оглавление канала, часть 1-я
Нет осознанности, нет боли, нет мыслей… Ничего нет. Только одна пустота и чувства парения в ней. Вот она, та самая бесконечность без понятия «время», которую я никогда не могла себе представить. И я парю в этой бесконечности. Я? А кто я? И вообще, что такое это самое «я»? И тут же, будто кто-то прошептал совсем близко: «Нюська…» Кто такая, эта «Нюська»? И почему голос мне кажется таким знакомым? Что-то очень далекое, едва узнаваемое, но всё же… И сразу — резкая боль и тяжесть, будто целая гора навалилась на меня, придавливая к земле. К земле? Где здесь земля?! Только одна пустота, вращающаяся в бешенном вихре и всасывающая меня в воронку, у которой нет дна. Казалось, будто я тонула в вязкой грязи, с привязанными к ногам гирями. И тут же далекий отзвук памяти ударил, словно молотом по голове. Яркие, точно вспышки разорвавшейся гранаты, куски сознания стали складываться из мелких кусочков в большую и странную мозаику. Мелькающие картинки то ли прошлого, то ли будущего, на которых невозможно зафиксировать, задержать хоть на долю мгновения внимание. И избавиться от этого мельтешения, уйти, отстраниться или закрыть глаза, чтобы не видеть, было нельзя. Тонкий пронзительный вой ворвался в мою голову. Что это? Я в лесу, а вокруг волки?!
С трудом разлепила глаза. Золотистая пыль света надо мной. Где я, чёрт возьми?! Меня как будто втянуло с силой в собственную память так, что заломило виски. Конечно! Я в пещере, куда спряталась, сбежав от Иршада. А вой?! Со стоном приподнялась, пробуя сесть. Кажется, это выла я сама. От боли и от осознания собственного тела. Вода, по-прежнему, с тихим журчанием стекала в овальный бассейн. Фигура, стоявшая на возвышении, снизу выглядела совсем по-другому. Подсвеченная искорками света, она словно бы сама излучала свет. Я теперь ясно видела, словно у меня обострилось зрение.
Это была фигура женщины. То, что я приняла за плащ у неё за плечами, оказалось одним крылом. Второе, оторванное, она держала в руках. Голова скорбно опущена, и волосы, спадающие водопадом, скрывают лицо. Не знаю, кто её создал, но это был выдающийся мастер. Но сам сюжет… Оторванное крыло. Что бы это могло значить? Странно, в высшей степени странно. Но раздумывать над этой загадкой не было ни сил, ни времени. Нужно было разобраться с собственными проблемами, которых у меня накопилось воз и маленькая тележка.
Постанывая, я поднялась на ноги. Факел погас, и я призадумалась, как я буду отсюда выбираться по тёмным подземным коридорам. Впрочем, меня это не особо тревожило. Там нет ответвлений, поэтому заблудиться было проблематично. А вот то, что я осталась без воды, — это тревожило больше. Ну что ж… Будем искать другие пути. Те же цхалы, они же где-то берут воду, в конце-то концов! Не то, чтобы я собралась их искать и спрашивать об этом, но сам факт обнадёживал… В общем, понятно.
Подобрав факелы, разбросанные по полу, едва переставляя ноги, я поплелась к выходу. Только когда я отошла на значительное расстояние от входа в эту удивительную пещеру, до меня дошло: во-первых, я не чувствовала ни голода, и, что удивительнее, ни жажды, а, во-вторых, я прекрасно видела дорогу под ногами и безо всяких факелов. Поражённая этим открытием, я даже остановилась и принялась внимательно разглядывать стены. Нет, никакого светящегося мха здесь не было, просто я хорошо видела в темноте! Как кошка или прибор ночного видения! Правда, цвета камня я почти не различала. Всё выглядело как в чёрно-белом кино. На всякий случай протёрла глаза. Нет, ничего не изменилось. Неужели вода?! В голове устало вякнула мысль, вернуться в пещеру, но тело сказало своё категоричное «нет», и я поплелась дальше.
