь рявкнул суровый крепыш.
– Видите, капитан! Я выиграл пари! Обезьяна – говорящая! – заявил худощавый, долговязый человек средних лет, совершенно не похожий на моряка, скорее напоминающий клерка, архивариуса или библиотекаря. – Сэр! Вы проиграли бочонок рома. Не забудьте, капитан!
– Тысяча чертей! Гореть ему в аду! Откуда он взялся в океане? Кроме нас, тут не должно быть ни одного цивилизованного человека. Может, он шпион? Если это так, придётся вздёрнуть его на рее.
Сергей не все понимал в этом торопливом разговоре, но слова «вздёрнуть на рее» расслышал ясно, читал Мелвилла в первоисточнике, морские выражения запоминал и любил на уроке шокировать ими Светлану Анатольевну, преподавательницу английского языка.
Лодка тихо ударилась о борт судна, и Сергей шустро забрался на палубу по спущенной ему верёвочной лестнице.
– Эй, чужестранец! Ты кто? Голландец, датчанин, француз? Или португалец? – начал допрос волевой крепыш.
– Возможно, он испанец. Взгляните на его тёмные волосы, – предложил свою версию тощий «библиотекарь».
– Наверняка француз или испанец, – заявил все тот же суровый моряк. – Лазутчик. На рею испанского негодяя!
– Сэр! Я подданный России, Сергей Строганов. Ведите себя достойно. Я требую уважения! Прекратите этот балаган и маскарад! – возмущенно закричал Сергей, все больше убеждаясь в том, что попал в руки каких-то сумасшедших авантюристов.
Он огляделся по сторонам. На палубе столпилось человек двадцать, одетых кто во что. Но одежда эта лишь отдалённо напоминала настоящую морскую форму, причём не современную. У злобного мужика на боку висел кортик и за поясом торчал пистолет.
«Из такого, наверное, Александра Сергеевича Пушкина на дуэли убил кавалергард Дантес», – мелькнула нелепая мысль.
На капитане был какой-то немыслимый камзол, на ногах сапоги с отворотами, на тощем – рубашка с рюшами. Другие четверо – в старинной военной форме, скорее всего, это офицеры. К ним Сергей и обратился:
– Господа! Я полковник русской армии! Лицо, выполняющее дипломатическую миссию в Таиланде и Индонезии. Почти военный атташе. Потерпел кораблекрушение, вернее, пострадал от цунами. Прошу сообщить в консульство России. Я имею дипломатический иммунитет.
Ряженые переглянулись, а затем громко рассмеялись.
– Предупреждаю, в случае моей гибели разразится дипломатический скандал. Кремль пришлёт ракетный крейсер и атомную подлодку, и тогда мало никому не покажется. Лондон будет иметь бледный вид. И Вашингтон тоже.
– Черт! Проклятый генерал Вашингтон! – ударил кулаком по ладони суровый моряк. – Вздёрнуть на виселице бы этого мятежного негодяя!
– Полностью с вами согласен. Деятели из Вашингтона – полное дерьмо, – торопливо произнёс Сергей, чувствуя, что чего-то недопонимает, но одновременно обрадовавшись тому, что нашёл точку соприкосновения со своими спасителями и какую никакую общность интересов. Анти-американисты? Возможно, это миссия антиглобалистов с Новой Зеландии? Нет, что-то тут было не так…
Англичане напряжённо вглядывались в лицо спасённого, и он закончил своё выступление короткой фразой:
– Да! Американцы – козлы!
– Вот видите. Это хороший человек. Он не любит американских смутьянов, – обрадовался «архивариус-библиотекарь». – А вы собрались вздёрнуть его на рее. Русские – нам друзья. Мы с ними не воюем. Императрица Екатерина Великая хорошая правительница. Водка. Соболя и песцы. Русские красавицы.
Сергей одобрительно закивал:
– Да-да! Санкт-Петербург! Москва! Большой театр! Балет! Водка! Хорошо!
– О-о! Москоу! Рашен водка! Медведи! Снег! Мороз! У-у! Холод и мороз! – произнёс длинную тираду один из тех, кто был одет в старинную офицерскую форму (театр, да и только), и в конце добавил: – Имею честь представиться: врач, хирург Томас Ледворд. Вы здоровы? Помощь нужна?
– Спасибо, дайте, будьте добры, воды! – произнёс Сергей, обрадовавшись первой нормальной и дружелюбной фразе. – Я ничего не ел и не пил два дня. Водка есть?
– Боцман! Налить воды и дать ему, – распорядился врач, но водки не предложил.
Сергей схватил протянутый ему кувшин и в несколько глотков наполовину опустошил. Руки дрожали, зубы от волнения громко стучали о край глиняной посудины, что вызвало дружный смех команды.
– Ладно, пусть живёт, раз он русский офицер! – проворчал крепыш. – Был бы француз или испанец, непременно вздёрнул бы его на рее, к чертовой матери! Честь имею представиться – Уильям Блай – капитан этой посудины под названием «Баунти», будь она неладна. Мы плывём с острова Таити, из дикой Полинезии на Антильские острова, везём по личному распоряжению короля Георга III саженцы хлебного дерева для плантаций – рабам в колониях нужна пища. У вас есть выбор: взять немного воды и еды и вернуться в лодку, чтобы добираться к своим в этот самый Таиланд, либо плыть с нами. Где-нибудь на Барбадосе пересядете на другой корабль и отправитесь в Лондон, а оттуда в Петербург. Или вам нужно обязательно обратно в Сибирь?
– Нет, что вы, вовсе не обязательно! – воскликнул Сергей, совсем растерявшись. – Зачем мне в Сибирь? Лучше в Петербург!
– Так тому и быть. А что, у вас есть сведения, что где-то недалеко русская эскадра? – как бы невзначай поинтересовался капитан.
– Была. Но где она сейчас точно, я не знаю, – ответил как можно более непринуждённо Серега.
Он совершенно не мог ничего понять в странном этом фарсе. Какой-то дурацкий спектакль. Что они такое несут? Плантации Барбадоса, Таити, дикая Полинезия, шхуна «Баунти»… И это странное заявление – вздёрнуть на рее. Какие рабы? Какой капитан Блай? Это что, экспедиция английского Географического общества? Австралийский исторический клуб? Реконструкторы? Новая версия страноведческой телепрограммы Би-би-си? Сборище сбежавших сумасшедших? «Летучий голландец», корабль-призрак?
Как же от них мерзко пахнет! Призраки ведь не пахнут. А вид? Бродяги и оборванцы, вырядившиеся в театральные костюмы. Шуты гороховые. А капитан – отъявленный негодяй...
– Назовите себя. Вы дворянин? – потребовал объяснений капитан.
И Сергей продолжил импровизировать – пока все шло как по маслу. Но всё-таки его не покидало ощущение, что он участвует в каком-то розыгрыше, в мистификации. И он решил подыгрывать лицедеям, не показывать вида, что удивлён всем происходящим.
– Я Сергей Иванович Строганов. Полковник в отставке.
– О! Полковник! Тот самый известнейший богач граф Строганов. Но вы, значит, не моряк? – почему-то обрадовался капитан.
– Нет, не моряк. Бывший командир батальона береговой обороны Тихоокеанского флота. Ветеран войны в Афганистане. Кавалер двух орденов за участие в боевых действиях.
– О-о-о! Храбрый офицер! Афганистан... Приятно познакомиться! – воскликнул капитан. – Повторюсь, я Уильям Блай, капитан этого корабля. Пусть это и не гордость английского Королевского флота, но посудина что надо. Построена в тысяча семьсот восемьдесят седьмом году.
– В каком, в каком году? Повторите! – поразился услышанному Сергей.
– В тысяча семьсот восемьдесят седьмом. Вы, приятель, взошли на палубу трёхмачтового шлюпа. Команда – пятьдесят моряков. Вот этот молокосос – штурман, лейтенант Кристиан Флетчер, это – мичман Янг. Хе-хе! Этот – костоправ-лекарь Томас Ледворд, не умеет толком даже пиявки поставить, не говоря уж о клизме.
– Позвольте, сэр, я хирург, – надменно возразил тот.
– Молчать! Я царь и бог на этом судне. Клистирную трубку тебе в душу! Запорю! Что, испугался? То-то же! Гм-гм. Вот этот, с зелёной физиономией, – собиратель трав и насекомых Дэвид Нельсон. Не знаю, отчего я до сих пор не вышвырнул его за борт. И зачем мне его лорд Монтэгю Сандвич навязал. Бездельник и дармоед.
– Сэр! Я попрошу выбирать выражения. Я действительный член Лондонского королевского географического общества. А вы невежда и грубиян. Ваши шуточки у всего экипажа уже в печенках сидят, – возмутился доктор.
