Пожилые жители сёл рядом со станцией Дровнино до сих пор помнят ту ночь. Многие проснулись от того, что затряслась земля. Первой мыслью у большинства была война — слишком похоже на бомбёжку. Но грома взрывов не последовало. Вместо этого быстро разнёсся тревожный слух: «На станции беда. Крушение. Люди ранены. Нужна помощь». Время было около двух часов ночи.
Селяне вышли на улицу и поспешили к железнодорожному переезду. Женщины и дети прихватили с собой чистое бельё, чтобы использовать его как бинты. Мужчины шли налегке, готовые к тяжёлой работе. У переезда открылась страшная картина: вагоны лежали в беспорядке, перекрученные и смятые, словно они были сделаны из картона. Среди обломков виднелось множество тел. Одни был зажаты в искореженных вагонах, другие неподвижно лежали на земле.
Жители действовали так, как умели. Мужчины искали живых, вытаскивали пострадавших, женщины оказывали первую помощь. Дети приносили воду и поили тех, кто мог пить. Позже на место прибыли врачи и военные. Сначала вытаскивали тех, кого удавалось освободить без особых усилий. Затем стали медленно разбирать завалы и доставать зажатых людей. Постепенно становилось ясно, что погибших много, и среди них слишком часто встречались лица молодых парней.
К рассвету удалось установить, что крушение потерпел поезд № 751. Он шёл из Сибири через Москву дальше на запад. Основная часть пассажиров — призывники из Омской области и Алтайского края, следовавшие в войска. Вместе с ними ехали студенты авиационного института из Казани. Подсчёт пострадавших показал: погибло 99 человек, 254 получили серьёзные травмы. В больницах Вязьмы, Можайска, Гжатска (сегодня Гагарин) и Уваровки разместили выживших. Позднее к списку погибших добавились ещё 13 человек. Среди мёртвых оказались и сопровождавшие эшелон: два сержанта и начальник поезда полковник Владимир Тамошевич, для которого эта поездка должна была стать последним заданием перед выходом в отставку.
На следующий день деревенских женщин обязали шить для погибших одежду — кальсоны и рубахи. Для этого колхозам выдали рулоны ткани. Мужчины сколачивали гробы и копали могилы. Тела мыли и одевали прямо возле переезда, на лугу. Погребение проходило на кладбище Дровнино, расположенном всего в двух километрах от железной дороги.
Похороны происходили очень быстро, и родственники погибших до Дровнино добраться просто не успели. Призывников и студентов хоронили без родных. Исключением стала лишь одна семья из Латвии: родители Лёвы Янкуса, студента, сумели приехать в Подмосковье и забрать тело сына. Остальные, особенно сибиряки, в столь короткий срок приехать не могли. Но что же стало причиной трагедии? Столкновения с другим составом не было. Не оказалось на переезде и автомобилей. Тогда почему поезд сошёл с рельсов?
Вскоре расследование выяснило причину трагедию. Уже на первых допросах машинист поезда № 751 Коспарович признался: поезд шёл почти в темноте. В 15 километрах от станции Дровнино, у Уваровки, на паровозе перегорела лампа прожектора. Он решил не снижать скорость, полагаясь на знание пути. Состав продолжал движение со скоростью 35–40 км/ч. Но на подъезде к станции машинист заметил на рельсах «непонятное препятствие». Он применил экстренное торможение, однако было поздно. На стрелке паровоз сорвало с рельс, за ним друг за другом начали опрокидываться пассажирские вагоны и теплушки. Поезд по инерции протащило до самого переезда.
Позднее стало ясно: число жертв объяснялось порядком сцепки. Сразу за паровозом шли два пассажирских вагона, за ними — восемь теплушек с призывниками. Далее находился холодильный вагон с продовольствием, за которым следовали ещё девятнадцать теплушек. Замыкали состав двадцать восемь тяжёлых вагонов с углём. Именно они стали смертельной ловушкой: обладая большей массой и инерцией, угольные вагоны налетали на теплушки, ломали деревянные стены и калечили тех, кто находился внутри.
