Началоhttps://dzen.ru/a/aRb52X1RHWyLp7aQ
Скайлер
Я открываю дверь, галантно помогаю Мие сесть в машину. Стараюсь выглядеть так, как будто все распланировано до мелочей. Типа я идеальный парень, который знает, что делает, куда едет, и даже не волнуется.
Если бы оно так и было.
На самом деле я нервничаю, словно собрался выступать перед армией критиков с ложкой вместо микрофона. Даже на конкурсе так не волновался! Потеют ладони, сердце барабанит, а мысль «где мы, черт побери, должны остановиться?"грызет мой мозг, как бобр электрический кабель.
Я включаю двигатель, подпеваю песне по радио, чтобы заглушить свои панические мысли. Медленно выезжаю со двора. Кручу руль с показной уверенностью. Мия сидит рядом, наблюдает краем глаза. И, конечно же, видит все, что я пытаюсь скрыть.
- Ты немного ... напряжен, - говорит она, наклонившись ко мне.
- Я? Нет, совсем нет, - отвечаю слишком быстро.
- Ага, - качает она головой. - Ты даже не заметил, что уже в третий раз проехал один и тот же поворот.
Я бросаю взгляд в зеркало заднего вида - точно. Мы только что снова проехали супермаркет.
- Это такой маршрут, - бормочу, чтобы выглядеть убедительно.
— Какой - такой?
- Я просто... ну, знаешь, проверяю... трафик. И смотрю, не следят ли за нами.
- Еще один круг, и за нами точно начнут следить, — замечает она, пытаясь скрыть улыбку. - Полицейские. Они подумают, что за рулем неадекват.
- Мия, у меня все под контролем. Успокойся.
- Хорошо, как скажешь, — она начинает смеяться. Но этот смех не злой, не насмешливый. Он искренний, теплый, как рождественские колокольчики.
Я стараюсь не улыбаться в ответ, но, кажется, мышцы на лице меня не слушаются. Еще несколько минут мы молчим. Я все еще без окончательного пункта назначения, зато с хорошим настроением.
Вдруг в моей голове вспыхивает идея. Одно место. Забытое, тихое, особенное.
Место, куда я не приводил никого. Даже себя самого в последнее время.
- Знаю, куда мы поедем, - говорю наконец.
- Еще один круг мимо супермаркета? - подкалывает она. - Я не против, но проблема в том, что меня уже начинает укачивать.
- Потерпи, здесь недалеко, - отвечаю и сворачиваю на шоссе, ведущее за пределы города.
Асфальт меняется на узкую дорогу, с обеих сторон поросшую диким тимьяном и ромашками. Позже на узкую тропинку между золотыми полями. Мия выглядывает в окно, опустив стекло.
- Ого ..., - тихо говорит она. - Здесь так красиво, мне нравится.
Я рад. Искренне рад. Потому что это не просто глушь. Это место, с которым связаны счастливые воспоминания о моем детстве. А их, между прочим, было не так и много.
Мы поднимаемся на холм и выходим из машины. Перед нами открывается вид, который с годами совсем не изменился. Голубое и желтое полотна. Небо такое чистое, что кажется, будто его можно коснуться. А возле нас старый дуб. Могучий, с широкой кроной, дающей прохладную тень даже в жару.
И качели. Поржавевшие от времени тонкие цепи и деревянное сиденье, на котором я когда-то выцарапал свои инициалы.
Я останавливаюсь. Несколько секунд просто смотрю на дерево. В горле становится сухо.
- Здесь? - спрашивает Мия, оглядываясь.
- Да, - киваю. - Это то самое место.
Я подхожу ближе, кладу ладонь на ствол дуба. Шероховатая кора. Ощущение знакомо до боли. Тот же запах - немного влаги, немного горячей земли... немного детства.
- Когда-то я жил не далеко отсюда, - говорю неожиданно даже для себя. - Мы приходили сюда с отцом. Он сделал эти качели.
- В самом деле? - Мия смотрит на меня, и в ее глазах вспыхивает любопытство. - Они до сих пор крепкие. Хорошая работа.
- Тогда он еще не пил, — добавляю тихо. - Это было... до того, как все пошло наперекосяк.
Я замолкаю, прикусив язык. Наверняка воспоминания о непутевых родителях - плохая тема для разговора на первом свидании.
Мия садится на качели, слегка отталкивается носками от земли.