– Ах ты, каналья! Дерзишь! Ну ладно. Сам виноват. Эй, боцман, ботанику рома сегодня не давать! Все по местам! Разойтись... Вы, Флетчер, можете остаться...
Команда исчезла с палубы: одни спустились в трюм, другие вскарабкались на мачты, третьи скрылись в каютах или в трюме. Капитан взял под руку спасённого путешественника и повёл в кают-компанию.
– Вы, верно, голодны, Серж Иоанн… Фамилию сразу не выговорить. Строганофф?
– Верно, Строганов. Племянник графа Строганова, – пошутил Сергей.
– О! Значит, тоже граф. Милости прошу, откушаем что бог послал. Боже, храни короля и королеву! Ура!
– Ура… – вяло откликнулись Флетчер и Строганов.
Сергей говорил машинально, почти ничего не соображая, он был растерян и подавлен, никак не мог понять, как ему себя вести: рассмеяться далеко зашедшей шутке, поддержать и продолжить ломать комедию, или, наконец, потрясти головой и проснуться?
– То-то же! К столу, господа! – Капитан сел за стол, откупорил бутылку рома и налил полный бокал себе, гостю чуть меньше, а Флетчеру до половины. Лейтенант, обиженный несправедливым розливом, вновь нахмурился.
– Ну, и как там у вас в России? Холодно? Медведей много? Как вы их отгоняете от жилищ? С помощью собак? Расскажите, граф, – начал беседу капитан.
– Ох, господа, какое у вас удивительное представление о России. Матрешки, балалайки, медведи, тайга, Сибирь. И что? Больше ничего не можете вспомнить?! Какой сегодня год?
– В Англии тысяча семьсот восемьдесят девятый от Рождества Христова. А в России? У вас что, другой календарь?
– Что вы такое говорите? – вытаращил на Блая глаза Строганов.
– Да! По европейскому календарю именно так. Новый год уже давно наступил. На дворе апрель.
– Не может быть! Вы шутите? – Сергей никак не мог переварить нелепое сообщение капитана. – Сегодня первое апреля?
– Нет, уже тринадцатое, – поправил учёный.
Капитан, не замечая реакции спасённого графа, продолжил нести околёсицу:
– Вот вы, русские, в сторону Индии лезете зря. Индию лучше не троньте. И зачем вам вести афганскую войну?
– Мы оттуда уже ушли. Афганская кампания завершилась. С интернационализмом покончено, – ответил Сергей.
– Мудрое решение приняла императрица Екатерина, – обрадовался капитан Блай.
Выпив бокал рома на голодный желудок, Серега сразу опьянел. Насадил на двузубую вилку кусок отвратительной на вид солонины и начал жевать её, мрачнея на глазах.
Невесёлые мысли посетили его:
«Тысяча семьсот восемьдесят девятый год… Угораздило же меня заплыть, да уж. Но как??? А может, это все же шутка? Дурацкий розыгрыш? Скрытая камера? Что-то непохоже, не выглядят они современными людьми, и несёт от них, как от бомжей. Как же это так? Выходит, меня забросило на двести пятнадцать лет назад?»
Сэр Уильям Блай вновь наполнил бокалы, и все, стоя, выпили за короля Георга и русскую императрицу Екатерину.
– Виват!
Сергей пил, ел и разговаривал автоматически, а сам размышлял. И было о чем… Проглотив ещё одну порцию огненного напитка, он доел мясо и, сославшись на усталость, попросил дать ему возможность где-нибудь отдохнуть.
– Да! Хорошо. Конечно. Кристиан, проводите его к себе, – распорядился Блай. – Пусть поспит в вашей каюте. Продолжим разговор за ужином. А я посижу, подумаю, что нам с вами делать дальше...
Сергей двинулся вслед за лейтенантом, тяжело шаркая ногами и покачиваясь из стороны в сторону. В голове перемешались обрывки самых разных мыслей. Он медленно разулся и разделся под пытливым взглядом любопытного штурмана, а тот не скрывал удивления от диковинной одежды чужестранца. Затем спасенный россиянин махнул рукой и рухнул в предложенный ему гамак. Лейтенант вышел и затворил за собой дверь каюты.
Узкое и низкое деревянное помещение было сырым, затхлым и грязным. Настоящая каморка, примерно такая, как в сказке про приключения Буратино – «Каморка папы Карло».
«Теперь это моя каюта? В голове, черт побери, полный ералаш. Я что, сошёл с ума? Это реальность? Не сон? – Сергей сильно ущипнул себя, но каюта никуда не пропала. Тогда он ударил себя кулаком по лбу, укусил за ладонь – никаких изменений. – Н-да! Во я влип! Как бы все же разобраться во всех этих странных событиях? Что это? Грандиозная мистификация, насмешка над несчастным? Издевательство? А вдруг реальность? Но как такое вообще могло случиться? Ну, смыло меня волной цунами, а кто-то утонул, но кто-то и спасся. Но не могло же меня цунами перенести в давние времена? Я, кажется, все время был в сознании. Когда же случился этот невероятный провал в историческую пропасть? Да, вспомнил – на несколько секунд я отключался, когда по голове шарахнуло. Но куда же ушло наше время, действительность двадцать первого века, ведь цунами – не машина времени, а природное явление. Реальность не могла быть просто смыта волной, даже такой гигантской и разрушительной. Ох, что же мне теперь делать?»
Он схватился за голову и в отчаянии закачался, как маятник, на стуле.
«Но ведь я жив? Жив! Если это не театр, не галлюцинация, а реальность, то как долго я буду находиться в этом времени? Всегда? Есть ли способ вернуться домой? История движется по замкнутой спирали. Как в глупой поговорке: пришла волна и всё смыла. Что же мне теперь, ждать возвращения и пытаться прожить больше двухсот лет? Даже больше – целых двести пятнадцать лет. Это же конец восемнадцатого века – люди столько не живут. Нужно искать окно во времени, коридор или форточку, на худой конец. Какое-нибудь отверстие в океане или в земле! Эх, где же эта щель или дыра в пространстве и времени?.. Вот уж я попал так попал! А может, это все же спектакль? Напрямую сказать: ребята, хватит чудить и издеваться? Где у вас телефон, радио, компьютер, спутниковая связь? Ха! А вдруг в ответ я услышу: верёвка, мыло, рея? Что ж, пусть это будет шоу, театр абсурда, скрытая камера, пусть надо мной смеётся весь мир, но я буду играть свою роль. Потерплю. Лучше быть осмеянным, чем висящим на рее с высунутым языком или скормленным акулам. Если вокруг действительно новая старая реальность…»
Сергей потряс головой и тяжело выдохнул:
– Уф-ф!
Ром, выпитый с англичанами, был замечательный, просто убойный. Постепенно путешественник во времени успокоился.
«За ужином разберёмся, и, если это не розыгрыш, а в самом деле осуществился провал во времени, необходимо вжиться в роль старорежимного графа!»
Это была последняя здравая мысль, перед тем, как он погрузился в сон. Впервые за последние много суток Сергей видел приятные сны, а не кошмары.
Глава 8. «Bounty»? – «Баунти»!
Первое, что сделал Сергей после пробуждения, бросился к своим вещам – все ли на месте? Убедился – хозяева – истинные джентльмены, ничего не похищено. Оружие не тронуто, и это хорошо. Теперь Строганову нужно как следует подумать, как жить дальше. То, что он попал на корабль «Баунти», в восемнадцатый век, – насмешка обратного зигзага времени над здравым смыслом и законами физики, обрёкшая его на муки и тягостные испытания.
И ладно бы ему выпало оказаться на большом красивом корабле, так нет же, занесло именно на это злополучное судёнышко «Баунти». Вместо того чтобы спокойно приплыть без новых приключений и происшествий в Австралию или Китай, ему предстояло, судя по тем отрывочным сведениям, которые он помнил об этой трагической истории, как-то пережить кровавые разборки между капитаном и командой.
«Может, стоит попытаться изменить ход событий? На чью сторону тогда встать? Помочь бунтовщикам или посодействовать капитану в подавлении мятежа? Надо срочно вспомнить, кто там был хороший, а кто плохой, как оно все было на самом деле, по книге и кино».
Фильм «Мятеж на «Баунти» 1962 года он смотрел недавно, перед самым отъездом в Таиланд, по кабельному телевидению, но теперь пожалел, что невнимательно.
