Что-то неладное она почувствовала сразу, еще с порога. Квартира не кричала, нет. Она молчала неправильно, тяжело. Юля сбросила туфли, бросила на стул потрепанную сумку: она еле отработала ночную смену. В ее тридцать лет ночные смены — это не геройство, а просто усталость, которая садится на плечи и не слезает.
— Петя, ты где? — позвала она тихо.
Десятилетний сын, Петя, сидел на кухне притихший. Он не делал уроки. Он просто водил пальцем по стеклу, смотрел на улицу, где шумела московская весна.
— Мам, я это... принес, — Он протянул ей дневник, не глядя в глаза.
— Что принес, родной? — Юля сняла пальто, поставила чайник. Чайник — звук быта, символ того, что жизнь идет, хоть какая-то.
Она открыла дневник. Там, обведенная жирной красной ручкой, сияла двойка по математике. А рядом — краткое, но емкое замечание: «Не старается. Невнимателен».
Она тяжело вздохнула. Не двойка ее расстроила. Она знала — Петя способный. Ей стало обидно за это сухое: «Не старается».
— Ну что ж ты, Петечка? — Юля присела рядом. — Давай посмотрим. Что там с дробями?
Игорь, ее муж, появился из гостиной. Он не работал. Он «работал» — так он называл лежание на диване с планшетом, где мелькали то новости, то футбол.
— О! Драма! — Он даже не взглянул на них. — Смотрю, у нас тут гений подрастает?
— Игорь, тихо, — Юля примирительно подняла руку. — Мы разберемся.
Он подошел к столу. Медленно, тяжело, как танк. Его взгляд скользнул по двойке, по Юле, по сыну. Он остановился на Юле. Это был взгляд, которым он всегда смотрел на старую мебель, которую пора выкинуть.
— Чего разбираться-то? — В его голосе не было злости. Хуже: было пренебрежение. — Мальчик не справляется, потому что ты им не занималась.
— Я? Я только что с ночной смены! Я работаю! — Внутри у Юли заныло. Как же она устала это доказывать.
— Ты это работой называешь? — Он усмехнулся. — Твои эти полугодовые отчетики... да что там! Это баловство. А вот это — настоящая жизнь. И ты, Юля, не справляешься.
Петя втянул голову в плечи, стал совсем маленьким.
— Я стараюсь, — прошептал он.
И тут Игоря прорвало. Не крик — рык: злой, низкий, бьющий под дых.
— А толку-то, что ты стараешься?! — Он ткнул пальцем в Петю, а потом — прямо в Юлю. — Да что с тебя взять? Ты и сама как этот твой Петя — ни в чем толком не разбираешься, только мечешься! Ты — ноль, и его воспитаешь нулем. — Он сделал паузу, как оратор, добивающий слушателей. — И вообще, сходи, помой посуду. Стоишь тут, и толку от тебя никакого. Пора ужинать.
Все. Конец. Это не про посуду и не про двойку. Это — плевок в душу: в ее материнство, в ее личность. Петя посмотрел на маму, и Юля увидела в его глазах свою собственную давнюю боль — страх, что мама сейчас заплачет или закричит.
Она не сделала ни того, ни другого.
Юля поднялась. Медленно. В тишине, которую пронзал резкий свист чайника. Она посмотрела на Игоря. Спокойно. Впервые за десять лет брака она почувствовала не страх, а железо внутри.
— Петя, — сказала она, и голос ее был низким, но удивительно твердым. — Собирай свои вещи в спортивную сумку. Самое необходимое.
Петя кивнул, не задавая вопросов.
Игорь только хмыкнул:
— Куда это вы собрались? На дачу, что ли? Идиотизм. Я есть хочу.
Юля шагнула к двери. Обернулась.
— Мы уезжаем. — Она не повысила голоса. — Навсегда. А ты, Игорь... — она окинула его взглядом с ног до головы, полным такого холодного, заслуженного презрения, что он даже поежился, — попробуй сам себя накормить, ноль мой дорогой.
Игорь открыл рот, чтобы ответить, но Юля уже взяла сына за руку. Ушла.
Тихий, но ГРОМКИЙ уход.
***
Прошло полгода. Шесть месяцев тишины. Это был перерыв в войне, которую Юля не подозревала, что ведет.
Они жили в съемной однушке на другом конце города. Маленькая, но ее крепость. На кухне не было элитного гарнитура, зато были свет и воздух. Петя впервые стал спать без кошмаров, даже математика пошла в гору. Почему? Потому что его не называли «нулем», который «мечется».
Юля работала, как загнанная лошадь, да. Но это была ее работа. Ее фриланс-студия по дизайну логотипов. Ночи, кофе, горящие дедлайны. Но когда на счет падали ее, личные деньги, она чувствовала себя не выжатой тряпкой, а Человеком. Впервые.
В тот день она как раз сидела, довольная, и регистрировала свой ИП. ИП «Свобода». Шутка, конечно, но по сути — так и было.
И тут зазвонил телефон. Неизвестный номер. Она едва не сбросила — обычно это спам или банки. Но что-то остановило ее: может, предчувствие, что скоро начнется театр одного актера.
— Алло? — Юлин голос был сухим, деловым. Никакой нервозности.
— Игорь. — Просто констатация факта. Ни радости, ни злости.
И он начал.
— Юлечка, я понял. Я все понял, — его голос был до того слякотным, до того жалостным, что у Юли на мгновение вспыхнул стыд. Стыд, что она когда-то на это велась. — Мне тяжело. Тяжело без тебя. В доме — бардак, я не могу найти свои документы, рубашки...
— А как же тарелки? — спросила она, даже не пытаясь сдержать едкую улыбку.