- Если честно, не представляла, что у тебя есть такое место. Имею в виду ... душевное. Без пафоса.
— У каждого должно быть место, где его никто не трогает, - говорю, наблюдая, как ветер играет ее волосами.
- И ты решил поделиться им со мной? - поднимает она брови.
Я пожимаю плечами.
- Ну, ты же не похожа на журналистку, которая продаст эту историю в прессу, — смеюсь я. - Поэтому я могу быть уверенным, что оно так и останется тайным.
Мия почему-то тяжело вздыхает. Спрыгивает с качелей и берется расстилать одеяло на траве. Она избегает моего взгляда. Наверное, осознала, что мы здесь лишь вдвоем и тоже начала волноваться.
А я смотрю на нее и думаю: если это сон, то я не хочу просыпаться.
Мия
Меня мучает совесть. И что хуже - я это заслужила. Скайлер доверяет мне. Делится воспоминаниями, улыбается по-настоящему. Смотрит на меня так, как будто я человек, которому он доверяет. И что делаю я в ответ? ВРУ.
Сижу на одеяле, осторожно кручу в пальцах клубнику и чувствую, как где-то внутри все сжимается от стыда. В кармане мой телефон, на котором до сих пор десятки непрочитанных сообщений от Натали. И каждое из них напоминает: я не просто девушка, с которой он едет на пикник. Я шпионка. Человек, который должен был бы следить за ним, собирать детали, продавать правду — или даже полуправду — в обмен на карьеру.
Но сейчас ... я не могу даже взглянуть ему в глаза. Он, этот самоуверенный эгоист, который когда-то доводил меня до бешенства своим высокомерием, сейчас ведет себя иначе. Искренний. Простой. Почти домашний. Он неуклюже пытается разложить еду, и часть содержимого корзины падает прямо на траву.
- Теперь этот сыр стал еще более изысканным, - говорит он, наклоняясь, чтобы поднять кусок. - С травами и муравьями.
Я не сдерживаю смех. И это самое неприятное — мне весело. Я чувствую, что начинаю тонуть в этом ощущении - в его голосе, в его неудачных попытках оставаться идеальным, в этой тишине вокруг. И в то же время меня раздирает мысль: он не знает, кем я являюсь на самом деле. Если он узнает - конец. Не только мне. Ему тоже. Его доверие, его спокойствие — все разрушится.
Я опускаю взгляд, чтобы не встречаться с ним глазами. Мне хочется признаться. Прямо сейчас. Объяснить, почему я рядом, зачем это все начиналось. Но губы не слушаются. Потому что я боюсь, что если скажу правду — потеряю этот момент. Потеряю его.
Он поднимает бокал с минеральной водой и говорит:
- За наше первое свидание. Без скандалов, без криков и, к счастью, без Чупакабры.
Я улыбаюсь, касаюсь его бокала своим.
- Но Чупи был бы в восторге, если бы оказался в таком месте..., — проговариваю, прежде чем сделать глоток.
- Поедет с нами в следующий раз.
В следующий раз? То есть он хочет повторить? Неужели он действительно настроен встречаться со мной по-настоящему? Он влюбился? А я? Я же не планировала…
Мы греемся на солнце. Разговариваем о всяких глупостях. Мне здесь так хорошо, что на какие-то короткие моменты я даже забываю, где мы и кто мы. Просто день, поле, теплый ветер и он рядом.
- Знаешь, — опираюсь спиной на дерево, - у меня когда-то были подобные качели. Только не такие красивые и крепкие. Мы сделали их собственноручно из веревки и старой шины, которую Артем похитил у соседа.
Скайлер приподнимает бровь, заинтересованный.
- Похитил?
- Ну, одолжил без разрешения. Мы были уверены, что эта шина соседу уже не понадобится. Привязали ее к веревке, А веревку к яблоне и катались. Вот только, когда сосед это заметил…
- Оказалось, что шина ему все-таки нужна?
- Да, - хмыкаю я. - Оказалось, что это была зимняя резина, которую он планировал ставить на машину, когда придет сезон. А мы еще и разрисовали ее ... Он еще две зимы ездил по деревне с рисунками на одном колесе…
Скайлер смеется. Настоящим, глубоким смехом, который раскатывается эхом по полю. Он даже наклоняется вперед, придерживая живот.
- О Боже, я это представил! Вам тогда не досталось от родителей?