«А если попытаться отсюда бежать? Или занять нейтральную позицию в конфликте, стать сторонним наблюдателем и плыть выбранным курсом? Нет, точно не выйдет. Заставят вмешаться, встать на свою сторону или же просто пришибут. Тогда, может, действительно, самому стать творцом истории, принять участие в мятеже, организовать и даже возглавить смуту? В принципе можно принять и куда более кардинальные меры, патронов хватит, чтобы очистить корабль от этого неспокойного экипажа и его хамского капитана. Дел – на пять минут. Но эти моряки неплохие ребята: хорошо приняли, спасли от верной гибели, накормили, напоили... И что, поднять на них руку? – нет, русскому офицеру это не пристало. Да и потом, как управлять парусным кораблём одному? Только у фантаста Жюля Верна в романе «Пятнадцатилетний капитан», юноша мог управлять парусным судном в одиночку! Ладно, осмотрюсь, все взвешу и тогда уж приму решение», – подвёл итог своим размышлениям Строганов.
Парусник скрипел, покачиваясь на волнах и двигаясь вперёд. Серж отчётливо слышал крепкие удары воды по борту, шипение морской пены, скрип снастей и мачт, стоны натянутых парусов и хлопки материи при разворотах. И запахи!
Как же чудесно пахнет дерево, пропитанное солью и морем. Пеньковые верёвки, канаты, никакой химии и полимеров, исключительно натуральные материалы. А взять, к примеру, ту же солонину. До чего же прекрасная пища, особенно после трёх месяцев вегетарианской пищи. А эти английские морды зажрались, мясо не ценят, называют его тухлятиной. Поголодали бы, или пожили бы пару месяцев на кокосах и бананах, живо бы научились свободу любить и ценить даже не самые свежие, но питательные продукты.
Однако, даже несмотря на восторг от чудесного спасения, в душе Сергея поселилась тревога за свою дальнейшую судьбу.
«Что меня ждёт? Плаванье по морям и океанам на этой посудине? Да пока шхуна доплывёт до Европы – полгода пройдёт. И что мне делать в Европе восемнадцатого века? На кострах еретиков больше, кажется, не жгут? Однако всё ещё вешают и отправляют на плаху! Закончить жизнь в петле как-то не очень хочется... Чем заняться в этом чужом мире? Зная историю на двести лет вперёд, поиграть в провидца? Стать предсказателем? А что? Почему бы и нет! Чем я не Сен-Жермен или граф Калиостро? Графом Строгановым уже назвался, теперь нужно вжиться в эту роль. Не убивать же, действительно, весь экипаж. Нужно выждать и начать поиски окошка времени или коридора во времени. А вдруг это четвёртое измерение, параллельный мир? Или я давно уже умер, и тут живёт мой фантом? Если это только действительно не чудовищная мистификация, не шоу со скрытой камерой, не сон, не балаган. Надо тайно осмотреть весь корабль на предмет микрофонов, фотоэлементов, передатчиков».
Сергей вновь ущипнул себя за ухо. Это было больно. Выходило, что он все же скорее жив, чем мёртв. В дверь учтиво постучали.
– Да! Вернее, йес! – громко и торопливо ответил спасенный русский «граф». – Войдите!
В каюту вошёл, пригнувшись в дверном проёме, штурман Кристиан Флетчер.
– Сэр, вы выспались? – приветливо спросил он. – Не желаете составить нам компанию за ужином? По случаю вашего спасения капитан пригласил к столу офицеров корабля и тех, кто возглавляет экспедицию. Будет подан замечательный ром из его личных запасов. Не отказывайтесь, иначе он рассердится и сочтёт ваш отказ за неуважение к его особе. Наш старина Блай – большой самодур и грубиян. Любимое его наказание для матросов – килевание. Не знаете, что это такое? Наказуемого протаскивают на верёвке под килем с носа корабля и до самой кормы. Несчастный обдирает все тело о наросшие на днище ракушки и успевает нахлебаться воды. Некоторые рискуют захлебнуться… Не знаю, на сколько дней хватит радушия и гостеприимства сэра Блая, но я уверен, что, пройдёт немного времени, и он покажет своё истинное лицо. Скоро дни в его обществе станут просто невыносимы и для вас.
– Неужели ваш капитан такой хам и грубиян? – Сергей притворился человеком, который не разбирается в людях и, конечно же, ничего не ведает о нраве капитана и об истории его жизни.
– И не спрашивайте – зверь! Сквернословит хуже любого боцмана, в этом деле заткнет за пояс распоследнего портового грузчика. О его ужасном характере на флоте ходят легенды. Я до знакомства с Блаем лишь посмеивался над перспективой совместного дальнейшего плавания, но после того, как мы полтора года прожили бок о бок, готов его задушить или даже загрызть. Он грубая скотина! Но хватит об этом... Пойдемте, граф, отужинаем.
– А помыться нельзя ли? – поинтересовался полковник. – Я так дурно пахну.
– О, граф, конечно же, можно, но исключительно морской водой. И с мылом у нас плохо. Но для вас я выпрошу у лекаря из его запаса один кусок. Давайте поднимемся на палубу и сейчас же устроим купание.
Организованы водные процедуры были очень просто: матрос опускал ведро за борт, зачерпывал воду, выливал на голову, на руки, на спину Сергею и смывал грязную мыльную жижу. Кожа путешественника шелушилась и комками скатывалась под мылом и пальцами, вместе с пылью и грязью, но вскоре Строганов почувствовал, как стал пахнуть морем и мылом, словно туалетная вода «Морская свежесть» или любимый одеколон «Миф», пахнущий водорослями.
О, да! «Миф» – превосходный одеколон советских времён. Он пробуждал мечты о странствиях, далёких южных морях, океанских просторах. Вот и сбылись эти мечты, будь они неладны.
Несколько свободных от вахты матросов хмуро и без особого любопытства глазели на чужестранца дворянина, а тот матрос, который черпал воду, посматривал на Строганова с плохо скрываемой неприязнью. Лейтенант штурман подал чистое полотенце, которое Сергей с благодарностью принял. Возвратившись в каюту, он переоделся в чистую одежду, предложенную новым приятелем и соседом по каюте Флетчером. Хорошо, что фигуры их оказались похожи. Рубашка, камзол, брюки – все было впору. Единственная трудность состояла в том, что пришлось повозиться с застёжками пуговицами. Кристиан помог застегнуться, а Строганов объяснил, что у них, в Сибири, такой одежды нет, все носят лишь шубы, шапки, валенки, сапоги, галоши.
Ужин!
В кают-компании, в центре стола вновь восседал капитан, по левую руку от него – доктор Ледворд и учёный, ботаник Нельсон. Рядом с собой, по правую руку, Блай усадил гостя. Штурман занял место возле Сергея, хмуро глядя в одну точку на стене. Строганов запомнил ещё мичмана Янга, а имена других офицеров пока не отложились в памяти.
Все встали, пробормотали молитву. Сергей изобразил, что лопочет по-русски что-то религиозное, и даже осенил себя крестным знамением.
На столе на большом блюде лежали куски нарезанного копчёного мяса и солонины, рядом возвышалась горка сухарей, были тут также сушёные фрукты, в тарелках каша. В трёх бутылках плескался янтарный ром. Офицеры, молча и отрешённо, ждали команды.
– Джентльмены, прошу приступать, – не слишком любезным голосом предложил капитан начать трапезу.
Стюард налил в бокалы ром, офицеры с жадностью выпили. Кровь быстрее потекла по венам, Сергей пытался изо всех сил сконцентрировать внимание на том, что говорят за столом, и не обмолвиться, не ляпнуть какую-нибудь глупость, нечто невероятное с точки зрения далёкой эпохи.
Поначалу самым учтивым и любопытным был доктор, который интересовался, как в России обстоят дела с чумой, холерой, чахоткой? Как в Сибири лечат цингу? Кто поставил Сергею такой замечательный зуб?
«О, черт! Моя золотая коронка! В поза-поза-прошлом веке коронок, кажется, не было», – осенило Сергея.
– Зуб? В Китае, в Тибете. Не слышали о таких местах? Нет? – Строганов силился врать правдоподобно: – Странствуя по Тибету, я познакомился с необычным лекарем, который и вставил мне этот золотой зуб. Не знаю, как он его крепил, но держится зуб замечательно. Выдрал лекарь мой больной зуб, а затем заменил его золотым.
– Ого! Как, однако, развита медицинская наука в Китае. А я думал, это дикая и отсталая страна, – задумчиво и с сомнением произнёс доктор.
– В Тибете. Тибет – это не совсем Китай. – поправил собеседника лже-граф.
Сергей заметил, что сидящие рядом, плечом к плечу, доктор Ледворд и ботаник Нельсон относятся друг к другу с прохладцей. А ведь должно бы быть наоборот. Люди науки, весьма образованные для своего времени, обычно тянутся друг к другу, особенно находясь в компании таких грубых морских волков. Так ведь нет, их отношения полны неприязни.
