Я смотрела на конверт, лежащий между кружкой и хлебницей. Яркий, глянцевый. На нём красовалась надпись туроператора и даты — через неделю. Одна фамилия. Андрей.
Дети возились за столом с кашей. Дочка Аня размазывала ложкой комок по тарелке, Максим уткнулся в телефон. Я стояла у плиты и пыталась сообразить, что делать с этим конвертом. Взять? Спросить? Промолчать?
Андрей вышел из ванной, провёл рукой по волосам. Прошёл мимо, взял кружку.
— Лен, я через неделю уезжаю, — бросил он, наливая себе воду. — Всё, билеты взял.
Я обернулась.
— А как же мы?
Он пожал плечами.
— Ну ты же понимаешь. Тебе проще тут. Детей не с кем оставить. Я тебе привезу что-нибудь.
Рука сжала тряпку. Я смотрела на него — на его спокойное лицо, на то, как он листал что-то в телефоне, попивая воду. Будто речь шла о покупке хлеба.
Опять.
Я вытерла стол. Медленно. Конверт хрустнул под пальцами, когда я его сдвинула.
— Андрей, мне тоже нужен отдых.
— Лен, давай не сейчас, ладно? — Он поставил кружку в раковину. — Я опаздываю.
Дверь за ним хлопнула. Я осталась стоять с тряпкой в руках. Максим поднял глаза.
— Мам, а мы с папой не поедем?
Я не ответила. Не знала, что сказать.
Вечером я попробовала ещё раз. Дети уже легли, на кухне горел только один светильник над столом. Андрей сидел с телефоном.
— Почему ты решил опять без нас?
Он не поднял глаз.
— Понимаешь сама — тебе проще тут. Они маленькие ещё. Что ты с ними одна на море будешь делать?
— Отдыхать, — сказала я. — Как и ты.
— Лен, не начинай, пожалуйста.
Я села напротив. Руки легли на стол, пальцы сцепились.
— Андрей, я устала. Правда. Я работаю столько же, сколько ты. Прихожу домой — готовлю, убираю, с детьми занимаюсь. Мне тоже надо выдохнуть.
— Выдохнёшь в следующем году.
— В прошлом году ты говорил то же самое.
Он поморщился.
— Денег нет на всех. Ты хоть понимаешь, сколько четверо стоят?
— Тогда давай никуда не поедем. Оба останемся.
Он усмехнулся.
— Лен, ты эгоистка, что ли? Мне надо перезагрузиться. Я пашу как конь.
— А я что делаю?
— Ты дома сидишь.
Щёки запылали. Я сжала челюсти.
— Я на работе восемь часов. Потом дома ещё часов пять. Это не считается?
— Давай не при детях, — бросил он и встал.
В дверях появилась его мать. Людмила. Она зашла без стука, как всегда. В руках пакет с чем-то.
— Что за крики? — Она поставила пакет на стол и посмотрела на меня. — Лена, ты чего распсиховалась?
— Мама, не надо, — начал Андрей, но она махнула рукой.
— Не эгоистничай. Мужчине нужен отдых. Раньше так и жили. Мужики отдыхали, жёны дома оставались. И ничего, никто не помер.
Я молчала. В горле стоял ком.
— Считай — долг твой, чтоб мужу хорошо было, — продолжила Людмила, поправляя очки. — Не сцены устраивай.
— Мама, а меня опять никто не возьмёт? — Максим стоял в дверях, босой, в пижаме.
Людмила цокнула языком.
— Спать иди. Не твоё дело.
— Почему папа едет один?
— Потому что так надо, — отрезала она.
Максим посмотрел на меня. Я отвернулась. Не могла смотреть ему в глаза.
Утром на работе я сидела, уставившись в монитор. Строчки расплывались. Телефон завибрировал — мама.
— Лен, ты чего вчера завелась? — начала она без приветствия. — Людмила мне звонила, сказала, что ты скандал устроила.
Я прикрыла глаза.
— Мам, я просто хочу тоже отдохнуть.
— Ты, главное, не горячись. Мужчинам отдых нужнее. Они на работе выматываются. Потерпи, всё образуется.
— Когда? Через год? Через десять?
— Смотри на Машку — развелась, и что? Дети без отца выросли. Ну и кому стало легче? Она одна пашет, денег нет, мужика нового не нашла.
— А если… попробовать… по-другому?
Мама вздохнула.
— Лен, семья должна держаться. Разведёнки все жалуются. Думаешь, тебе будет легче одной с двумя детьми?
Я ничего не ответила. Просто положила трубку.
Вспомнила Марину с прошлой работы. Она тоже так жила — муж ездил один, она оставалась с детьми. Года три назад съехала. Говорила потом: "Сначала страшно. Потом нормально дышится."
Нормально дышится.
Я посмотрела в окно. Серое небо, дождь стекал по стеклу.
А вдруг и правда можно?
К вечеру я собралась с силами. Дети ужинали, Андрей сидел на диване. Я подошла, встала перед ним.
— Что, если и мне надо на море? Если я хочу выдохнуть?
Он поднял глаза, раздражённо.
— Лен, давай не при детях. Я устал.
— Я тоже устала, — сказала я тише. — Андрей, мне правда плохо. Я на пределе.
— Ну что ты хочешь от меня? — Он откинулся на спинку дивана. — Чтоб я деньги из воздуха достал?
— Хочу, чтоб ты не ездил один. Хочу, чтоб мы поехали вместе. Или вообще не ездили.
— Ты с ума сошла? Я уже оплатил!
— Тогда верни.
Он засмеялся.
— Лена, не неси ерунды.
Максим вскочил из-за стола. Глаза блестели, губы дрожали.
— Я не хочу, чтобы мама плакала! — крикнул он. — Почему папа — отдых, а мы — тут? Почему нельзя вместе?
