История, которую я хочу рассказать, случилась в семье моих ближайших соседей. Стены у нас тонкие, и многое бывает слышно, хоть и не всегда хочется подслушивать.
Татьяна, учительница русского языка, всегда казалась женщиной неиссякаемого терпения. Работа в классе, проверка тетрадей, дополнительные факультативы, а в субботу и воскресенье — её работа проходила на кухне. Она стояла у плиты с утра до вечера, варила, жарила, тушила. Готовила еду на всю предстоящую неделю. В субботу — котлеты и суп, в воскресенье — плов или гуляш. Её муж, Сергей, водитель междугороднего автобуса, и дочь Катя воспринимали это как нечто само собой разумеющееся. Сергей, развалившись на стуле, ворчал:
— Опять суп с вермишелью? Ну, Тань, могла бы и что-нибудь посолиднее сделать. Я же мужчина, мне мяса надо.
А Катя, крутясь перед зеркалом в прихожей, могла бросить через плечо:
— Мааам, почему у тебя вечно гречка? Ты же знаешь, я её теперь не ем.
Татьяна молча слушала, помешивая очередной контейнер с салатом. Казалось, так будет всегда.
Всё изменилось в одно воскресное утро. Я вышел в подъезд вынести мусор и застал Татьяну на площадке. Она стояла у своего почтового ящика, не открывая его, и смотрела в окно на просыпающийся двор. В руках у неё не было привычной сумки с продуктами.
— Выходной, Татьяна? — спросил я, просто чтобы сказать что-то.
Она повернулась ко мне. Лицо её было спокойным, но в глазах было какое-то новое, твёрдое выражение.
— Да, Андрей Сергеевич. Выходной себе сделала.
Придя домой и накрыв на стол в очередной раз, она положила ложку рядом с тарелкой и сказала совершенно ровным голосом:
— Внимание, объявляю. С понедельника кухня — зона свободного посещения. Пятнадцать лет я была вашим бесплатным поваром. Теперь буду отдыхать по выходным. Каждый готовит себе сам.
Сергей сначала расхохотался.
— Ты это серьёзно? Ну, ладно, пошутила и хватит. Котлеты там ещё остались?
— Никаких котлет не осталось. Холодильник пустой.
Она встала и ушла в комнату, оставив их за столом. Первые два дня в квартире царило недоумение. Слышно было, как Сергей ходит по кухне, хлопает дверцами холодильника.
— Тань, а где поесть? Я с работы, устал как собака!
— Продукты на столе. Плита работает, — раздавался её спокойный голос из гостиной.
К вечеру среды терпение Сергея лопнуло. Его гневный голос прорвался сквозь стену.
— Да что это такое?! Я тебя, что ли, не содержал? Крышу над головой тебе не давал?
— Содержал, — послышался невозмутимый ответ Татьяны. — И я тоже содержала себя. Своей зарплатой. И готовкой. Пятнадцать лет. Теперь — заслужила отдых.
Тут в разговор вступила Катя, её голос был обиженным и визгливым:
— Мама, это некрасиво! Все уже смеются, что у нас дома как в столовой самообслуживания! Папа прав!
Татьяна ничего не ответила. Но я представил её взгляд — горечь и разочарование от того, что собственная дочь встала на сторону отца, не видя в матери ничего, кроме служанки.
Апофеоз наступил в пятницу. Я услышал за стенкой голос Сергея и ещё один, старческий, властный — его матери. Он привёл подкрепление.
— Ну, я ей сейчас устрою! Мама, поговори с ней, она тебя послушается!
Дверь квартиры распахнулась, и все трое — Сергей, его мать и Катя — прошли в гостиную. Я невольно прислушался. Голос свекрови гремел, полный праведного гнева:
— Татьяна, что за безобразие?! Муж с работы голодный приходит, ребёнок есть хочет! Ты вообще о семье думаешь? Я своего мужа на руках носила, всё для него, а ты…
И тут её речь прервалась. Не криком, не истерикой. Тихим, но абсолютно железным голосом Татьяны.
— Валентина Ивановна, ваши уроки мне не нужны. Ваш сын, взрослый мужчина, три дня не мог даже яичницу приготовить. Спросите его, кто здесь беспомощный? Кто тут ребёнок?
В наступившей тишине был слышен только сдавленный вздох Сергея. Свекровь что-то пробормотала, но её боевой пыл был сломлен. Татьяна не спорила, она констатировала факт. И этот факт был унизителен для всех, кроме неё самой.
Через час я увидел, как Татьяна выходит из подъезда с дорожной сумкой. Она садилась в машину своей подруги. Лицо её было сосредоточенным и печальным, но осанка — прямой.
На следующий день Сергей и Катя выглядели потерянными. Я встретил их в магазине, они с растерянным видом разглядывали полки с замороженными пельменями и блинчиками. Прошла неделя. А потом, в субботу утром, раздался звонок. Катя, смущённая и красная, сказала в трубку:
— Мама… мы… мы извиняемся. Папа тоже. Пельмени эти… они ужасные. Возвращайся, пожалуйста.
Татьяна вернулась. Но с тех пор всё изменилось. По выходным она читает книги или гуляет в парке. Иногда вечером я слышу, как на соседней кухне Сергей, ворча, что-то режет, а Катя спрашивает: «Па, а сколько соли сыпать?» Они учатся. Учатся стоять у плиты. А Татьяна теперь готовит только для себя. И, кажется, впервые за долгие годы еда стала для неё не обязанностью, а удовольствием.
Ваш лайк — лучшая награда для меня. Читайте новый рассказ: Муж хотел прописать свекровь в моей квартире под надуманным предлогом.