Теперь уже Нельсон принялся расспрашивать Сергея о том, как он попал в эти далёкие от России края, откуда приплыл, где бывал до этого. Капитан лишь внимательно слушал рассказ и молчал.
– Господа! Я был послан с дипломатической миссией в Китай! – начал сочинять на ходу Сергей. – Путь держали через земли уйгуров и монголов. Под моей командой была сотня сибирских казаков и рота горных стрелков. На телегах везли лёгкую батарею мортир, для устрашения диких кочевых племён. По велению государыни императрицы, матушки Екатерины, я должен был преодолеть хребты Гиндукуша, пересечь пустыню Гоби, повернуть на юг и дойти до Тибета, где посетить далай-ламу. Оттуда вновь возвратиться в Китай, в междуречье Янцзы и Хуанхэ. А далее, на моё усмотрение, я мог посетить японского императора, Сиам, королевство тайцев или короля кхмеров. До Тибета мы добрались, слава богу, благополучно. В Гималаях я видел самые высокие горы мира. Возвращаясь к описанию похода в Поднебесную, расскажу ещё вот о чем: в бою с бесчисленной армией китайских разбойников, мы потеряли половину кавалерии и чудом пробились с боями к океану. Потом среди моих людей начался мор от таинственной болезни – думаю, что это была холера.
Доктор встрепенулся и поинтересовался:
– Какие были симптомы?..
– Кровавый понос, рвота, судороги. Видимо, виной всему плохая вода – мой лекарь так сказал. В связи с этим император нас не принял, но китайский мандарин, крупный сановник, с почтением принял дары императрицы Екатерины и любезно предоставил нам для плавания джонки. Эти суденышки оказались малопригодны для дальнего плаванья. Я выбрал для конечной цели путешествия королевство тайцев. Русские люди его ещё никогда не посещали, и я пожелал побывать там первым. Но налетел шторм, пушки утонули, провизия и подарки тоже. И без того маленький отряд поредел до десяти человек. И тут во время высадки на какой-то остров туземцы напали на нас. В тяжёлом бою с варварами в живых остался лишь я, а мои солдаты пали все как один, спасая посланника императрицы. Я ждал на необитаемом острове русскую эскадру, потом решил сам отправиться ей навстречу. Долгие недели волны швыряли моё судёнышко в безбрежном океане, покуда не повстречался ваш славный корабль.
Уф-ф-ф! Сергей врал самозабвенно, придумывая версию своих странствий и злоключений на ходу. Получался сплошной экспромт, но какой правдоподобный, как приключенческий роман, он даже немного загордился.
– Вот видите, сыскная крыса, это – посланник самой императрицы! Славный русский офицер, настоящий солдат! А вам, Нельсон, всё шпионы мерещатся! – рявкнул капитан и швырнул скомканную салфетку в ботаника.
То, что этот ботаник не просто и не только учёный, было уже понятно Сергею, больно подозрительная у него физиономия. А теперь его догадки только подтвердились: это был явно соглядатай при капитане, королевский шпион.
– Да, но мне непонятна цель этой вашей русской экспедиции, – вновь попытался что-то промямлить Нельсон. – Единственный известный случай появления русских в южных широтах – это мятежники на галиоте «Святой Петр». Лет пятнадцать назад они смущали колонии и местные народы.
– Позвольте задать встречный вопрос. Какова истинная цель вашей экспедиции? – иронически улыбнувшись, спросил в свою очередь Строганов, уходя от прямого ответа, и посмотрел проницательным взглядом на «учёного».
– Секрет! – сурово произнёс капитан, вмешавшись в этот диалог.
– А у меня нет секретов, – сказал Сергей. – Территория Российской империи простирается от Балтики до Тихого океана, наши первопроходцы построили форпосты на Дальнем Востоке и Камчатке. А что находится южнее наших границ, мы не ведаем, не знаем и что за народы там живут, дружественные нам или нет. Вот и путешествуем, исследуем, налаживаем дипломатические контакты. Эту информацию я имею право вам сообщить.
– А как вы, сэр, миновали Индию, Китай? Вы, помнится, что-то говорили про поход в Афганистан? – вновь начал расспросы приставучий ботаник.
Этот тощий шпион все сильнее раздражал Сергея, однако его подача с Афганом пришлась весьма кстати, наплести кучу небылиц про эту страну, где прошла его боевая молодость, ему гораздо проще, чем про Индию и Китай.
– Именно до похода в Китай я и был в Афганистане. Киргиз-кайсацкие степи экспедиция пересекла с полком пехоты и двумя эскадронами кавалерии. Казацкий полк шёл впереди с разведывательной задачей. Казаки остались в Семиречье, в долине, а со мной в горы пошли только две сотни. Десять орудий везли на верблюдах, запряжённых в телеги.
– На чем? Неужели в Сибири есть верблюды? Там же вечные снега, – удивился шпион.
– Не в Сибири, а в степях Средней Азии. Мы переправились через Амударью и вступили в пределы мятежных пуштунских племён. Ни эмир Бухары, ни властитель Хивы сразиться с нами не посмели, а в этой горной стране, в Афганистане, со всех сторон нападали на нас дикие орды кочевников. Разбойный народец. До Кабула, столицы Афганистана, мы не дошли, уж больно многочисленными оказались шайки грабителей. Начал заканчиваться порох, и я дал команду возвращаться назад. Дикие места, буйный народ, сумасшедшие нравы. С пленных кожу снимают живьём! Под Мазари-Шарифом десятитысячное войско захир-шаха Максума напало на наш отряд. Я дал им бой: артиллерией мы смели передовой конный отряд в пятьсот сабель, вторую атаку вновь отбили ядрами и картечью, но потом и третья волна всадников схлестнулась с нами. Предгорья, откуда они с гиканьем и улюлюканьем мчались волна за волной, окрасились кровью, поля были устланы телами басурман. Пехота, примкнув штыки, тесным каре пошла на приступ, и враг побежал! Так мы одержали победу при местечке Мазари-Шариф.
– Боже, как интересно! А не могли бы вы на бумаге нарисовать, хотя бы схематично, где, что и как происходило? – вновь перебил рассказчика липовый ботаник. – Я очень интересуюсь Афганистаном и Индией.
– Даже не знаю, имею ли я на это право. Эта местность расположена вблизи границ Российской империи, и если вас интересуют афганские растения для гербария или насекомые, то я расскажу, что там произрастает и ползает, а вот схемы, планы, карты – нет, увольте, это государственная тайна.
– Жаль, очень жаль, – прошипел с раздражением Нельсон. – Британская корона желала бы иметь Россию в своих союзниках в битвах с дикими ордами иноверцев. Но я полагаю, вы измените своё мнение о степени секретности, принятой у нас, во время нашего совместного плавания.
– Даст бог, разойдёмся с миром, – согласился Строганов, войдя уже в роль дипломата.
Глава 9. Бунт состоится при любой погоде
Содержимое уже третьей бутылки плавно перетекло из бокалов в желудки собравшихся в кают-компании. Нельсон усердно подливал в стакан русского гостя янтарную жидкость и всё что-то выспрашивал, выведывал, вынюхивал...
Строганов в душе смеялся. Какая разница, что он сейчас тут соврёт? Всё, что происходит, нереально, не взаправду, это всего лишь игра… И ведут её не люди, а фантомы прошлых веков. Призраки прошлого...
Болтать то путешественник во времени болтал, но попутно, так, на всякий случай, пытался обнаружить подсматривающую телекамеру или микрофон. А вдруг! И ничего не находил. Да и манера его спутников вести беседу, общаться никак не соответствовала современной. Собеседники Сергея были изысканны в манерах, галантны, учтивы и в то же время нравы их были грубы.
Но самое главное, что выдавало в них людей прошлых веков, – это состояние зубов и дурной запах изо рта. Рот капитана, которому было лет тридцать пять, походил на старый плетень, в котором было множество прорех. И у других его собутыльников на этом корабле с зубами дело обстояло не лучше, их челюстей не касалась бормашина, и зубные щётки им были явно не ведомы.
Да, офицеры вытирали свои рты батистовыми платками, отороченными нежными кружевами, но в то же время они громко отрыгивали, не стесняясь, ковырялись в зубах. Зрелище это было диким для цивилизованного европейца нашего времени.
А ещё морские волки, ничуть не стесняясь, звучно портили воздух. Уф-ф, ну и привычки у них! Хорошо хоть, что створки окон были распахнуты и прохладный морской воздух свежей струёй врывался в затхлую атмосферу неуютного помещения.
Видимо, капитану на шпионскую деятельность Нельсона было совершенно наплевать, поэтому он его обрывал строгим окриком, как только ботаник начинал увлекаться и пытаться вести беседу в нужном ему русле.
