Ноябрь 1941-го. Немцы у Истры. В дымной землянке поэт, вместо репортажа, пишет строчки о женщине и о том, что «до смерти — четыре шага». Эту песню потом попытается запретить цензура, но ее будут петь все. Узнайте, как рождалась легенда.
Как одно фронтовое письмо стало голосом всей войны: история песни «В землянке»
Ноябрь под Москвой: ночь, которая стала легендой
27 ноября 1941 года под Москвой быстро темнеет, сгущается непроглядная тьма. В деревне Кашино стоит командный пункт гвардейского полка, вокруг — снег, разорванная земля и тревога: немцы уже прорвались к Истре.
В землянке, вырытой в склоне, тесно — здесь разместили уставших офицеров и фронтовых корреспондентов газеты «Красноармейская правда». Среди них — поэт Алексей Сурков.
В крошечной печурке бьётся живой огонь, дым щиплет глаза, от мокрой шинели ещё тянет порохом. Начальник штаба засыпает прямо над миской с супом — не спал несколько суток. Кто-то берёт гармонь, пытаясь разрядить напряжение: звук старинных наигрышей упирается в низкий потолок землянки и смешивается с гулом далёкой канонады.
Сурков садится к столу, чтобы писать репортаж о присвоении дивизии гвардейского звания, но вместо сухих строк рождаются стихи о другом — о женщине далеко в тылу и о том, что до неё «дойти нелегко, а до смерти — четыре шага».
Письмо жене, которое устало быть только письмом
Эти строки поэт не задумывал как песню. Это было личное письмо жене, Софье Антоновне, в эвакуацию, в тихий Чистополь. На обороте листка он напишет короткое и почти детское: «Тебе, солнышко моё!» — и вложит в солдатский треугольник свой страх, усталость, любовь и ощущение, что действительно «до смерти — четыре шага». Письмо уйдёт в тыл, а стихи останутся в памяти автора и в его блокноте.
Проходит зима. В Москве, в редакции уже другой газеты — «Фронтовая правда» — Сурков снова живёт между фронтом и наборной полосой. В феврале 1942 года к журналистам заходит композитор Константин Листов: ему нужны новые тексты для фронтовых песен. Сурков вспоминает землянку под Кашино, находит свои строки, переписывает их начисто и отдаёт композитору почти без надежды: слишком личное, слишком «неслужебное».
Через несколько дней Листов возвращается с гитарой. Несколько аккордов — и в редакционном кабинете впервые звучит новая мелодия на слова землянского письма. Песня ещё не напечатана, её знают десяток человек, но в ней уже есть всё, что нужно фронту: простые слова, узнаваемый образ солдата и беззащитная, почти домашняя мелодия.
Когда песню запрещают, но она всё равно идёт на фронт
Весной 1942 года песня «В землянке» выходит в газете и начинает жить своей жизнью. Солдаты переписывают её от руки, носят на карточках в карманах гимнастёрок, поют у костров, в эшелонах, в коротких передышках между боями. Для многих она становится редкой фронтовой роскошью — лирической песней, где нет лозунгов и приказов, а есть тоска по дому и один-единственный голос, тянущийся через снег и расстояния.
Но строки про «четыре шага до смерти» кому-то наверху кажутся слишком мрачными. Цензоры требуют «отодвинуть смерть подальше от окопа», по радио появляется «улучшенный» вариант без этой строчки. Фронтовики возмущаются: в письмах танкисты язвительно просят написать для таких людей, что до смерти «четыре тысячи английских миль». Несмотря на запрет, песню продолжают петь в её подлинном виде — солдатская память оказывается сильнее цензуры.
От землянки до Рейхстага
К маю 1945 года песня проходит вместе с бойцами почти всю войну. Она звучит в землянках, в походных клубах, в концертных бригадах. И одна из самых памятных сцен — выступление Лидии Руслановой у стен поверженного Рейхстага и у Бранденбургских ворот, где среди других фронтовых песен прозвучит и «В землянке». Личная лирика одного солдатского письма оборачивается общей песней победы, которой подпевали тысячи голосов.
Уже в мирное время стихотворение попадёт в крупные поэтические антологии, песню будут исполнять певцы самых разных поколений, а в том самом Кашино, где в ноябре 1941 года в тесной землянке писал Сурков, поставят памятный знак. Каждый год 27 ноября туда приезжают люди, звучит гармонь и снова поют песню о маленьком огне, который согревал сердца на войне.
А ещё в этот день...
Родились и умерли те, кого незаслуженно забыли. Сын трактирщика, ставший придворным композитором. Органист, делавший музыку для крошечного княжества. И русский гений, писавший народные романсы.
Как один певчий из Камбре стал «первым музыкантом Европы» — последний день Гийома Дюфаи
27 ноября 1474 года в соборе города Камбре умирал самый знаменитый композитор своего века — Гийом Дюфаи. Бывший мальчик-певчий, ставший каноником, к старости превратился в живую легенду: его мессы и мотеты пели по всей Европе, ещё при жизни называя его «первым среди музыкантов».