Огонь в очаге совсем погас, только под толстым слоем пепла кое-где рдели угли. Я подбросила несколько веток в очаг, мысленно поблагодарив неведомых существ, сделавших небольшой запас дров. Ароматный горьковатый дымок потянулся вверх, а через несколько мгновений вспыхнул небольшой язычок пламени. Снаружи стояли коричневые сумерки. Идти сейчас искать что-нибудь, что могло загородить вход в пещеру, сил уже не было. Усталое тело перестало реагировать на любые виды опасности. Хотелось просто лечь и забыться сном. Но упрямое «надо», заложенное в характере, заставило меня выйти из убежища.
Коричневые скалы, коричневые кусты и коричневое небо со слабыми жёлтыми мазками. Ни звуков, ни шорохов. Словно это был совсем мёртвый мир, в котором, кроме меня, уже никого не осталось.
Я огляделась по сторонам, высматривая что-нибудь, что могло бы завалить вход в пещеру хотя бы на время ночи. Кроме камней и торчавших веток кустарника ничего не увидела. Тогда я стала таскать камни и укладывать их стеной, перегораживая вход. Слава Богу, щель была неширокой, и вскоре мне удалось сложить стенку чуть выше пояса. По понятным причинам камни я укладывала один на другой безо всякого скрепления (а где я вам тут возьму цемент или хотя бы глину?!). Когда высота стенки достигла моей груди, решила, что этого будет довольно. Если кому-нибудь захочется перелезть эту стенку, то она обязательно грохнется. Я услышу, и… Что я в этом случае сделаю, оставалось для меня самой загадкой. Я фыркнула. По крайней мере, меня не сожрут во сне. Это мало успокаивало, но ничего другого при теперешнем моём состоянии я всё равно предпринять не смогу. А раз так, то нечего и волноваться.
Подбросив ещё несколько ветвей в очаг, я, не чувствуя под собой ног, кое-как доплелась до лежака. Сгребла высохший мох (пускай будет мох. Всё равно другого слова мне на ум не приходит) аккуратно в угол и улеглась на голый камень. К моему удивлению, он был не холодным, а тёплым. Точно так же, как и лежак в той домушке у болота. Наверное, это какой-то особый минерал, с особыми физическими свойствами, о природе которых рассуждать сейчас у меня не было ни сил, ни желания. Свернулась клубочком и прикрыла глаза. Уснула я почти мгновенно, словно потеряла сознание. Просто погрузилась в какую-то серую муть безо всяких картинок и звуков.
Сколько я проспала, не знаю. Проснулась от того, что почувствовала совсем близко присутствие кого-то живого. Точнее, сначала я почувствовала слабое зловоние, потом услыхала какие-то скребущие и шуршащие звуки где-то совсем рядом, и только потом открыла глаза. Судя по свету, проникающему в пещеру, снаружи наступил день. Это если таким радостным словом как «свет» можно было назвать смену тёмно-коричневого цвета на жёлто-палевый. Полежала несколько минут без движения, внимательно прислушиваясь и, конечно, принюхиваясь. Разумеется, я узнала эту вонь. Так пах цхал. Да простит меня наш друг Амос, цхал из урочища Багыш-хана, который не издавал такого зловония, а был вполне цивилизованным и разумным существом, заботящимся о чистоте собственной шкуры. Но этот его сородич, с которым мне пришлось близко «познакомиться», по-видимому, не особенно думал о гигиене. Опять у меня в голове всплыла фраза из моего видения, сказанная старым представителем этого племени: «Мир изгоев, мир-тюрьма…» Интересно бы узнать, за какие такие проступки или преступления цхалы ссылали сюда своих сородичей? Поднимаясь с жесткого лежака, я проворчала тихонько себе под нос:
— Кажется, у тебя сейчас появится возможность спросить одного из них об этом. Правда, в прошлый раз он не был особенно разговорчивым. Может, сейчас тебе повезёт больше…
И тут же ухмыльнулась. Похоже, в этом мире, чтобы не отвыкнуть от человеческой речи, мне придётся разговаривать самой с собой. А что, где-то я слышала, что если человек разговаривает сам с собой, то это считается признаком высокого интеллекта, а если он говорит со своим котом — это паранойя. Да уж… Грань очень тонкая. Но так как кота у меня здесь не было и быть не могло, то перспективы моего умственного состояния обнадёживали.
Между тем звуки из внешнего мира стали более беспокойными. Нужно было проверить, что там происходит. Не хватало, чтобы эти зверюги со злости, из-за невозможности добраться до моего тела, завалили вход в пещеру камнями, похоронив меня здесь заживо. Ведь другого выхода из пещеры мне так и не удалось обнаружить.