– Мистер натуралист, заткнитесь! – в очередной раз прикрикнул Блай на назойливого, словно муха, шпиона. – Дайте мне спокойно выпить с этим славным офицером.
Сергей встал, и они с капитаном чокнулись кружками.
– Господа! Я хочу сказать, что мы имеем честь пить этот замечательный ром с храбрейшим человеком, которого я встречал когда-либо. Не люблю сухопутных крыс, вы это знаете, но мистер Строганов отнюдь не таков. Я бы даже позволил себе смелость ходатайствовать перед первым лордом Адмиралтейства, адмиралом Сандвичем, о присвоении ему звания лейтенанта флота Британии. Граф, за вас! – поднял он бокал.
Штурман криво ухмыльнулся в ответ на эту напыщенную речь.
– А вы бездарность, Флетчер! – рявкнул, заметив это, капитан. – Не можете даже проложить верный курс, да ещё ухмыляетесь. А этот человек всю жизнь воевал в горах, степях, пустынях. Он не моряк, но сумел выжить в океане. Честь ему и хвала! За здоровье нашего гостя! До дна! – Джентльмены встали и выпили обжигающий желудок ром, а Блай продолжил свою речь: – Русский полковник проделал путь в десять тысяч миль. В одиночку! За четыре месяца! Это вам не с голыми таитянками тискаться по шалашам.
– Капитан, прошу не оскорблять меня при подчинённых и нашем госте! – воскликнул Кристиан.
– Лейтенант! Ты мне надоел своими возражениями до чёртиков. Я, наверное, прикажу тебя завтра выпороть, – расхохотался Блай.
– Попридержите язык, капитан! Я вам не рядовой матрос и не плотник или садовник, которым вы вечно даёте зуботычины. Я вызову вас на дуэль.
– Ха! Да с таким, как ты, мозгляком я драться не стану, – ответил капитан, снизив до свистящего шёпота голос. – Много чести, сопляк. Тысяча чертей! Знаю, почему ты мне всё время перечишь. Не можешь забыть шоколадных податливых девиц? Соскучился по разврату и оргиям в компании обнажённых туземок? Вернёмся в Лондон, и твоей карьере придёт конец – выгоню с флота. Быть тебе лакеем в портовом кабаке. – Капитан громко рассмеялся. Его круглый живот и пухлые щёки колыхались в такт раскатам хохота. – А будешь дерзить, вздёрну на рее за открытое неповиновение командиру. Марш на вахту! Освободи помещение.
Возмущённый Кристиан Флетчер схватил треуголку и, густо покраснев, поспешно вышел из-за стола. Бормоча под нос проклятия, с горящими, как от пощёчины, щеками, он покинул каюту.
– Мальчишка! Выскочка! – продолжал негодовать капитан. – Не умеет толком обращаться с секстантом и компасом, в картографии полны невежда, а туда же – я, мол, офицер. Так… Кто тут ещё недоволен жизнью?
– М-м-м! Господин граф! Полковник! Расскажите нам о племенах в пустыне Гоби… – начал было сызнова беседу Нельсон, но капитан оборвал его на полуслове:
– Нет, ботаник, увольте. Надоела мне ваша заумная болтовня. Все свободны! Ужин окончен. Граф, вы задержитесь, я угощу вас джином.
Офицеры встали из-за стола и, спотыкаясь о мебель и сталкиваясь друг с другом, удалились из кают-компании.
– Видите, граф, с кем я вынужден плавать? Шайка негодяев. Этот «ботаник» меня доводит до бешенства по нескольку раз на дню. Я уже готов вышвырнуть его за борт на корм акулам. Меня удерживает от этого только одно – его послал в экспедицию лично первый лорд Адмиралтейства. Но ничего, доберёмся до Барбадоса, сдам его с рук на руки начальству, а вечером напьюсь и потом застрелю негодяя в кабаке, на нейтральной территории. Ходит по кораблю, вынюхивает, словно ищейка. Вы видели его лицо? Настоящая крысиная морда. Зубы торчат вперед… Так бы и дал ему в рыло кулаком, чтобы вправить их обратно. А лекарь? Потный, вислогубый, просто дурак-дураком. Ничего толком определить не может: что болит, где болит, почему болит. Я подозреваю, что он обыкновенный коновал. У меня есть сведения из верных рук, что этот субъект никакой не доктор, а полковой ветеринар. Вот и его я наверняка выпорю, если он вновь ошибётся с лекарством. Вчера попытался говорить с ним по латыни, а этот докторишка Томас Ледворд, будь он неладен, ни в зуб ногой. Доктор – и не знает латынь! Не верю в его диплом врача – он, видимо, фальшивый.
Сергей иронически поинтересовался:
– Всех вы ругаете. Неужели и штурман, действительно, так же плох?
– А то! Тупой, как обух топора. Щенок! Посмел мне перечить на острове при усмирении тамошних дикарей. На Таити я был царь и бог для аборигенов, потому что являюсь учеником и соратником самого великого Кука. А это ничтожество штурман, видите ли, сам пожелал стать для них богом. Переговоры за моей спиной повел с вождями. О чем – до сих пор не знаю. Я быстро поднял паруса, вывел «Баунти» в гавань, вижу – недостаёт трёх матросов, и экипаж преступников искать не желает. Беглецы спрятались в джунглях со своими подружками, ждут, когда шхуна уплывёт. Не вышло. Взял я десять верных матросов, прочесал деревню, побил вождя, тот указал тайник, где дезертиры скрывались. Ох, и всыпал я им! Розги, розги, розги – это лучшее средство заставить людей любить родину. Знаю, что экипаж меня ненавидит, но я справедлив. Никогда по пустякам не наказываю, лишь за серьезные провинности.
– Полноте, капитан. Бог с ними. Давайте выпьем по чарке для успокоения нервов. Вы, я вижу, настоящий морской волк, совсем не то, что остальные, – решил польстить капитану Строганов, играя на его самолюбии. – Надеюсь, под вашим умелым командованием мы быстро дойдём до Большой земли.
– Не знаю, как быстро – зависит от направления ветра. Но месяцев семь плыть предстоит. Ох, и наговоримся мы с вами ещё долгими вечерами в каюте о Севере, об Индии, о Китае, о вашей таинственной и пугающей мир нецивилизованной России. И что это за Сибирь такая? Страна, провинция или целый континент?
– Сибирь – это Сибирь. В двух словах её не опишешь. Хорошо, капитан, я согласен. Постепенно расскажу об этом крае подробно. Давайте по чарке джина за наше с вами здоровье!
Они выпили ещё по одной, затем ещё по одной и ещё…
– Ка-а-питан-н-н, ка-а-питан, улыбнитесь, ведь улыбка – это флаг корабля, – заплетающимся голосом пропел окончательно опьяневший Сергей по-русски, потом вернулся к английскому… и проболтался: – Будьте помягче с этими людьми. Вы настраиваете их против себя, они поднимут бунт.
– Да я их в бараний рог сверну! На рее всех вздёрну! Или прогуляются они у меня по доске за борт к акулам. Я, конечно, уважаю ваше воинское звание, признаю старшинство в чине, но поймите меня, граф, я на судне старший морской начальник. Будьте любезны выполнять мои распоряжения и, по крайней мере, не перечить. Я человек вспыльчивый и, как вы успели заметить, слегка вздорный, но умелый моряк. С закрытыми глазами проведу судно через Магелланов пролив. Между рифами перемещусь на ощупь. На запах, на цвет, чутьём. Я – лучший мореплаватель английского флота! Сам Джеймс Кук меня уважал. После его гибели – я лучше всех!
И капитан запел что-то нечленораздельное, но воинственное. Его речь Серега с трудом, но разбирал, а вот в песне, увы, ни смысла, ни рифмы не уловил, слышал лишь сплошные хрипы и вопли. Но поддержать капитана голосом сумел, а чего бы и не поддержать? Бывало ведь, что и с дружественными афганцами на чистом фарси завывал, не зная значения ни единого слова, и с осетинами. И это сходило с рук, более того – его принимали за своего. А с этим пьяницей Блаем, да когда ещё и ты сам в стельку, петь – одно удовольствие.
– Йохо-хо! И бутылка рома! – не удержался и пропел граф, хорошо, что вновь по-русски.
Уильям обрадовался родственной душе, даже обнял россиянина за плечо и завыл ещё громче. Серж поддержал его в той же тональности. Англичанин полез целоваться мокрыми слюнявыми губами.
Дорогому гостю еле удалось увернуться и вместо лица подставить ухо.
Уф! Ну и перегар! И запах содержимого желудка просто ужасен. Сергей отстранился от этого тошнотворного смрада.