- Ну, мои родители меня не ругали, потому что в это время папа был в больнице, а маму настолько измотала его болезнь, что она просто не имела сил на наши с Артемом приключения. А вот родители Артема отругали нас капитально... О собственных качелях мы больше и не мечтали.
— А для меня эти качели — единственный кусочек прошлого, который не больно вспоминать, - говорит Скайлер, не отводя взгляда от цепей.
Я молчу. Ветер играет краем одеяла, а в воздухе тяжелеет тишина.
- Потом он начал пить, - продолжает Скайлер, набравшись смелости. - Сначала просто после работы, потом — вместо работы. Мы жили не слишком-то богато, а со временем совсем обеднели. Мама пыталась нас вытащить, уехала в Испанию на заработки. Говорила, что вернется, когда встанет на ноги. И ..., - он горько усмехается. — Встала. Только возвращаться передумала.
Я чувствую, как что-то сжимает мне горло.
- Вышла замуж. Получила гражданство, - добавляет он спокойно, но это спокойствие фальшивое. - Я даже не злился тогда. Просто перестал ждать.
- А ты остался с отцом? - спрашиваю шепотом.
— И старался делать вид, что у нас все нормально. Потому что если бы кто-то узнал, что он пьет, меня бы отправили в детдом. Поэтому я лгал, научился заботиться о себе и о нем. Придумывал отмазки для учителей, когда он не приходил на родительское собрание. Прикрывал перед соседями.
Он говорит ровно, но я вижу, как напрягаются мышцы на его челюсти. Это не просто история-это шрам, который еще не зажил.
— А потом, — вздыхает он, - я пошел на один конкурс. Хотел вырваться из того болота. Доказать себе, хотя нет. Кому я лгу? Я хотел доказать маме, что чего-то стою и что она зря меня бросила.
- Ты не должен был..., - хочу добавить я, но Скайлер меня перебивает.
- Я знаю. Теперь, когда уже взрослый. А тогда я был подростком. Мне казалось, что мама начнет гордиться мной, поймет свою ошибку и заберет меня к себе... У меня была безумная мотивация, поэтому я и выиграл. А поскольку на тот момент был еще несовершеннолетний, призовые деньги оформили на отца. Их должно было бы хватить, чтобы раскрутить меня, записать первый альбом, начать карьеру. Но он..., — голос срывается. - Он просто забрал практически все. Оставил мне десятую часть и исчез.
Скайлер замолкает, смотрит куда-то в поле. Солнце уже клонится к горизонту, и его профиль освещается мягким золотым светом.
- Мне пришлось начинать с нуля, — говорит после паузы. - Без денег, без поддержки. Только с тем, что умел петь. И это, пожалуй, единственное, что меня тогда спасло.
Я чувствую, болезненный комок в груди. Хочу подбодрить его, но все слова кажутся неуместными.
- Извини, - добавляет он, словно вспомнил, что я рядом. - Не знаю, зачем все это рассказываю. У нас же свидание. Я должен бы шутить, а я навязываю тебе семейную драму.
— Не надо извиняться, - говорю, едва сдерживая эмоции. - Просто я не знала. В интернете об этом нет никакой информации.
- И не будет, - отвечает спокойно. - Это знаешь только ты.
Его слова бьют прямо в сердце. От осознания, что он доверился мне, обманщице, которая ежедневно играет перед ним роль, становится невыносимо больно.
Я опускаю глаза, чтобы он не увидел, как мне стыдно.
- Спасибо, что рассказал, - шепчу. - Это ... много значит.
Он едва улыбается. Но в этой улыбке — усталость и что-то совсем грустное. Пожалуй, та самая боль, которую он годами прятал за сарказмом и музыкой.
Мы сидим здесь до самого заката. Воздух пахнет теплом и чем-то очень живым-тем, чего так не хватает в городе. Ветер колышет траву, дуб бросает на нас длинную тень, а время словно замедляется. Мы молчим, но это хорошее молчание. Спокойное. Как будто все уже сказано и словами, и взглядами.
Скайлер лежит на спине, смотрит в небо. Я сижу рядом с ним. Заканчиваю плести венок из клевера. Наши руки едва касаются, когда мы дышим.
— Я уже забыла, как это — просто сидеть и ничего не делать, - говорю, вздыхая.
- Иногда мне именно этого и не хватает. Никуда не спешить, бездельничать, свободно дышать..., — улыбается он, не отводя взгляда от неба. - Вот только я почему-то всегда выбираю вариант “вкалывать до полного истощения”. Наверное, не могу расслабиться, потому что боюсь потерять то, что имею.