Перед смертью Дюфаи высказал необычное желание: велел собрать у постели певчих и спеть его мотет «Ave regina coelorum» как личную молитву о милости. Но смерть пришла слишком быстро, и исполнить эту просьбу не успели. Зато на его отпевании в соборе Камбре прозвучала поздняя, ныне утраченная реквием-месса композитора.
Плита с его изображением пережила разрушение собора, потом долгие годы служила крышкой для колодца и лишь в XIX веке вернулась в музей в Лилле. Музыка Дюфаи исчезла из повседневной жизни, но именно на его мотетах и мессах учились те, кто строил европейскую полифонию следующих столетий.
Звезда Венского двора: день рождения Франца Кроммера
27 ноября 1759 года родился человек, которого в его время ставили рядом с Бетховеном, а сегодня о нём почти не вспоминают. Это Франц Кроммер — по-чешски Франтишек Винценц Крамаж, уроженец маленькой моравской Каменице, сын трактирщика, который дорос до придворного композитора императора.
Сначала он учился у дяди-органиста, играл на скрипке и органе, служил музыкантом и капельмейстером в венгерских оркестрах. Постепенно Кроммер пробивается в Вену и в итоге становится камер-капельмейстером и придворным композитором австрийского императорского двора при Франце I — занимает пост, связанный с самой сердцевиной музыкальной жизни Европы начала XIX века.
Современники ценили его симфонии, квартеты и особенно сочинения для духовых — кларнетовые концерты и ансамбли, которые и сегодня играют оркестры. Он был одним из ведущих венских композиторов и даже считался серьёзным соперником Бетховена, но история отдала ему куда более скромное место. Тем интереснее в этот день вспомнить, что музыкальная карта Вены была гораздо богаче, чем набор из трёх-четырёх сверхзвёзд.
Забытый придворный органист: как Карл Кристиан Агте делал музыку для крошечного княжества
27 ноября 1797 года в тихом немецком Балленштедте умирает 35-летний Карл Кристиан Агте — придворный органист и композитор князя Анхальт-Бернбургского. Его имя сейчас встречается редко, но при его жизни вокруг маленького двора кипела музыкальная жизнь.
Агте служил придворным органистом и капельмейстером, писал для придворного театра зингшпили, балет и фортепианные сонаты. Для маленького княжества он был главным музыкальным голосом, способным превратить провинциальный город в центр притяжения.
Ранняя смерть обрубила карьеру на взлёте. Его пьесы разбросаны по архивам, и мы знаем о них обидно мало. Но в каждой сохранившейся странице слышится мир небольшого двора, где верили, что искусство способно прославить даже крошечное княжество.
Как сын чиновника подарил голос русскому романсу: день рождения Александра Варламова
27 ноября 1801 года родился Александр Варламов — человек, благодаря которому русский романс стал голосом городской России XIX века. Сын небогатого чиновника, мальчик рано попал в Придворную певческую капеллу и буквально вырос внутри музыки, учась у Дмитрия Бортнянского и поя в хоре.
Позже Варламов станет автором тех самых романсов, которые мы до сих пор принимаем за народные: «На заре ты её не буди», «Вдоль по улице метелица метёт», «Белеет парус одинокий». Его песни звучали и в гостиных, и на кухнях, и в трактирах — одна и та же мелодия легко переходила от аристократов к мещанам. В его день рождения легко представить русский вечер: лампа, старое пианино и кто-то, тихо выводящий варламовскую мелодию.
Мальчик банкира, которого Вебер привёл к Бетховену: день рождения Юлиуса Бенедикта
27 ноября 1804 года в Штутгарте родился сын банкира — будущий композитор и дирижёр Юлиус Бенедикт. Родители готовили ему карьеру в конторе, но он выбрал не счета, а ноты: талант привёл его к урокам у Иоганна Непомука Гуммеля.
В Дрездене Бенедикт попал в круг Карла Марии фон Вебера, и тот однажды взял юношу в Вену — познакомить с Бетховеном. Для двадцатилетнего музыканта это была встреча с живой легендой, чьи партитуры уже меняли представление о симфонии.
Позже Бенедикт переедет в Лондон, станет заметным дирижёром, напишет оперу «Лилия Килларни» и будет аккомпанировать Дженни Линд. А начало этой длинной дороги — тихий ноябрьский день рождения мальчика, которого вывели из банковского дома в мир большой музыки.
А какая история из этого выпуска произвела на вас самое сильное впечатление? Поделитесь в комментариях.
#КлассическаяМузыка #ИсторияМузыки #Сурков #Дуфаи #Кроммер #Агте #Варламов #Бенедикт
Подпишитесь на канал, чтобы не пропустить новые истории.