– Как я одинок, граф, вы даже не представляете. Поговорить не с кем! Искренне рад, что вашу лодку прибило к нашему борту, и пути наши пересеклись. Вот вам моя честная рука, держите её. Если Блай враг – то он враг, а если Блай друг – то друг! – пьяный капитан снова полез обниматься, целоваться и затянул прежнюю бодягу с руганью своих спутников: – И более не обращайте внимания на этого проходимца Нельсона. Отменная дрянь, первейшая сволочь, канцелярская крыса, чернильница вонючая! И Флетчеру не верьте. Выскочка, авантюрист и проходимец, хотя и обедневший дворянин. Янг – тупая скотина. Не верьте никому кроме меня, конечно. Я всего достиг службой, сын простого таможенного инспектора, за шестнадцать лет стал капитаном корабля.
– Капитан, – пытался успокоить все более распаляющегося собутыльника Сергей, – напрасно вы думаете, что я плохо разбираюсь в людях. К тому же я раньше много слышал о вас и вашем судне. Я знаю куда больше, чем вы подозреваете.
– Откуда? – Пьяный Блай икнул и опять попытался дыхнуть Сергею в лицо.
– Оттуда! Я же посланник императрицы. Мне давно было известно, что корабль британского флота отправлен в Тихий океан, на Таити, в целях доставки на Карибы рассады хлебного дерева.
– Шпионы! Вокруг одни шпионы! – рассердился Блай. – И что? В России уже знают, для чего мой корабль приплыл на другой край света?
– Конечно, знают. Русские эскадры бороздят моря и океаны вокруг Китая, Японии и Формозы уже десять лет, – припугнул капитана Строганов. – Мы все про всех знаем…
– Я поражён. Надо доложить об этом в Адмиралтейство. Как это мы прозевали, что русские медведи научились водить большие корабли? Раньше только голландцы, французишки, португальцы и испанцы у нас под ногами путались, плели интриги, а теперь и вы подняли паруса. Подумать только, достигли Японии и Китая! Я искренне удивлён. Граф, и у вас действительно настоящий парусный флот, а не гребные галеры с рабами?
– Капитан! Не считайте россиян дикарями. Мы учились у голландцев, а шведский Королевский флот царь Петр Великий разгромил наголову.
– Сдаюсь, – поднял руки капитан. – Ладно, сегодня мы пьяны, поговорим завтра, на свежую голову.
– Свежими наши головы станут к следующему вечеру, не раньше, – ухмыльнулся Сергей.
– А куда нам спешить? Плыть ещё немало месяцев. Завтра так завтра. Значит, так – завтра прошу ко мне в каюту на ужин.
Строганов с трудом доковылял до своей каморки. Лейтенант находился на вахте, в кубрике не было ни души, но шторка на окошке подозрительно колыхалась. Сергей выглянул в него и увидел чью-то тень, которая втягивала на корму верёвку. Видимо, этот ботаник по совместительстве шпион проник в каюту через окно и, заслышав шаги нетрезвого русского офицера, успел убежать.
«Жаль, не поймал я его за руку, швырнул бы в океан, на корм акулам», – подумал Сергей и рухнул в гамак, не раздеваясь и не разуваясь.
Ночью пришел Флетчер. Строганов сквозь сон слышал, как он долго и нудно что-то бурчал себе под нос про негодяя капитана. От выпитого рома башка у Сергея трещала так, словно её сжали в тисках, а затем ударили о колокол, и он не разобрал, в чем именно причина возмущения лейтенанта.
Выспавшийся и заметно протрезвевший Строганов стоял на корме и смотрел вдаль, за горизонт, туда, где небо сливалось с морем в одну синюю линию. Горизонт, граница и место слияния двух бесконечностей – океана и неба. Лёгкий ветер шевелил водную поверхность океана, который тихо шелестел, а медленные волны монотонно бились о борта корабля.
Ему было непонятно одно: каким образом и где именно образовался этот проклятый провал во времени? Где она, эта прореха, эта щёлка, или как там ещё её? Да, сюда он попал именно через то место, куда обычно нецензурными словами посылают друг друга по пьянке. Что это за отверстие такое, в которое поместился огромный кусок океана, остров, корабль и, возможно, ещё что-то? И где края этой великой дыры? Дьявольщина какая-то!
Если бы он верил в Бога, в черта, в духов, в колдовство или магию, то молил бы все эти сверхъестественные силы о помощи, о чуде возвращения в своё время или заложил бы свою бессмертную и в то же время бесполезную душу черту.
«Этот парадокс, под силу разгадать только науке: физикам, метафизикам, астрономам, – определил на трезвую голову Сергей. – Но все же и мне, невеже, интересно, что является причиной этого загадочного явления? Аномалия, чудо природы?
Хм, а если моё описание происшедшего войдёт в учебники как «парадокс Строганова»? Да ну, ерунда все это. Пора брать инициативу в свои руки. Я ведь знаю, как все случилось на самом деле, если это верно изображено в фильме «Мятеж на «Баунти». Но произойдут ли те самые события, если моих нынешних спутников не подтолкнуть к ним? Вдруг они не взбунтуются, а дружненько отправятся к своему королю? Меня в Лондоне тут же разоблачат. Доставят к русскому посланнику, а тот не в курсе, дескать, и что за графинчик он, этот ваш граф? И Серж Строганов тут же становится разбойником и самозванцем, а значит – каторжником. И сошлют меня в сибирский острог, как пить дать.
Нет, определённо, необходимо начать свою партию. Краплёными картами и по своим правилам! Закрутить интригу, заплести комбинацию, возбудить и возглавить массы. Поучаствовать в сотворении истории или её изменении – это же и увлекательно, и забавно. Чопорные олухи англичане ведь сами и не пошевелятся. А мне и нельзя отсюда далеко уплывать. Вдруг щёлка вновь откроется, и случится чудо: как поглотила дыра меня, так и выплюнет обратно».
Серега почесал щетину, потеребил нос. Чтобы лучше думалось. Радовало то, что подобрали его англичане, с португальцами было бы сложнее без знания их языка, а с голландцами пришлось бы толковать и вовсе, как с инопланетянами. А уж с соотечественниками все вышло бы совсем худо, это к гадалке не ходи.
«Итак, в Россию, мне сейчас направляться никак нельзя. Доходчиво объяснить, кто я, что я, не удастся, документов нет, соотечественников, на рекомендации которых можно сослаться, я не знаю. История ведь изучает в основном крупные факты и события. А жизнь состоит не только из них, в гораздо большей степени – из пустяков, мелочей быта, ссор и сплетен, скандалов и мелких происшествий, уголовных преступлений и любовных интрижек».
Он задумался на тем, как конкретно начать организацию заговора.
«Кто был в том фильме главным мятежником на «Баунти»? Кажется, штурман Кристиан Флетчер. Ну, и что дальше? Ладно, главное – ввязаться в авантюру, и неважно, порядочны ли безупречно будут его методы или нет. Ведь все эти люди давно покойники, кости их сгнили на старых кладбищах, большинство из них – преступники, приговорённые к смертной казни. И все, как один, похотливые насильники и негодяи. Кстати, а где же упомянутые не раз прекрасные таитянки?»
Новоиспечённый граф ухмыльнулся, сейчас он не отказался бы снять стресс традиционным для него способом. Сергей оторвал скрюченные пальцы от поручней, руки его теперь жили словно отдельно от тела, не желали подчиняться воле хозяина, ноги тоже отказывались идти на преступление перед Историей.
Но всё же: шаг назад, поворот, и вперед, навстречу судьбе!
«Хватит рефлексировать, да здравствует безрассудство! С кого начнём агитацию? Ах да! Решил же я уже, что с Флетчера. Именно он, помощник капитана, был инициатором бунта. А возможно, что на самом деле и не был, а приписал ему такую славу литератор. Ну, не был, так будет. Два самых слабых звена экипажа – это Кристиан Флетчер и капитан. Оба своенравны, высокомерны и себе на уме. Однако Блай, кроме этого, ещё и хам, за грубым словом в карман не лезет. Экипаж его боится и ненавидит, это точно. А Флетчер – заносчивый, самовлюблённый болван. К тому же развратный, похотливый сластолюбец.
Хммм, почти как я, – самокритично подвёл итог своим размышлениям Сергей. – Надо признаться, лейтенант мне более симпатичен. Но если ты принял решение, надо его претворять в жизнь, не раздумывая, не останавливаясь ни перед чем».
– Хэллоу, сэр, – поприветствовал русского офицера появившийся рядом Флетчер и приложил руку к треуголке.
– Ага, привет, придурок, – ответил по-русски Сергей, которого рассмешили старомодные манеры штурмана. – А пошёл бы ты на...
– Что? – переспросил, не поняв, лейтенант.
– Хэллоу, лейтенант Флетчер, – приветливым тоном сказал Строганов, уняв неуместный смех. – Как самочувствие? Голова болит?