Официальная причина катастрофы была установлена быстро. В «Первоначальном акте о причинах крушения», составленном в тот же день — 6 августа 1952 года, значилось: трагедию вызвала лошадь. Деревенский битюг, отбившийся от табуна, случайно вышел на рельсы. Скорее всего, животное было тёмной масти, и машинист не смог заметить его вовремя. Экстренное торможение началось, когда до преграды оставалось не более двадцати метров. Паровоз сбил лошадь и протащил её девять метров по мосту, затем ещё семьдесят шесть до стрелки. Там кость животного заклинила механизм и перевела стрелку в положение «стоп». В этот момент локомотив сошёл с рельс, а за ним перевернулись ещё тридцать вагонов.
Выяснилось, что лошадь ушла с пастбища колхоза имени Свердлова Уваровского района Московской области. Председателем колхоза тогда был Ковальков, а пастухом в ночь трагедии — колхозница Артёмова. Только спустя десятки лет журналист Александр Добровольский раскроет настоящую причину, по которой животное оказалось на рельсах.
После войны началась кампания по укрупнению колхозов. Местные деревни объединили в один большой колхоз с центром в посёлке Цветковский. Построили большую конюшню, куда свезли лошадей со всех объединённых хозяйств. Ночью их выпускали пастись под присмотром кого-то из колхозников.
В ночь на 6 августа следить за животными назначили пожилую, нездоровую женщину, которая едва могла передвигаться. Она физически не могла уследить за всеми лошадьми. Одна из них, старый битюг, вспомнила старое место и направилась в конюшню своего прежнего дома в селе Калужском. Двигаясь привычной тропой, лошадь оказалась на железнодорожных путях.
В Москве результаты расследования первичной комиссии не удовлетворили, и была создана государственная комиссия. Её отчёт представили Совету министров в присутствии Сталина. Первые реакции министров были суровы — они хотели наказать как можно больше людей, причастных к катастрофе. Сталин проявил неожиданную сдержанность.
Поняв нелепость ситуации, приведшей к гибели призывников, он распорядился привлечь к ответственности только троих: начальника Можайской дистанции Варызгина, дорожного мастера Зеленова и председателя колхоза Ковалькова. Они получили сроки от двух до семи лет. Ни машинист паровоза, ни пастушка Артёмова ответственности не понесли.
Министерство путей сообщения обязали выплатить семьям погибших по две тысячи рублей и предоставить родственникам пострадавших бесплатный проезд в оба конца до места захоронения. В 2012 году на кладбище в Дровнино над могилами установили новые памятники — по инициативе местных жителей и на средства ОАО «РЖД». Имена некоторых погибших остаются неизвестными до сих пор.
Еще одна жуткая история произошла Вечером 4 апреля 1975 года дизель-поезд №513 Д1-336 состоящий из четырех вагонов шел из Вильнюса в Каунас. Пятница, конец недели: вагоны переполнены студентами и рабочими, спешившими домой.
Перед пассажирским составом двигался грузовой поезд №2719, тянувший девяносто три цистерны. Он шел медленнее и обязан был уступить дорогу, свернув на боковой путь станции Жасляй. Но расчет подвел: путь оказался короче состава, и последняя цистерна с опасным грузом вышла за пределы колеи, частично заняв своим габаритом проезд по главному пути . Машинист дизеля заметил преграду лишь в последний момент. «Она появилась прямо передо мной, избежать удара было невозможно», — скажет он позже, лишившись пальцев, но сохранив жизнь.
Экстренное торможение не помогло. В 17:35 поезд на скорости семьдесят километров в час врезался в шестидесятитонную цистерну, наполненную бензином. Первый вагон слетел с рельсов и опрокинулся. Второй тоже сошел. Третий оказался под ударом — цистерна пробила его корпус и застряла. Искра воспламенила топливо, и огонь моментально охватил все вокруг.
