— Пап, а ты завтра снова уедешь?
Сергей поднял глаза от телефона. Его младший сын Артём, стоял в дверном проёме в пижаме с динозаврами, босой, с растрёпанными волосами.
— Нет, сынок, — улыбнулся Сергей, откладывая гаджет. — Я дома на целую неделю. Обещаю.
Мальчик кивнул, но не ушёл. Просто стоял и смотрел, будто проверяя отца на честность. Сергей встал, подошёл, обнял за плечи.
— Иди спать. Завтра в школу.
Когда за сыном закрылась дверь, Сергей вернулся и сел на диван. На экране телефона замигало сообщение: «Когда приедешь? Соня спрашивает». Он быстро набрал ответ: «Завтра вечером. Целую». Убрал телефон в карман и пошёл на кухню.
Марина мыла посуду, стоя спиной. Плечи чуть сгорблены, на шее выбились мокрые пряди. Сергей знал, что она устала. Он всегда это знал — и всегда находил способ не замечать.
— Мариш, иди отдохни. Я домою.
Она обернулась, улыбнулась слабо.
— Спасибо. Только домою сковородку.
Он подошёл сзади, обнял за талию, поцеловал в висок. Она не отстранилась, но и не растаяла. Просто позволила. Как позволяла уже много лет — из привычки, из усталости, из веры в то, что так и должно быть.
— Я люблю тебя, — сказал он негромко.
— Я тоже, — ответила она машинально.
Сергей ушёл в спальню. Марина осталась у раковины, глядя в окно на тёмный двор. Любовь. Она уже не понимала, что это слово значит. Была благодарность, привычка, общий быт. Но то, что было в начале — огонь, трепет, желание, давно выгорело. И она смирилась с этим. Так живут многие.
***
В субботу утром Марина проснулась с мыслью, что надо вывезти детей куда-нибудь. Артём ныл всю неделю, что хочет в новый ТЦ на Северной — там, говорил он, целый этаж игровых автоматов и кинотеатр с мягкими креслами. Дочка Лиза поддержала идею: ей нужны были кроссовки.
Сергей сказал, что останется дома, надо разобрать бумаги по работе. Марина не стала настаивать. Он и правда выглядел измотанным.
Ехали долго, почти час. Дети в наушниках, она за рулём, в голове — список покупок и мыслей, которые крутятся по кругу: что приготовить на ужин, надо оплатить кружок Артёма заранее, когда записать Лизу к стоматологу. Обычная жизнь. Надёжная. Предсказуемая.
ТЦ оказался огромным, сверкающим, шумным. Дети сразу рванули к эскалаторам. Марина шла следом, держа сумку и куртку Артёма, которую он сбросил на ходу.
Кроссовки купили быстро. Потом была обещанная игровая зона. Лиза увлеклась автоматом с мягкими игрушками, Артём — гонками. Марина стояла рядом, листая телефон. Потом решила взять себе кофе и сок детям.
Кафе и рестораны были на том же этаже, через коридор. Она зашла, огляделась. Народу много — семьи, пары, подростки. Запах бургеров, картошки фри, корицы. Марина встала в очередь к кофейне.
И тут увидела его.
Он сидел у окна, спиной к ней. Но она узнала эту куртку, эту посадку плеч из тысячи. Сергей. Её муж.
Напротив него — молодая женщина. Светлые волосы, собранные в хвост. Лицо свежее, без косметики. Джинсы, свитер. Рядом на стуле — детское кресло. В нём сидела девочка. Маленькая, года три, не больше. Кудрявая, в розовой курточке. Она тянулась ложкой к мороженому, которое держал в руках Сергей.
Марина замерла.
Он смеялся. Подносил ложку ко рту ребёнка, та открывала рот, как птенец. Он вытирал ей подбородок салфеткой. Наклонялся, целовал в макушку.
— Папа, ещё! — крикнула девочка.
Женщина улыбнулась, сказала что-то тихо. Сергей кивнул, снова зачерпнул мороженое.
Марина стояла, как вкопанная. Сердце не билось — оно просто остановилось. Дыхание застряло где-то в груди. Руки онемели.
Кто-то толкнул её локтем. Очередь двинулась. Марина отступила в сторону, за колонну. Достала телефон. Руки тряслись так, что она едва смогла открыть камеру. Навела, нажала. Один кадр. Второй.