Осторожненько я подкралась к выходу и выглянула наружу. От увиденного у меня зашевелились на голове волосы. Было хорошо — стало ещё лучше! Вот же гадство какое!! Возле пещеры полукругом на корточках сидело четверо цхалов, один другого «краше»! Кажется, я теперь могла с уверенностью сказать, почему обитатели этого жилища покинули его. Кто бы они ни были, их просто сожрали!
Цхалы почувствовали меня, точнее моё движение, и заволновались. Стали привставать на ноги и опять садиться, но, что меня порадовало, ближе к пещере не подходили. Вчерашнего своего «знакомца» я узнала сразу. Он сидел посередине, выделяясь своими размерами, и выглядел невозмутимым, как Будда. Когда его соплеменники стали выказывать признаки нетерпения, он издал короткий глухой рык. Это успокоило остальных. Они уселись снова на корточки с недовольным ворчанием. Помня, чем вчера закончился мой мысленный контакт, я даже не пыталась проникнуть в их разум. Конечно, в пещеру они не пролезут, но неприятностей мне доставить могут множество.
Не придумав ничего умнее, я проворчала вслух, не особо церемонясь в выражениях:
— Ну… И чего ты приперся, да ещё дружков своих приволок? Меня тебе одному только на зуб, а уж про всех и разговору нет… Это и «лёгким завтраком» будет назвать трудно…
Звук моего голоса их слегка взбодрил. Они сразу все беспокойно задвигались и заворчали. Впрочем, со своих мест не сдвинулись, не предпринимая попыток подойти ближе ко входу. Тут и ежику стало бы понятно, что им от меня что-то надо. Путём незамысловатых раздумий я поняла. Они хотели… Даже не могу подобрать подходящего слова. Выражаясь высоким штилем: вдохнуть аромат фиолетового мира. Это в том случае, если я не ошиблась в своих выводах, и они не собирались мною подзакусить. Ну конечно!!! Это же когда-то был их родной мир! Возможно, аромат травы, заключённой в стержне, напомнил им об этом, пробудив капельку того разума, который был в них. Мои догадки подтверждались их поведением, которое выдавало скорее просьбу, если не сказать мольбу, нежели какие-либо кровожадные намерения.
Я усмехнулась. Кажется, не всё так скверно, как мне показалось в самом начале. Не торопясь, достала из кармана серебристый футляр. Подняла острый камешек и проткнула им палец. Выдавила каплю крови на серебристую гладкую поверхность. Раздался слабый щелчок, и душный воздух вокруг наполнился знакомым лёгким ароматом.
Цхалы дружно подались вперёд и шумно втянули воздух ноздрями своих широких приплюснутых носов. Ни дать ни взять — подростки, нюхающие украдкой в подъезде клей БФ, натянув на головы целлофановые пакеты! Я их очень хорошо понимала. После вони этого мира я сама готова была ходить с раскрытым стержнем у носа круглые сутки. А цхалы вдруг все разом задрали головы кверху и завыли — жалобно и тоскливо. Это напоминало вой плакальщиц у гроба умершего любимого человека. Слушать этот душераздирающий и зубодробительный вой у меня уже не было силы, поэтому я торопливо захлопнула крышечку. Выть они тут же перестали и уставились на меня злыми глазами. Но в то же время в их взглядах промелькнуло что-то разумное (чуть не сказала — человеческое). Затем «мой» цхал поднялся на ноги и сделал несколько коротких шажков в сторону входа. Во всей его фигуре не было агрессии, и я это сразу почувствовала. Скорее, в его движениях было что-то просительное, если не сказать умоляющее. Он протянул одну лапу вперёд, и я увидела в ней какой-то предмет, очень напоминающий грубо сплетённую корзину. Он поставил это подобие корзины на землю и тут же торопливо отошёл к своим собратьям. В мою голову тут же пропихнулась с трудом очень неуклюжая мысль: «Еда…». От изумления я чуть не разинула рот. Попробовала послать в ответ свой мысленный поиск, но цхалы тут же поднялись и быстро кинулись прочь, будто за ними кто-то гнался. Угу… Тоже мне, сказанула! Хотела бы я посмотреть, кто бы мог из знакомых мне живых существ «погнаться» за этими зверюгами!