Пассажиры, оправившись от шока, начали искать выход. Одни пытались разбить окна изнутри, другие стоящие на перроне снаружи. Те, кому удалось выбраться, имели ожоги, опаленные волосы, обожженные ладони. Вокруг стоял крик, звон стекла, скрежет металла. Матери выбрасывали детей через разбитые окна, понимая что только так есть шанс их спасти.
Мимо станции возвращались рабочие местного деревообрабатывающего предприятия. Увидев пожар, они поспешили к поезду и стали помогать разбивать окна, плотно закрытые после зимнего сезона. Позже присоединились жители Жасляя. Но доступ в третий вагон преградило горящее топливо. Попасть туда было невозможно. В вагоне номер три никто не выжил.
В других отсеках люди либо горели, либо задыхались от дыма. Особенно страдали пассажиры в синтетических плащах: ткань плавилась на коже, превращая их в живые факелы.
Несмотря на ужас, были и герои. Девятнадцатилетний Арвидас Гарнис помог вынести троих детей. Вернувшись за другом, он погиб в огне, его тело не нашли. Посмертно он был награжден медалью «За отвагу на пожаре».
Тем временем жители Жасляя останавливали проезжавшие машины, высаживали пассажиров и сажали в салон обожженных, стараясь как можно быстрее доставить их в ближайшие больницы. Амбулатория Жасляя оказывала первую помощь, но к такому количеству раненых готова не была: запасов лекарств и перевязочных средств не хватало, вместо бинтов шли на дело разорванные одеяла. Основную массу пострадавших отвозили в Кайшядорис, где обожженных размещали не только в палатах, но и в коридорах, а также прямо во дворе.
Пожарные расчеты выехали из Кайшядориса, Йонавы, Каунаса и соседних районов, но сил не хватало. Лишь прибывшие подразделения армии позволили локализовать огонь. Полностью его потушили только через пятнадцать часов.
С цифрами возникли противоречия. В советские годы катастрофы подобного рода предпочитали не афишировать. Трагедия под Жасляем не стала исключением: первые упоминания о ней появились спустя пару дней в газете Tiesa, и были крайне скупы. Режим секретности оставил много вопросов, и до сих пор неясно, сколько жертв было на самом деле.
Официальные документы говорили о семнадцати погибших, пятнадцать из них скончались на месте, двое умерли в больнице. После 1990 года, когда тема перестала считаться закрытой, в прессе стали появляться уточнения. В том же году подтвердили имена еще троих погибших. Но очевидцы утверждали, что число жертв должно быть больше.
Журналист Йонас Лауринавичюс посвятил трагедии книгу, где описал детали расследования. Он сомневался в полноте официальных списков: неизвестно, сколько людей оказалось в третьем вагоне, где температура во время пожара достигала уровня крематория. Там тела сгорели полностью, и останки идентифицировать не удалось. «Вагон выгорел так, что в нем почти не осталось костей, даже по фрагментам невозможно определить количество погибших», — писал он.
Под вопросом и число пострадавших. Официально сообщалось о тридцати девяти, однако только в первую часть часа в больницу Кайшядориса поступило около восьмидесяти тяжело раненых и обожженных. Кроме того, людей развозили в Вильнюс, Каунас и Электренай.
Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда ЛССР, расследуя катастрофу, признала виновными диспетчера Стасиса Урбонавичюса и бригадира Мотеюса Шишко, которые разрешили пассажирскому поезду обогнать грузовой. В августе 1975 года их приговорили к 13 и 3 годам колонии соответственно.
Однако многие считали, что истинная причина была в неисправности оборудования: автоматика не сигнализировала о выходе грузового поезда на главный путь. Красный сигнал светофора не зажегcя, и диспетчер не знал об этом. Машинист заметил бы проблему и смог бы остановить дизель. Через год в газете «Железнодорожники СССР» вышла статья, подтверждавшая версию о неисправной автоматики. Осужденные подавали прошение о помиловании, но безуспешно; Урбонавичюса освободили только через семь лет.
На месте трагедии в 1975 году установили небольшую часовню-столп, а в 1991-м у станции Жасляй открыли мемориал в память о погибших 4 апреля.