Я обожала свое кафе «Буквы и Кофе». Оно пахло старой бумагой и свежей корицей. Маленькое, уютное, оно было моим детищем, моей крепостью. Мое спасение от скучной, другой жизни, которую я когда-то пообещала Виктору — высокому, надежному, скучному и, как оказалось, лживому.
Тот день начался как обычно: вторник, дождь.
Ирина — моя лучшая подруга, была — приехала рано. Она всегда приходила во вторник помогать мне с налогами. Ира — бухгалтер от Бога, с идеальными стрелками и острым умом. Мы знали друг друга с университета, прошли огонь, воду и его, Виктора. Помню, я сначала встречалась с Виктором, а потом мы уже втроем сидели на его кухне. Ира говорила: «Диана, это твой мужчина, держись за него».
Я держалась. Пять лет.
— Диана, ты выглядишь как выжатый лимон, — сказала она, листая мои счета. — Тебе пора в отпуск. Куда там Витя хотел? В Италию?
И тут меня осенило. Не из-за Италии, а из-за ее голоса: слишком ровного, слишком знающего. Словно она знала, что ни в какую Италию мы не поедем. Что мы вообще никуда не поедем.
— Виктор? — я засмеялась нервным, сухим смехом. — Витя сейчас у мамы. У него вечно проблемы с ней. Знаешь же, она звонит ему трижды в день, требует, чтобы он приехал, починил, купил...
Ира подняла на меня глаза. И вот тут я увидела не моего бухгалтера, а чужого человека. Ее глаза, обычно стальные, дрогнули. Всего на секунду, но я увидела это.
— Да, знаю. Наверное, тяжело постоянно разрываться.
Ей тяжело?! Мне тяжело? Я сижу тут, на кофеине, пытаясь свести дебет с кредитом, а мой муж разрывается между мной и его вечно больной мамой? Бред. Мама Виктора живет в другом городе, и он ездит к ней раз в полгода. А тут — каждый месяц, на два дня.
Мой внутренний детектив, дремавший под слоем усталости, внезапно проснулся и заорал: «Включи мозги, дура!»
Я пошла на кухню заварить нам свежего кофе. Встала к Ире спиной.
— Ты знаешь, Ир, — голос мой был ровным, почти ледяным. — Я тут подумала: пять лет мы в браке. Пять лет я жила с мыслью, что у меня есть надежное плечо. А знаешь, что меня осенило? Иногда финал — лучший подарок от жизни. Кажется, я на пороге большого финала.
Она напряглась. Я чувствовала это, даже не видя ее лица.
— Что ты имеешь в виду?
— Ничего. Просто цифры не сходятся: ни в отчетах, ни в жизни.
Я вынесла кофе и поставила ее чашку на стол. В этот момент зазвонил ее телефон. Негромко, на вибрации. Она схватила его, как воришка, — бумажник. Экран загорелся. Я увидела только имя. Виктор. Нет, не просто "Виктор". Это было «Витя-МАМА».
Вот он, мой финал. Большой, жирный, позорный. Я смотрела на Иру, на этот телефон, на ее бледное лицо, на ее стрелки. И вдруг все стало ясно, как чистый горный воздух. Все эти «командировки» к маме, все эти задержки на работе, все эти ее, Ирины, неожиданные «деловые» поездки.
Они жили вместе, на две семьи. И она, моя лучшая подруга, сидела тут, в МОЕМ кафе, помогая мне сводить МОИ счета, пока мой муж покупал ЕЙ путевку в Италию.
Боль? Нет. Это был пожар. Гнев был таким густым, что я едва могла дышать. Я стояла, сжимая кулаки. Внутри все свернулось в тугой, каменный узел.
Я молчала. Сейчас говорить было нельзя. Нужно было выдохнуть, взять себя в руки и начать следующий акт своей личной драмы.
— Диана? — Ира пыталась улыбнуться, но это выглядело как маска. — Ты чего?
— Ничего, — я поставила свою чашку. — Позвони ему. Скажи, чтобы он выбрал: или меня, или мать. То есть... тебя.