– Болит, – скривил губы лейтенант.
– Это все оттого, что ты не закусывал. Мы, русские, тоже много пьём, но и закусываем от души. Откушаешь студня, грибочков, огурчиков, сала – вот и нейтрализуешь алкоголь. А вы, скупердяи, цедите три стакана весь вечер и заедаете одним кусочком мяса. Где закуска для гостя, сквалыги?
– Всему виною капитан, он постоянно экономит на экипаже и каждую неделю снижает рацион для команды. Ни еды, ни воды, ни рома. За пинту выпитого рома убить готов. Вышвырнул бы я его за борт, была б моя воля.
– Что, не дал опохмелиться?
– Не дал. Сам уже с утра навеселе. Скотина. Попивает грог в одиночку…
– Кристиан, я пойду, испрошу у капитана бутылочку рома для себя и для вас.
– Вы так великодушны, граф. Не знаю, как и благодарить вас.
– Сочтёмся, – ухмыльнулся Серж. – Не забудь, лейтенант, принесу – и ты мой должник.
– Запомнил, господин полковник.
Строганов поднялся на капитанский мостик и, крепко пожав руку Блая, начал благодарить его за гостеприимство.
– Уильям! Как я рад, что оказался на борту вашего корабля. Вижу, экипаж, руководимый вашей уверенной и опытной рукой, – словно шелковый. Беспрекословное подчинение, движения выверены до автоматизма, команда действует, словно единый организм.
Сергей, не стесняясь, ковшами лил лесть в уши капитана. Самодовольный Уильям покраснел и аж надулся от собственной важности. Верно нащупанное слабое место в душе врага – вот залог успеха. У капитана это – болезненное самолюбие и страсть к дифирамбам.
– Господин полковник! Спасибо за оценку, данную вами моей команде, – ответил, победно сверкнув глазами, Блай. – Милорд, не желаете ли освежить горло? Бокал вина? У меня припасено несколько бутылок замечательных испанских и португальских вин.
– Конечно, желаю, Уильям! – В данный момент Сергей был согласен дерябнуть и бормотухи худшего розлива. Важнее завязать под это дело дружескую беседу.
Строганов спустился в каюту капитана, где Блай выставил на стол несколько бутылок и настрогал закуски от большого куска мяса. Серега с удовольствием осушил большой кубок хорошего вина. Когда капитан на минуту отлучился, Сергей спрятал за пазуху одну из бутылок для своего нового приятеля, как и обещал.
Несколько раз за время бражничанья Строганов прикасался к отворотам камзола капитана, к его руке, хлопал Блая по плечу.
Спросите зачем?
Сергей старался удостовериться лишний раз, что это не сон, не фантом, а реальность. Вдруг после хлопка этот негодяй лопнет и растворится в воздухе? Да нет, это был не мираж. Капитан был вполне осязаем, всеми органами чувств.
Блай удивлённо поднял брови, отстранился, но Серега пояснил ему, что русские так выражают свою симпатию. Уильям даже обрадовался, но заметил категорическим тоном:
– А я ненароком подумал нехорошее. Не люблю извращенцев.
– Что вы, кэп, я не из них. Вы мне просто импонируете. Я вообще в восторге от мужественных мореходов, совершающих такие трудные путешествия по бескрайним морям. Океан – как космос, такой же безграничный простор, неизведанный и таинственный мир, полный опасностей.
Блай расчувствовался и подарил Сергею бутылку рома и бутылку вина, а затем принялся прощаться, вежливо пояснив:
– Дела! Служба, дорогой граф...
– Да! Понимаю и благодарю, – ответил Строганов и тоже откланялся.
После удачно проведённой операции по захвату спиртного и приобретению расположения капитана, довольный собою Сергей вышел, на ходу поправив заныканную бутылку хереса. Быстро спустился по деревянным ступенькам в каюту, где его с нетерпением ждал лейтенант Флетчер.
– Как вы можете, сэр, так долго пить и разговаривать с этим мерзавцем? – удивился он.
– Если бы я с ним не пил, то и эту спасительную для вас жидкость не принёс бы. Вот он, живительный бальзам, – ответил Строганов на упрёк штурмана и громко стукнул о столешницу тремя бутылками, дарёными и краденой.
Эти матовые бутылочки, старинные сосуды оригинальной конфигурации на аукцион бы выставить. Интересно, сколько может стоить пустая такая булка? А с содержимым? Как раз на квартиру бы хватило, которой у Сереги пока нет.
Он поймал себя на том, что размышлял в двух временных плоскостях – реальной жизни там, в двадцать первом веке, и столь же реальной жизни тут, в веке восемнадцатом.
Эта раздвоенность напоминала ему о том, что прожитая им лично собственная жизнь осталась... в будущем. Неужели он навсегда застрял в проклятом неустроенном прошлом?
От этих мыслей Сергей впадал в растерянность, кусал губы, сжимал и разжимал кулаки, нервно теребил нос. Флетчер тем временем наполнил кружки, быстро выпил, повторил для себя и для гостя.
– За дружбу! – рявкнул лейтенант.
– Можно и за дружбу, – согласился русский «граф».
Вино смягчило его гнев на судьбу и рассеяло панику. Он отхлебнул аж полкружки. И, воодушевившись, решил: пора начинать претворять в жизнь намеченный план.
«О, великая теория заговора! Идейно вдохновленный, сплочённый общими интересами коллектив расколоть сложно, для этого надобна череда невзгод и несчастий, которые должны создать моральное неравенство. Физические страдания – благодатная почва для недовольства.
Затем требуется подкинуть новую идею, которая начнёт бороться со старой. Следует предложить ощутимые выгоды и очевидные преимущества, нужна надежда на лучшее, светлое будущее, надобна сказка, необходим миф, воплощённый в понятной и простой форме. Чтобы идея была понятна большинству. Но это сложная, кропотливая работа.
В атмосфере грубости, хамства, когда по воле одного тирана вершатся большие и малые преступления, постоянной несправедливости, унижения, бунт поднять легче. Надо только показать, что угнетатель и деспот не всесилен, он уязвим, смертен. Его надо унизить!
Да, хорошо, что экипаж не сплочен. Здесь все готово для бунта, фундамент давно дал трещину, стены расшатаны и непрочны, атмосфера затхлая, в воздухе витают злоба и взаимная ненависть. Обстановка взрывоопасна.
Нужны спичка и факел. Чирк – и все горит! Да, обратной дороги нет. Ни шагу назад, полный вперёд! Интрига и бунт? Будут вам, ребята и интрига, и бунт. Нужен лишь повод…»
– Лейтенант, не расскажешь, отчего тебя так невзлюбил капитан? – спросил он у Флетчера.
– Не может простить мне, что я выслужился из простых матросов. И бабу у него на острове увёл! Красавицу, принцессу. Вот и затаил на меня злобу.
– Возможно, пришла пора поставить его на место? Покажи ему характер, ты же теперь офицер. Обломай рога этому наглому лосю, если уж наставить их в данный момент невозможно. Ты не находишь, что если Блаю обломать рога, то он станет похож на самого обычного осла?
– Ни черта не понимаю из того, что вы сказали, сэр! У вас ужасный акцент. Кто вас учил языку? Где вы обучались? В каком университете? В Англии, в Кембридже? Во Франции, в Сорбонне? Но от вашего диалекта веет североамериканскими прериями. Это не настоящий английский язык, это черт знает что.
– Хорошо, давай перейдем на русский, – усмехнулся Сергей. – Владеешь им? Нет? Тогда не умничай, а вслушивайся в то, что я говорю, и старайся понять.
Они выпили ещё по бокалу. Глядя прямо в глаза лейтенанту, Строганов продолжил:
– Кристиан, почему эта мерзкая свинья тебя притесняет? Почему за всеми вами шпионит этот «ботаник»? На корабле ни еды вдоволь, ни воды, ни вина, в конце концов. Говоришь, он даже девок для утехи не позволил взять с собой? Негодяй, скотина!
Лейтенант задумался на мгновение и решил – была не была! – всё рассказать этому русскому. И Кристиана прорвало, он выложил, как на блюде, все свои обиды и подробно описал обстановку на корабле. И особенно о быте...
Сергей давно уяснил, что моряком в XVIII веке мог быть только человек, способный длительное время обходиться без какого-либо комфорта на небольшом судне посреди океана...
Спиртное подействовало, язык Флетчера развязался и он болтал и болтал без умолку.
– Перед выходом в море на борт корабля завозятся свежие продукты, свинина, говядина, горох, мука, овсяные хлопья, масло, сыр, спиртное. Но больше всего солонины и сухарей. Офицеры и мичманы скидываются сообща и за личные деньги покупают для своих кают-компаний живых коров, баранов, коз, птицу. Капитан, как самый богатый человек на судне, делает собственные запасы. Наш капитан Блай совсем не бедствует!
