Роман «Звёзды падают и опять взлетают» глава 3 «Перемены в СССР» часть 105
— Мама, не увиливай от ответа! — решительно потребовал Прошка. — Я тебе вопрос задал.
Но Татьяна и не думала на него отвечать. Она сделала вид, что его не слышит, подошла к трюмо, взяла помаду и подкрасила губы.
— Молчишь, а я тебе напомню: Ленка твоя дочь! Дочь! — выкрикнул Прошка матери. — Она из-за тебя в больницу попала, а ты…
— Не из-за меня, а из-за своего поганого языка! — громкоголосо возразила сыну Татьяна. — И нечего на меня зря наговаривать!
— Мама, зачем ты врёшь? — Прошка смотрел на мать, надеясь разбудить её совесть. — Ведь ты же коммунистка!
— Да как ты смеешь мне такое говорить?! — Татьяна нахмурила соболиные брови и с укором взглянула на него. От её взгляда он вздрогнул, но тут же взял себя в руки.
— Смею, я сын твой! — не унимался Прошка. — А кто тебе скажет, если не я? Что меня зря, что ли, в октябрята приняли? Мне стыдно, что у меня такая мать! Сты-ы-дно!
У Татьяны перехватило дыхание. Ком гнева застрял в груди и не давал ей произнести ни слова. Она стояла с открытым ртом и как будто замерла, превратившись в статую.
Иван оцепенел, ожидая, что будет дальше. «А ведь Прошка прав! — мысленно он согласился с младшим сыном. — Но мне лучше промолчать, а то Таньку потом не заткнуть, если рот откроет. Уж кто-кто, а я-то это знаю».
Прошка продолжал наседать на мать и взывать к справедливости.
— Да что ты до мамки докопался?! — заступился за неё Пашка. — Поговорку, что ли, забыл, что яйца курицу не учат?
Татьяну воодушевили его слова, и она гаркнула на Прошку:
— Да он совсем распоясался. Выпороть бы его как следует, чтобы знал, как с родной матерью разговаривать.
Она замахнулась на него, но Прошка предупредил:
— Только тронь, из дома сбегу!
— Я те сбегу! Совсем от рук отбился, паразит ты этакий.
В подъезде послышались шаги и раздражённый голос соседки Анфисы Наседкиной, живущей над Ширяевыми:
— Опять у Ширяевых раздрай! Никакого от них покоя. Надо бы участкового на них науськать, — нарочито громко пожаловалась она мужу.
— Да тише ты, Фиса! Тише, соседское же дело, — осадил он супругу.
— Вась, так у меня уже нервы сдают, у них чуть ли не каждый день скандал за скандалом, — посетовала соседка.
Татьяна подошла к двери, резко открыла её и, глядя на поднимающуюся по лестничному пролёту чету Наседкиных, пригрозила:
— Только попробуйте вякнуть, я сама его на вас науськаю. Уж если гоните самогон, так помалкивали бы, а то ишь как разгонори́лись!
Анфиса Павловна оглянулась и в знак примирения, объявила:
— Тань, будем считать, что у нас ничья!
— А вот это видела? — Ширяева показала ей фигу и захлопнула дверь.
Наседкин стукнул жену авоськой и прошипел:
— Ну и чего ты добилась? Говорил же тебе, а ты.
— И что теперь делать-то, Вась?
— Идти с повинной.
— К участковому? — ошарашенно уточнила Анфиса Павловна.
— К Таньке, и желательно с поллитрой.
— Так для тебя же самогонку гоню, ты и иди.
— Как скажешь, Клуша Батьковна.
— Ты совсем, что ли, офонарел? — жена схватила его за грудки, и чуть-чуть не спустила с лестницы. —Анфиса я Павловна, понял?
— Да понял, понял.
Татьяна стояла у двери и прислушивалась к их разговору. Прошку всё ещё распирала обида за сестру, и он сказал матери:
— А подслушивать нехорошо!
Татьяна отмахнулась от него рукой и прижалась ухом к двери, пытаясь прислушаться к происходящему в подъезде.
— А замечания взрослым делать — это ещё хуже, чем подслушивать! — с подковыркой проговорил Пашка.
Прошка за словом в карман не полез:
— А подлизываться так как ты — это совсем себя не уважать! Ты знаешь кто?
— Кто?
Прошка сделал паузу, соображая, что бы такое сказать и, вспомнив слово, услышанное от соседки по парте, выкрикнул:
— Прихвостень ты!
— Кто так обзывается, тот сам и называется! — огрызнулся на него Пашка и замахнулся кулаком.
У Ивана сдали нервы.
— Ну всё, хватит зубоскалить! Ту-ту-ру-тут-ту, — глядя на жену и сыновей, повысил он голос. — У меня уже от вашего ора голова опухла, а мне ещё стирать и стирать.