- Кстати, как у тебя дела с концертным графиком? Скандал утих, билеты снова начали покупать?
— Да. В следующем месяце начинается гастрольный тур, - он поворачивается лицом ко мне. - Пятнадцать городов. Ты ведь поедешь со мной?
У меня перехватывает дыхание. Это приглашение - очередное доказательство того, что я ему нравлюсь. Но пока мне трудно спокойно воспринимать этот факт. Поэтому я прибегаю к проверенному ходу - притворяюсь глупенькой:
— Не думаю, что у меня есть выбор, - развожу руками. - В нашем контракте…
- Да забей ты на контракт! - рычит в привычной ему манере, но теперь это меня не раздражает. - Ты не в рабстве, Мия. Делай, что тебе хочется. Поехали со мной, если тебе интересно.
- Гастроли, это круто. Я бы хотела, но…
- Но?
- Мне же придется слушать твое пение.
Он закатывает глаза и в шутку толкает меня локтем.
- Ты неисправима!
Когда солнце касается горизонта, я смотрю на часы и вздыхаю.
- Нам пора возвращаться. Чупи, наверное, уже съел половину дивана с тоски.
— Я даже не хочу смотреть во что он превратил наш дом, - бросает Скайлер, начиная собирать вещи.
Наш дом? Он действительно сказал наш? О, Господи. Дела посерьезнее, чем мне казалось!
Складываем все в корзину и идем к машине. По дороге я еще раз оглядываюсь — поле, дуб, качели. Это место выглядит, как сцена из фильма. Хорошего романтического кино, которое хочется пересматривать каждый раз, когда на душе делается грустно. Мне немного жаль, что этот день уже заканчивается.
Дорога назад проходит в приятной, непринужденной атмосфере. Музыка по радио звучит тихо, почти фоном. Я замечаю, что он специально выбирает более длинный путь, однако не подаю виду. Я так же стремлюсь хотя бы немного продлить наше свидание. Потому что создается впечатление, что вся нежность и душевность развеется, как только мы выйдем из машины.
- Я завезу тебя домой, а потом поеду к Вадиму. Надо отдать ему машину.
- А как ты вернешься? На такси?
— Конечно.
- Может, мне лучше поехать с тобой? На случай, если тебя снова атакует армия поклонниц.
- О, нет. Я не хочу, чтобы ты меня охраняла. Сам справлюсь.
Когда мы останавливаемся у ворот, на улице уже темнеет. Я открываю дверцу, но не спешу выходить.
- Ты знаешь ..., - говорю, поворачиваясь к нему. - Теперь это еще больше похоже на настоящее свидание.
- "Еще больше", - поднимает он бровь. - А я думал, оно и есть настоящее.
- Возможно, - улыбаюсь уголком губ, - но на настоящем свидании парень обычно целует девушку на прощание.
Я произношу это полушутя, но слова парят в воздухе. И уже в следующий миг понимаю, что сказанное не останется без внимания.
Скайлер смотрит на меня. Его взгляд медленно меняется на сосредоточенный, глубокий. Напряжение между нами становится ощутимым, как статическое электричество.
- Это вызов? - тихо спрашивает он.
Я хочу ответить что-то остроумное, однако на ум ничего не приходит. Открываю рот, и снова закрываю его, словно задыхаюсь.
Скайлер наклоняется ко мне. Его тонкие пальцы уверенно касаются моего подбородка. Наше дыхание смешивается. И все, что было вокруг — радио, ночь, свет фар — исчезает.
Его губы касаются моих. Горячо, нежно, по-настоящему. Будто прошлый поцелуй был лишь дегустацией, а сейчас мне подали настоящее, вкусное блюдо. М-да, а можно ли сравнивать поцелуй с едой? Может, я голодная? Ай, черт возьми, о чем я вообще думаю?
Не знаю, сколько это длится. Несколько секунд, может, больше. Когда он отпускает меня, я чувствую, как сердце колотится где-то в ушах.
- Теперь это настоящее свидание, - шепчет он, улыбаясь.
Я молчу. Потому что если открою рот, то скажу что-то глупое. Например, что мы слишком хорошо знакомы для первого свидания. Поэтому его можно считать третьим или даже пятым. А на пятом свидании я обычно позволяю себе гораздо больше, чем просто невинный поцелуй.
Как хорошо, что я этого не говорю.
Продолжение следует...