Я ушла в подсобку. В голове была только одна мысль: как же я была слепа?! Но теперь я видела все. И мне предстояло сделать так, чтобы этот финал стал моим, МОИМ лучшим подарком.
***
Я провела час в подсобке. Не плакала. Только дышала. Гнев, сначала огненный, теперь превратился в ледяной, хирургический инструмент.
Когда я вышла, Ира уже собирала бумаги. Виктор ей перезвонил. Я видела по ее глазам: она знала, что я знаю. Воздух стал плотным, как бетон.
— Я пойду, Диана, — ее голос дрожал. — Мне срочно нужно...
— Срочно, — повторила я. — Конечно. Срочно нужно к «Маме». К вашей общей маме.
Ира побледнела и отступила на шаг.
— Диана, это не то, что ты думаешь…
— Это именно то, что я думаю, Ир. Иди. Мы поговорим завтра — с Виктором. А сейчас я хочу позвонить одной женщине.
Я достала телефон. Набрала номер, который не использовала, наверное, года три: номер настоящей мамы Виктора, тети Лиды. Я слышала ее голос, он был тихий, удивленный.
— Диана? Здравствуй, дорогая. Как ты?
— Тетя Лида, я быстро. Вы в порядке? Как ваше здоровье?
— Ой, слава Богу, все хорошо. Цветы вот высадила. Только Витя… он совсем не звонит. Его сестра Лиза говорила... но он, Диана, он уже года три со мной не общается, — в ее голосе звучала настоящая, горькая обида. — Он к тебе-то хорошо относится?
Бум. Я сидела на стуле, держа трубку, и мир вокруг меня перестал существовать. Он не ездит. Он не звонит. Он врет. Все пять лет брака его отговорка про «маму, которой плохо» была ложью.
Мое осознание было не об измене — измена это просто пошлость, — а о пустоте. Виктор не просто спал с моей подругой. Он жил во лжи, используя меня, мое доверие и даже свою мать как дымовую завесу.
И тут я вспомнила цифры, которые Ира «сводила» на моем столе. Мое кафе едва держалось на плаву. А Виктор? Он всегда просил деньги на «неотложные нужды мамы», на «кредит за машину, которую он скоро продаст».
Я вернулась к отчетам. С холодной головой, как учила меня Ира. Открыла банковские выписки. Начала пересчитывать, что давала ему «в долг», и все «непредвиденные расходы».
— 20 000 на ремонт несуществующей дачи?
— 12 000 на «срочное лечение мамы»?
Цифры, Диана. Только цифры.
Осознание нахлынуло, как холодная волна: Виктор был не моим мужем-предателем, а финансовым паразитом. Он использовал наши отношения как счет, как банкомат. А Ира? Она, видимо, была не просто любовница, а его сообщница. Она имела доступ к моим счетам, видела, как он выводил деньги.
Меня больше не интересовала драма. Меня интересовал только закон.
Я не чувствовала себя униженной женщиной. Я чувствовала себя обворованной бизнесвумен. Это было освобождение. Оно пришло не через слезы, а через гнев — гнев от того, что меня считали простофилей.
Я позвонила своему адвокату — женщине, которую знала по книжным клубам.
— Мне нужен срочный аудит, Марина, — мой голос был тверд. — И, пожалуйста, подготовь документы на развод по причине мошенничества.
Это был момент истины. Момент, когда я перестала быть женой и стала его соперником. Они решили сыграть в подлость? Отлично. Я сыграю в юридическую машину.
Вечером, когда Виктор пришел домой, я сидела на кухне. Не готовила ужин. Просто сидела, глядя на экран ноутбука, на котором был открыт файл: «Аудит. Финансовые потери за 5 лет брака».
— Привет, Диан, — он попытался меня поцеловать. — Как дела? У мамы все нормально, но она очень устала...
Я подняла глаза и улыбнулась. Это была самая страшная улыбка в моей жизни.
— Да, Витя. Я знаю. Твоя мама уже три года сажает герань, а ты три года успешно воруешь мои деньги. Отлично, просто отлично.
Тишина повисла в воздухе. Он стоял, как статуя. Я ждала. Момент боли прошел. Наступил момент контроля.