Сыновья молчком ушли с глаз долой, понимая, что отец не шутит.
Татьяна отпряла от двери и рявкнула на супруга:
— Что это ты раскома́ндовался-то?
— Так я мужик как-никак! — заявил Иван и бросил в стиральную машинку бельё, а потом включил её. Машинка ворчливо загудела. Бельё закрутилось в грязной мыльной воде.
— Это ты-то мужик? — съязвила Татьяна. Она постучала себя по груди и с гонором объявила: — Мужик тут я, Ваня! Я! А ты стирай, не отвлекайся.
— Зай, ну это перебор, — Иван схватил деревянные щипцы для белья и, замахнулся ими на жену.
— Только посмей меня хоть раз ударить, в тюрьме сгною, — предупредила она и он сломал щипцы и швырнул их в ванну.
Татьяна пустила слезу и с укором проговорила:
— Ну надо же, а? Щипцы кончал, теперь как я без них бельё кипятить буду?
Иван молчал, сжимая кулаки. Назревал очередной скандал. Неожиданно раздался дверной звонок.
Татьяна подошла к двери и спросила:
— Кто там?
Мужской голос ответил:
— Да это я, Тань!
Узнав голос соседа, Татьяна нарочно переспросила:
— Кто я?
— Василий!
— Какой ещё Василий?
— Как какой? Наседкин! Муж Фисы.
— Ну так бы сразу и сказал, — Татьяна щёлкнула замком и приоткрыла дверь. — Чё надо?
— Да я это, — замялся сосед. — На душе кошки скребут. Взгрустнулось что-то.
— А мы тут причём? — высокомерно Ширяева взглянула на него.
Сосед достал из-за пазухи бутылку из-под «Столичной», заткнутую пробкой из свёрнутой газеты и протянул её, со словами:
— Давайте Брежнева помянем, — протиснулся в квартиру. — Моя Клуша Батьковна ядрёной самогонки нагнала.
— Так с ней бы и помянул, — хмыкнула Ширяева.
— Так я бы с радостью, так она не пьёт. У неё же поджелудочная барахлит, будь она неладна.
— Да я самогонку-то сроду не пила и пить не собираюсь! — Татьяна скривила лицо, не желая поминать генерального секретаря самогоном.
— А вот это ты зря! — Иван подошёл к жене и хлопнул её по мягкому месту. — А вот я, пожалуй, с Василием выпью.
— Я те выпью! — Татьяна подбоченилась и кивнула на ворох грязного белья, валяющегося в коридоре. — Стирки вон сколько накопилось, а он пить собрался.
— Цыц, царица моя, — приструнил он её, зажав ей горло. Татьяна испуганно взглянула на мужа и кивнула, соглашаясь. — Вот так бы сразу, — улыбнулся Иван, и махнул соседу, приглашая пройти на кухню. — Пойдём, Вась, помянем, пока царица моя бельё стирает.
— Да я с радостью! — скинув тапки, ответил Наседкин, озираясь на бардак. — А то, кто и знает, как нам с новым-то генсеком жить предстоит.
— Не боись! — Иван подмигнул ему. — Чему быть — того не миновать!
— Так-то оно так, — сосед почесал затылок, — но пожить-то хочется в своё удовольствие: чтобы было что выпить и закусить.
— Вот за это и выпьем! Но сначала, помянем дорогого нашего Леонида Ильича, чтобы земля ему пухом…
— Вот, спасибо, мужики! — услышали они голос Брежнева и ошарашенно переглянулись.
Бутылка выпала из рук Наседкина и разбилась, образовав лужу, которая тут же шибанула в нос характерным запахом сивушных масел.
— Что это было? — испуганно сосед смотрел на Ивана. — Ты слышал?
Ширяев молча кивнул, подтверждая.
— Может, нам послышалось? — с надеждой в голосе задал вопрос Василий.
— Обоим сразу? — ответил вопросом на вопрос Иван. — Так мы ещё даже не пили.
Наседкин повёл плечами.
— Фу-у, вонища-то какая… — Татьяна скривила лицо.
— Так это же первачок! — оправдываясь, сказал сосед и, сожалея, вздохнул, глядя на лужу. — Я же говорил, что моя Клуша Батьковна ядрёной самогонки нагнала.
© 26. 11. 2025 Елена Халдина
В первую очередь буду публиковать продолжение романа в Телеграм.
Жду вас в Телеграм
#рассказы #роман #семейные_отношения #дети #истории #Елена_Халдина #мистика #Звёзды_падают_и_опять_взлетают #детектив #СССР
Запрещается без разрешения автора цитирование, копирование как всего текста, так и какого-либо фрагмента данного романа.
Все персонажи вымышлены, все совпадения случайны.
Продолжение следует
Предыдущая глава ↓
Прочитать все романы можно тут ↓