Потом развернулась и пошла прочь. Быстро. Сквозь толпу, не разбирая дороги. В голове — пустота. Только один вопрос, глухой и тупой: «Это правда?»
Лиза окликнула её у автоматов:
— Мам, ты где была?
— Сейчас, — выдавила Марина. — Пойдёмте домой.
— Но мы же только…
— Пойдёмте.
Голос прозвучал так резко, что дети переглянулись и пошли молча.
***
Всю дорогу назад Марина вела машину на автомате. Дети что-то говорили — она не слышала. В ушах звенело. Перед глазами — та картинка. Снова и снова. Девочка. «Папа, ещё!» Его улыбка. Нежность, которой не было дома. Которой не было с ней. Никогда.
Дома она отправила детей в комнаты, сказала, что у неё болит голова. Закрылась в спальне. Села на кровать. Открыла фото.
Чёткое. Он в профиль. Женщина анфас. Девочка между ними. Семья.
Марина увеличила снимок. Рассмотрела лицо женщины. Молодое. Открытое. Счастливое. Без морщин, без усталости, без того тяжёлого налёта, который покрывает каждую женщину после десяти лет брака, двух родов и бесконечного быта.
Она посмотрела на свои руки. Сухая кожа. Короткие ногти. Обручальное кольцо...
Потом открыла галерею. Пролистала последние месяцы. Семейные фото — редкие. На них она всегда выглядит усталой. Дети весёлые. Сергей, чуть отстранённый, будто его мысли где-то в другом месте.
Марина распечатала фото на принтере. Положила на стол в кухне. И стала ждать.
***
Сергей вернулся в восьмом часу. Как всегда — с пакетом еды, с улыбкой, с поцелуем в щёку.
— Привёз пиццу. Как съездили?
Марина стояла у окна. Не обернулась.
— Нормально.
Он прошёл на кухню, достал тарелки. Увидел бумагу на столе. Взял её. Замер.
Марина вошла следом. Закрыла дверь.
— Это кто? — спросила она тихо.
Сергей не поднимал глаз. Молчал. Только побледнел. Потом сжал фото в руке.
— Марина…
— Ответь. Это кто?
Он выдохнул. Сел. Закрыл лицо ладонями.
— Я не хотел, чтобы ты узнала.
Она почувствовала, как внутри что-то рвётся. Не больно — страшнее. Как будто под ногами провалился пол.
— Сколько?
— Что?
— Сколько лет?
Он не ответил сразу. Потом, глухо:
— Пять.
Марина схватилась за спинку стула. Пять. Пять лет. Артёму восемь. Значит, когда родился младший, у Сергея уже была она. Та женщина. И потом — ещё и ребёнок.
— У тебя… у тебя вторая семья.
Не вопрос. Утверждение.
Сергей поднял голову. В глазах — не раскаяние. Страх. Злость. Как у загнанного зверя.
— Я не планировал. Так вышло.
— Так вышло, — повторила она медленно. — Пять лет. Квартира? Деньги?
Он кивнул.
— Они в съёмной квартире живут. Но я помогаю.
— Помогаешь.
Марина засмеялась. Истерически, коротко.
— Ты помогаешь. А мы что? Мы тоже на твоей помощи?
— Не надо так.
— Как?! Как «так»?! — она сорвалась на крик. — Ты жил с нами! Ты целовал меня! Говорил, что любишь! И всё это время ты…
Голос сорвался. Марина отвернулась, сжала кулаки.
Сергей встал. Шагнул к ней.
— Я не хотел делать тебе больно.
Она резко обернулась:
— Ты не хотел, чтобы я узнала. Это не одно и то же.
Он молчал.
— Уходи, — сказала она тихо.
— Марина…
— Уходи. К своей семье. К той, где ты — настоящий.
Он посмотрел на неё долго. Потом взял куртку. Вышел.
Дверь закрылась тихо. Марина осталась стоять на кухне. Одна. В квартире, которая внезапно стала чужой. В жизни, которая оказалась ложью.
***
Дети спросили утром, где папа. Марина сказала, что он уехал по работе. Срочно. Лиза нахмурилась, но промолчала. Артём расстроился — они обещали в воскресенье идти в парк.