Моя улыбка, та самая, ледяная, не сходила с лица. Виктор сник. Он попытался прикинуться жертвой, начать этот жалкий танец:
— Диана, послушай! Я тебе все объясню! Я просто… попал в плохую историю. Это не воровство, это просто... долги!
— Долги? — я положила руку на ноутбук. — Витя, ты не должник. Ты мошенник. И не пытайся: я знаю про твою маму, знаю, что ты не ездил к ней, знаю, что ты использовал наши общие счета.
Я была тверда, как кусок мрамора. И вот это, знаешь, самое главное в моменты кризиса: не давать волю жалости к его жалкому положению.
— У меня два варианта для тебя, дорогой, — я даже выделила последнее слово цинизмом. — Вариант «А»: мы идем в суд. Мой адвокат гарантирует тебе уголовную статью за мошенничество и хищение в особо крупных размерах, арест имущества, все дела.
Он задышал тяжело, как загнанный зверь.
— Какой вариант «Б»?
— Вариант «Б»: ты подписываешь все бумаги, которые принесет мой адвокат. Полный отказ от кафе, оно становится моей единоличной собственностью. Ты не требуешь ничего из имущества. Ничего. Ты просто исчезаешь из моей жизни и жизни моих денег. И я... забываю про уголовное преследование. Ты уезжаешь с Ирой.
Виктор смотрел то на меня, то на ноутбук, где сверкали неумолимые цифры. Он знал, что я не блефую. Я видела, что его план рухнул. Он потерял не жену, а источник.
Через неделю в кафе «Буквы и Кофе» мы подписали документы. Виктор был хмур. Ира даже не пришла. Он отдал мне ключи, посмотрел на меня с ненавистью, но в глубине глаз было признание: я победила.
— Ты пожалеешь об этом, Диана, — прошипел он, когда выходил.
— Я? Я уже праздную, Витя.
Я была свободна, кафе было моим. Я чувствовала невероятный прилив сил. Боль ушла. Осталась только трезвая, холодная радость победы. Это и было освобождение. Поставить на место того, кто тебя использовал — бесценно.
Адвокат Марина привезла мне финальные бумаги. И среди них был толстенный конверт.
— Диана, это странно. Твой муж сбежал. Он и Ирина уехали вчера. Но вот это... он оставил тебе.
Я открыла конверт. Это были не извинения и не прощальный шантаж. Это были акции. Крупный пакет акций какой-то строительной фирмы, которую Виктор всегда считал "пирамидой". На его имя. Стоимостью... ОГО!
— Он что, дурак? — выдохнула я.
Марина, моя дорогая, умная Марина, улыбнулась:
— Похоже, он не успел их обналичить или продать, когда узнал, что ты вышла на тропу войны. Эти акции, Диана, куплены на деньги, которые он позаимствовал с твоего счета на «маму». Это твои деньги, умноженные вдвое.
Все стало на свои места. Он бежал, не успев собрать все "трофеи", и в спешке оставил мне самый большой. Подарок от жизни.
Я продала акции. Этого хватило, чтобы закрыть кафе (я больше не хотела запаха корицы и лжи), закрыть счета и купить маленький дом на побережье Черногории. С видом на море.
Перед отъездом я сделала только одну вещь: отправила тете Лиде, настоящей маме Виктора, огромную корзину с самыми дорогими цветами и чек. Небольшой, но достаточный, чтобы она больше никогда ни в чем не нуждалась. С открыткой: «Дорогой тете Лиде. Теперь о Вас позаботится Ваша настоящая невестка. С любовью. Диана».
Иногда финал — это лучший подарок от жизни. Я думала, что финал — это боль от предательства. Но финал был моментом, когда я увидела ситуацию трезво. Я перестала быть романтичной жертвой и стала прагматичным игроком. И как только я это сделала, жизнь сама расчистила дорогу, вернув мне не только свободу, но и украденное — да еще и с процентами! Главное — не бойся называть вещи своими именами. Не «сложные отношения», а «мошенничество». И не «разрыв», а «полный перезапуск». Вот это я называю настоящим освобождением!