Андрей резко поднялся.
— Максим, иди спать!
— Не пойду!
— Иди! — рявкнул он.
Я шагнула вперёд, заслоняя сына.
— Не кричи на него.
— Ты манипулируешь! — Андрей ткнул пальцем в меня. — Против меня детей настраиваешь!
— Я ничего не говорила! Он сам всё видит!
— Да ну? Хотела скандала — получай.
Он схватил куртку и вышел, хлопнув дверью. Максим всхлипнул. Я обняла его.
— Мам, тебе правда грустно?
Я кивнула, не в силах говорить.
— А мы можем поехать вдвоём? Без папы?
На следующий день я поехала к маме. Села на кухне, смотрела в окно. Мама поставила передо мной чай, села напротив.
— Лен, ты не ешь ничего. Что случилось?
Я молчала. Пальцы сжимали край платья.
— Мам, а ты так всю жизнь жила?
Она нахмурилась.
— О чём ты?
— Папа делал что хотел. Ты всегда молчала. Терпела.
— Лен, семья должна держаться.
— А я? — Я посмотрела на неё. — Я не должна? Я обязана быть удобной? Молчать, чтоб мужу хорошо было?
Мама сжала губы.
— Разведёнки все жалуются…
— Жить не ради стыда, а ради себя можно?! — Я не кричала, но голос сорвался. — Мам, мне тридцать четыре. Я не помню, когда в последний раз отдыхала. Когда хотела чего-то для себя. Я всегда последняя. Всегда.
Она молчала. Впервые за весь разговор не знала, что сказать. Я встала.
— Я не хочу быть мебелью.
Мама проводила меня взглядом. Я вышла на улицу. Холодный воздух ударил в лицо. Я стояла у подъезда и вдруг почувствовала — что-то внутри стало твёрже.
Вечером я снова вошла на кухню. Дети спали. Андрей сидел за столом с телефоном. Я села напротив.
— Либо вместе, либо одна, — сказала я тихо. — В этот раз правда.
Он не поднял глаз.
— Что?
— Либо отменяешь путёвку, и мы едем все вместе, либо я ухожу с детьми.
Он усмехнулся.
— Да ладно.
— Не веришь, что могу уйти?
Он наконец посмотрел на меня. Глаза холодные.
— Уходи, хочешь — иди. Никто тебя с детьми не ждёт. Думаешь, легко будет? Съёмная квартира, нищета, вечно на работе. Посмотрим, на сколько тебя хватит.
Я встала. Руки не дрожали. Внутри было пусто и ясно.
— Ладно.
Я пошла к шкафу. Достала сумку. Начала складывать вещи. Детские куртки, штаны, носки. Андрей вышел за мной.
— Лена, ты чего?
— Ухожу.
— Не неси ерунды.
Я молчала. Доставала, складывала. Коробка с Максимовыми ракушками. Анина любимая игрушка. Мои документы.
— Лена, хватит! — Он схватил меня за руку. — Перестань.
Я высвободилась.
— Отпусти.
— Ты не можешь просто взять и…
— Могу, — перебила я. — Смотри.
Я разбудила детей. Одела их. Максим тёр глаза, сонный.
— Мам, куда мы?
— К бабушке пока. Потом решим.
Он кивнул. Аня заплакала, я взяла её на руки.
В коридоре появилась Людмила. Наверное, Андрей ей позвонил. Она встала на пороге, руки в боки.
— Лена, подумай! Ты же не справишься!
Я обошла её. Открыла дверь.
— Лена! — крикнула она. — Ты разрушаешь семью!
Я обернулась.
— Какую семью?
Мама тоже прибежала, запыхавшаяся. Схватила меня за рукав.
— Лен, остановись! Ну подумай хоть о детях!
Я посмотрела на неё.
— Я о них и думаю. Лучше я одна раз промёрзну, чем они будут жить, глядя на то, как мать молчит всю жизнь.
Дверь за мной закрылась. Никакого грохота, никакого конца света. Просто щелчок.
Мы спустились по лестнице. Вышли на улицу. Был поздний вечер, только что прошёл дождь. Асфальт блестел под фонарями. Я остановилась, вдохнула.
Холодно. Мокро. И вдруг — легко.
Мы сели в троллейбус. Максим прижал к груди коробку с ракушками. Аня уткнулась мне в плечо. Я смотрела в окно. Огни города плыли мимо.
— Мам, а дальше к морю? — шепнул Максим.
Я улыбнулась.
— Дальше — сами решим.
Троллейбус качнуло на повороте. Я смотрела на своё отражение в тёмном стекле. Впервые за много лет видела не тень, не силуэт, который мелькает между кастрюлями и тряпками.
Видела женщину.
Впереди было страшно. Неизвестно. Но я больше не чувствовала той свинцовой тяжести в плечах. Не было желания согнуться, спрятаться, промолчать.
Дети тихо дышали рядом. Я положила руку Максиму на голову.
Мы справимся.
Телефон завибрировал. Андрей. Я посмотрела на экран и убрала телефон в карман, не отвечая.
Город плыл за окном. Где-то там, в одной из квартир, осталась моя прежняя жизнь. Та, в которой я не имела права хотеть. Не имела права уставать. Не имела права быть первой хотя бы иногда.
Троллейбус остановился. Мы вышли. Я взяла Аню на руки, Максим шёл рядом. Шли по мокрому тротуару к маминому дому. Но я уже знала — это ненадолго. Временно.
Дальше будет моя жизнь. Наша.
И если захочу — поеду с детьми к морю. Сама.
А вы бы смогли уйти, если муж так и не услышал?
Поделитесь в комментариях, интересно узнать ваше мнение!
Поставьте лайк, если было интересно.