Марина сидела на кухне с чашкой остывшего чая и смотрела в стену. В голове — пустота. Не было ни слёз, ни злости. Только глухое недоумение: как? Как можно пять лет жить двумя жизнями? Как можно целовать одну женщину и через час обнимать другую? Как можно смотреть в глаза детям и врать, врать, врать?
И главное, как она не заметила?
Она вспоминала. Командировки. Задержки на работе. Телефон, которым он никогда не делился. Улыбка, которая стала дежурной. Секс — редкий, быстрый, без страсти. Всё это было. Но она списывала на усталость, на возраст, на быт.
А он просто делил себя пополам. И одна половина доставалась ей. Та, что осталась после, той другой.
Марина взяла телефон. Нашла его номер. Написала:
«Приезжай. Надо поговорить».
Ответ пришёл через пять минут:
«Хорошо».
***
Он приехал через час. Выглядел измождённым. Села напротив. На столе — документы, которые она проверяла всю ночь: кредитная история, выписки по карте, распечатки переводов.
— Я всё проверила, — сказала Марина ровно. — Аренда квартиры. Плюс подарки, одежда, еда. В месяц у тебя уходит на них столько же, сколько на нас. Я правильно считаю?
Сергей молчал.
— Ответь.
— Да.
Марина кивнула.
— Значит, мы с детьми жили на половину твоей зарплаты. Потому что остальное ты тратил на них.
— Марина, ты не понимаешь…
— Я всё понимаю. Ты содержал две семьи. И обе — вполсилы.
Он сжал кулаки.
— Я старался. Я делал всё, что мог.
— Ты лгал. Всё, что ты делал — это лгал.
Она встала. Подошла к окну.
— Кто она?
Пауза.
— Её зовут Оля. Мы познакомились на конференции. Шесть лет назад. Я не планировал. Просто… так вышло.
— Так вышло, — снова повторила Марина. — А девочка?
— Соня. Ей три с половиной.
— Ты был на родах?
Он кивнул.
Марина закрыла глаза. Значит, когда ей самой было тяжело с Артёмом, когда он болел бронхитом и неделями не спал, Сергей метался между двумя домами. Укачивал там младенца. А здесь говорил, что устал на работе.
— Ты любишь её?
— Я…
— Не меня. Её. Олю.
Сергей опустил голову.
— Не знаю.
— А меня?
Он поднял глаза.
— Люблю.
— Неправда, — сказала Марина тихо. — Любовь не делится пополам. Она или есть, или её нет. А у нас её давно нет. Признайся хотя бы сейчас.
Он молчал. И это было ответом.
Марина развернулась.
— Уходи. Я подам на развод. Договоримся об алиментах. Детям скажу сама.
— Марина…
— Уходи, Серёжа. Пожалуйста.
Он встал. Подошёл. Хотел обнять — она отстранилась.
— Прости, — выдохнул он.
— Уходи.
Он ушёл.
***
Вечером Марина сидела на диване. Дети спали. В квартире было тихо. На экране телефона — то самое фото. Она смотрела на девочку. На её счастливое лицо. На Сергея, который целует её в макушку.
И поняла: эта девочка ни в чём не виновата. Как и её дети. Как и та женщина, которая, возможно, тоже не знала правды.
Виноват только он. Сергей. Который не смог выбрать. Или не захотел. Который решил, что может жить в двух мирах одновременно. И разрушил оба.
Марина удалила фото. Положила телефон. Посмотрела в окно.
Завтра она встанет. Сварит детям кашу. Отведёт их в школу. Пойдёт на работу. Вернётся. Приготовит ужин. И будет жить. По-другому. Без него. Без лжи.
Будет страшно. Будет больно. Будет тяжело.
Но это будет правда.
***
«Единственная правда о жизни заключается в том, что не существует единственной правды. Но лучше жить в правде, чем в красивой лжи». — Чарльз Буковски.
🦋Поделитесь своим мнением о этой ситуации? Обязательно подписывайтесь на мой канал и ставьте лайки. Этим вы пополните свою копилку, добрых дел. Так как, я вам за это буду очень благодарна.😊👋
Здесь Вы можете поддержать автора чашечкой ☕️🤓. Спасибо 🙏🏻