— И тарелки, Юля! Я мучаюсь! — Он перешел на плач. Классика. — Я был неправ. Я наговорил тебе... простите меня. Я не знаю, что на меня нашло. Ты же женщина, Юля! Тебе нужна защита! Я готов все исправить! Вернись, нам надо поговорить!
Юля откинулась на спинку стула. Как на совещании. В этот момент она увидела на экране, что ей пришло подтверждение регистрации ИП. Маленькая, молчаливая победа.
— Поговорить, говоришь? — Она спокойно посмотрела в стену. — Хорошо, Игорь. Я согласна. Но...
Она сделала паузу. Длинную. Чтобы он проглотил наживку.
— Но я теперь оказываю платные консультации.
— Что? Какие консультации? Ты о чем?
— По личной ценности и семейным границам, — ответила Юля. Это звучало так же естественно, как если бы она говорила о хлебе. — Помнишь, ты называл мою работу «баловством» и «посиделками»? Так вот, теперь это бизнес. И мое время стоит дорого.
Игорь замолчал. Секунды две в трубке стоял хриплый, удивленный вздох.
— Ты... ты что, издеваешься? — Наконец выдавил он. — Я тут душу тебе открываю!
— А я тебе — прайс. — Юля нажала кнопку на телефоне и отправила ему в WhatsApp яркую картинку с логотипом своего ИП и тремя строчками текста:
Услуга: «Возврат моего времени»
Консультация (1 час): 50 000 руб.
Предоплата 100%.
И сказала напоследок:
— Я выставила тебе счет. Если хочешь вернуть мое время, оплати. И тогда я, может быть, тебя выслушаю. А пока... у меня дела. Дела, которые ты называл «баловством».
Она даже не ждала, что он ответит. Юля нажала кнопку, которая стала для Игоря занавесом, опускающимся на его "драму".
Юля нажала кнопку. Блокировка.
В ту же секунду она сменила сим-карту, сломав старую с хрустом, который звучал как окончательный приговор.
Вот она. Новая жизнь — и новый номер.
Прошло еще три месяца. Время не просто шло вперед — оно летело. Для Юли эти месяцы были похожи на спринт: ты несешься, задыхаясь, но знаешь, что финиш — это только начало.
Ее ИП «Свобода» заработало. Она наняла двух фрилансеров, перестала работать по ночам, купила себе новый, дорогой ноутбук, а главное — впервые за долгие годы купила одежду, которая ее радовала.
В то утро она шла на важную встречу с новым клиентом — крупной компанией. На ней был строгий, но идеально сшитый костюм, под которым — шелковая блузка ярко-красного цвета. Того самого цвета, который Игорь когда-то назвал «клоунским». Теперь этот цвет был ее личным манифестом.
Она спустилась в метро. Шум, толпа, спешка. Юля шла уверенно, держа в руке дорогую кожаную папку с проектами, чувствуя себя неуязвимой.
И тут — столкновение.
Не сильное, но достаточное, чтобы заставить ее остановиться. Она подняла глаза, чтобы сказать что-то вежливое о невнимательности... И замерла.
Перед ней стоял Игорь.
Не тот Игорь, которого она оставила три месяца назад — надменный, уверенный в своей правоте, как столб. Этот Игорь был потухшим. Бледный, помятый, в застиранной рубашке. В его глазах не было злости, была пустота и потерянность. Он выглядел на все пятьдесят, хотя ему было всего тридцать пять.
— Юля! — В его голосе прозвучало столько облегчения, будто он нашел потерянный лотерейный билет. — Юля, это ты! Я звонил...
— У меня новый номер, Игорь, — ответила она спокойно. Без эмоций. Как будто говорила с неинтересным ей рекламным агентом.
— Я искал тебя! — Он сделал шаг к ней, пытаясь взять за локоть. — Послушай, я все осознал. Правда! Жизнь без тебя... это ад! Я не могу. Рубашки грязные, я ничего не успеваю... Юля, ты должна вернуться! Ты же мать моего сына! Ты должна думать о семье!
Внутри Юли не дрогнуло ничего. Она увидела его, увидела ноль, которым он ее называл. И поняла: его страдания — это не боль по ней, а боль по удобству.
Она сделала маленький, но твердый шаг назад, убирая руку. На лице — ни улыбки, ни гнева. Только усталость.
— Я тебе счет выставляла, помнишь? — Голос ее был низким, почти шепотом. Но в этом шепоте была власть. — За возврат моего времени.
Игорь растерялся.
— Счет? Юля, о чем ты?! Это же была шутка!
— Нет, Игорь. Это была цена, — Юля чуть наклонила голову. В ее взгляде было абсолютное, ледяное презрение. — Ты так и не оплатил. Значит, ты решил, что мое время, мое внимание, мое общение с тобой все еще бесплатно?
Она посмотрела на часы на запястье. Дорогой, новый хронометр.
— У меня деловая встреча. Мое время расписано. И ты в этом расписании, Игорь, не значишься. У меня больше нет на тебя бесплатных минут.
И все. Она развернулась. Не кричала, не плакала, не извинялась. Просто пошла дальше.
Игорь остался стоять посреди толпы, как прибитый гвоздем. Не смог пойти за ней, не посмел. Он смотрел на ее красную блузку, которая исчезала в толпе, и понимал: она — огонь, который он сам когда-то погасил.
Юля прошла несколько метров, завернула за угол и вызвала такси.
Она села в машину. Закрыла дверь. И впервые почувствовала, что груз не просто упал с плеч. Груз исчез, как будто его никогда и не было.
Она положила голову на сиденье, закрыла глаза. В салоне стояла абсолютная тишина. Впервые за много лет она почувствовала, как легко дышится — полной грудью.
Новая жизнь. Новый номер. И самое главное — новый прайс на ее собственное, бесценное время.