А условия жизни простых матросов до крайности примитивные, и в первую очередь это касается еды. Хотите заглянем в меню нашего моряка XVIII века? Примерный недельный рацион британского моряка в 1780 году включает следующие продукты: 1 галлон пива (или 1 пинту вина, или полпинты рома или бренди); 2 фунта говядины (или 1 фунт сала);1 фунт хлеба (или 2 фунта картофеля); 0.5 пинты гороха или бобов;1 пинта овсянки или полпинты риса; 2 унции сливочного масла или 2 унции оливкового масла;1 цыплёнок или 0.5 фунта солонины, или 1 фунт вяленой рыбы;0.5 фунта сыра (фунт – 0,453 кг, унция – 28,35 г, галлон – 4,546 литра, пинта – 0,568 литра, пивная бочка (пивной баррель) – в XVIII веке 159,12 литра).
Но сколько проблем с питанием!
Чистая питьевая вода основная проблема гребного и парусного флотов в течение многих веков. Один из способов получения свежей воды в море – это кипячение, а также опреснение способом дистилляции морской воды. Но для опреснения литра морской воды требуется примерно шесть килограмм дров! Если на обычном фрегате запас питьевой воды составляет 140 тысяч литров, то необходимый объём дров дров на корабле просто не поместится. В 1750 году во Франции изобрели первый полноценный фильтр для воды: шерсть, губка и древесный уголь, помещённые в воронку с отстойником. А ещё добавление 300 грамм лимонного сока на 2 литра воды резко снижает количество микроорганизмов в ней, улучшает вкусовые качества и позволяет хранить воду на 5–7 дней дольше. Но даже в обожжённых бочках из благородных пород дерева, вода за пару месяцев плавания превращается в зловонную жижу, а сама бочка — в рассадник грибка и бактерий. Даже добавки лимонного сока не спасают положения. Стоит воде стухнуть пару раз – бочка становится рассадником грибков и бактерий! Капитаны кораблей пропаривают или обжигают бочки перед заливкой воды, но часто это делают халтурно. Можно делать бочонки из морёного дуба: в них вода не портится месяцами, но сама такая бочка дороже коньяка, в неё налитого. Капитан и владельцы коммерческих кораблей в портах часто покупают воду по возможности болотную, так как вода из глубоких торфяных болот (не путать со стоячими, «гнилыми») так как она хранится вдвое-втрое дольше обычной, речной. Также есть способ пополнения запасов дождевой водой: во время дождя над палубой растягивается парусина или под нижней шкаториной паруса пристраивается мягкий U-образный рукав. Капитаны с удовольствием проходят через зону ливней для пополнения запасов пресной воды. А Блаю наплевать на наши проблемы с водой - спешит довезти оранжерею рассады «хлебного дерева». Мы офицеры стараемся по возможности не пить воду, а употредляем алкогольные напитки: джин, ром, грог, вино. Практически всё офицерами выпивается из серебряной посуды. А команда обходится оловянными или медными кружками – эти металлы тоже обладают полезными обеззараживающими свойствами. В рацион английского флота сыр впервые введён аж в 1580 году – это знаменитый саффолкский сыр. Матросы шутят, что «головку саффолкского сыра можно запросто использовать в качестве одного из колёс телеги, и что крысы на корабле могут прогрызть даже двухдюймовую доску в провиантскую комнату, но вот саффолкский сыр им не по зубам! Несмотря на свою твёрдость, в дальнем походе саффолкский сыр небезопасен – в нём заводятся навозные черви, и сам он приобретает осклизлый вкус и ужасный запах. Головку сыра покрывают воском, строят специальные сушильни, увеличивают содержание соли – всё без толку… Проблему долгого хранения удалось решить итальянским монахам-доминиканцам: сыр пармезан покрывается плесенью только снаружи, внутрь плесень не идёт и итоге его можно хранить и употреблять довольно долго и нынче в дальние походы стараются снабжать корабли пармезаном. Перейдём к мясу. Поведав о самом простом рецепте солонины, которую готовят на Королевском военно-морском флоте: «шесть фунтов говяжьей/свиной грудинки, три моркови, нарезанные по диагонали, три луковицы, соль, кардамон, чёрный молотый перец, гвоздика, сельдерей, кайенский перец, пинта пива. Мясо смешивается со всеми ингредиентами (кроме пива), заливается водой и варится на медленном огне четыре часа. Потом долить пинту пива, и мясо доходит на огне ещё час. Далее мясо охлаждается и плотно прессуется в бочки». Ныне введено кардинальное новшество: розовая соль! Её использование придаёт солонине красный оттенок, тогда как при использовании обычной соли оттенок грязно-бурый. Солонина становится приемлемой как минимум после двухлетней выдержки! При всех достоинствах солонины, с ней одна существенная проблема: чем дольше она хранится – тем твёрже становится. Перед употреблением солонину следует вымачивать не менее суток. Во время варки такого мяса на поверхность всплывает пенистая и жирная грязь, которая идёт на различные смазочные нужды корабля и на свечи. После нескольких месяцев плавания солонина в бочках из своеобразного цвета красного дерева с прожелтью приобретает коричневато-зеленоватый оттенок. Мясо, засоленное в бочках, имеет немалый срок годности – номинально его должно хватить для самого дальнего, плавания, но реальности, из-за плохих бочек, некачественной соли и жаркого климата, солонина портится и загнивает. И тогда от неё исходит натуральный трупный запах: в английском флоте она получила прозвище «дохлый француз». Схожие эпитеты для солонины придумывали и на других флотах... Основное блюдо из солонины это знаменитый «лабкаус» — мелко рубленная варёная солонина, смешанная с перемолотыми солёными селёдками и истолчённая затем в жиденькую, сдобренную перцем кашицу. Теперь о хлебе. Состав флотских сухарей прост – пшеничная мука, соль и вода. Месят тесто, тонко раскатывают, разрезают на формочки и пекут, а поскольку такой сухарь даже здоровыми зубами разгрызть фактически невозможно – их размачивают в воде, алкоголе, пиве, чае или кофе. Эх! Беда с сухарями начинается на самих кораблях: вскрытые бочки с сухарями покрываются плесенью, в сухарях заводятся личинки долгоносиков. Матросы предпочитают есть в темноте, чтобы не видеть кишащих в сухарях личинок, а чтобы их было меньше, сухарём стучат по столу. Сухари, растолчённые в крошку, используются в качестве загустителя жидкой пищи или бульона. Сухари выпекаются без соли: раз солонина очень солёная, а сухарь будет без соли, то одна пища уравновесится другой и несолёные галеты меньше подвергаются порче из-за влажности. Алкоголь на флоте играет роль антисептика – употребление тухлой воды вызывает дизентерию. Бывалые моряки без меры пьют ром, джин, грог, вино! Грог – мечта любого моряка с середины XVIII века, был придуман английским адмиралом Эдвардом Верноном, и стал верным спутником экипажей. Рецепт прост: чистый ром разбавляется кипятком, добавляется сахар и лимон, специи по вкусу.
Супы готовятся на всех флотах мира: в огромном котле разваривают солонину, добавляют рыбу, горох, чечевицу или бобы, специи – морская похлёбка готова, главное – зажать нос перед едой. Засоленные лимоны – стали настоящим спасением для моряков. В середине XVIII века замечательный английский флотский врач Джеймс Линд придумал солить лимоны и раздавать экипажу как защиту от цинги. Смертность на флоте стала снижаться именно в те годы! Скудный рацион матросов скрашивается ежедневной порцией спиртного – всем поровну. Дневная норма: три литра пива, поллитра вина или 250 граммов грога (разбавленный ром). От длительной кормёжки солониной и сухарями и отсутствия витаминов матросы болеют цингой: эта болезнь вызывает сыпь по телу, выпадение зубов, анемию, смерть. Потаж – это когда заканчиваются запасы, и всё что есть, от червивого мяса, солонины, галет с личинками до крыс и иногда кожаных изделий идёт в котёл. Когда на борту заканчивается все свежее мясо, матросы и даже мичманы, будущие офицеры, обращают свой взор на крыс: их отлавливает трюмный старшина и, тщательно выпотрошенные и ошкуренные, тушки выставлялись на продажу на твиндеке порой по бешеной цене, порой даже в пять пенсов за связку...
Николай Прокудин. Редактировал BV.
Продолжение следует.
=====================================================
Друзья! Если публикация понравилась, поставьте лайк, напишите комментарий, отправьте другу ссылку. Спасибо за внимание. Подписывайтесь на канал. С нами весело и интересно! ======================================================