Мой муж, Сергей, уже сидел на кухне, листая ленту новостей в телефоне. Он улыбнулся мне своей фирменной, немного мальчишеской улыбкой, от которой у меня до сих пор, после семи лет брака, что-то теплело внутри.
— Доброе утро, солнышко, — сказал он, протягивая мне чашку. — Как спалось?
— Прекрасно. Снилась наша дача.
Его улыбка стала шире. Дача была моей давней, почти детской мечтой. Я выросла в городе, в тесной квартире на девятом этаже, и всегда представляла себе маленький домик, окруженный соснами, с верандой, где можно пить чай и слушать пение птиц. Сергей знал об этом и последние полгода активно подыскивал варианты. И вот, две недели назад, он преподнес мне главный сюрприз в моей жизни. Положил передо мной на стол глянцевые фотографии и документы. Небольшой, но очень уютный двухэтажный дом в сосновом бору, всего в часе езды от города.
Я тогда расплакалась от счастья. Буквально. Слезы текли по щекам, я обнимала его и не могла поверить, что эта сказка — наша. Он гладил меня по волосам и шептал, что я заслужила всё самое лучшее.
— Скоро сможешь не только во сне её видеть, — подмигнул Сергей. — Я как раз сегодня поеду, проконтролирую последних рабочих. Сказали, к вечеру закончат с верандой. Завтра уже сможем поехать вместе, с ночевкой.
— Правда? Ой, как здорово! — я подпрыгнула на месте, как девчонка.
Он допил свой кофе и встал. Подошел ко мне, поцеловал в макушку.
— Всё, я побежал. Чтобы всё было идеально к твоему приезду.
Я смотрела ему вслед, и сердце наполнялось тихой радостью. Вот оно, счастье. Простое, понятное. Любящий муж, который исполняет твои мечты, свой собственный уголок на природе... Что ещё нужно?
Первый тревожный звоночек прозвенел ближе к обеду. Позвонила его мать, Тамара Павловна. Отношения у нас с ней были, скажем так, прохладно-вежливыми. Она никогда не говорила ничего плохого в лицо, но её комплименты всегда имели двойное дно, а в её взгляде читалось снисходительное сожаление, будто её гениальный сын мог бы найти партию и получше.
— Анечка, здравствуй, — её голос, как всегда, был полон салонной любезности. — Серёжа у тебя? Не могу до него дозвониться.
— Здравствуйте, Тамара Павловна. Нет, он как раз поехал на дачу, дела доделывать.
В трубке повисла короткая, но очень выразительная пауза.
— На дачу? — переспросила она таким тоном, будто я сказала что-то крайне неприличное. — А-а-а, ну да. На дачу. Понятно. Ладно, тогда не буду мешать.
И она повесила трубку.
Странно... Что это за тон? Какое-то разочарование? Или я уже накручиваю себя? Она всегда была немного... своеобразной. Наверное, просто хотела о чём-то его попросить, а он недоступен.
Я постаралась выбросить этот короткий разговор из головы и занялась домашними делами. Собрала сумку для нашей завтрашней поездки: плед, новую книгу, термос. Представляла, как мы будем сидеть на новой веранде, укрывшись этим пледом, и смотреть на закат.
Но чем ближе был вечер, тем сильнее росло какое-то непонятное беспокойство. Оно поселилось где-то в солнечном сплетении и тихонько зудело. Сергей обещал позвонить, как только освободится, но телефон молчал. Я набрала его сама. Длинные гудки. Ещё раз. Снова гудки.
Может, там просто связи нет? Лес все-таки. Или руки заняты, помогает рабочим. Глупости всё это, Аня, перестань паниковать.
Чтобы отвлечься, я решила разобрать его рабочую куртку, которую он бросил вчера в коридоре. Собиралась отдать её в химчистку. Машинально проверяя карманы, я наткнулась на сложенный вчетверо чек. Развернула. Мебельный салон «Версаль». Я знала этот салон — там продавалась безумно дорогая, вычурная мебель в дворцовом стиле. В чеке значился «Комплект садовой мебели "Амальфи": диван, два кресла, столик». И сумма, от которой у меня глаза на лоб полезли.
Стоп. Какая ещё "Амальфи"? Мы же с Серёжей сто раз обсуждали, что хотим простую, скандинавскую мебель. Деревянную, лаконичную. Он сам говорил, что весь этот "дворцовый шик" — безвкусица. И дата на чеке... позавчерашняя. Почему он мне ничего не сказал? Может, это не для дачи? Но куда ещё?
Я положила чек на стол, и он лежал там, как ядовитая змея. Моё радужное настроение стало медленно таять, уступая место холодной тревоге. Я снова посмотрела на фотографии дома. Уютный, современный... и этот помпезный комплект мебели, который я нашла на сайте магазина. Они совершенно не сочетались. Это было похоже на то, как если бы в простую деревенскую избу поставили позолоченный трон.
Тут телефон завибрировал. Сергей. Я схватила его с такой скоростью, будто от этого зависела моя жизнь.
— Да, милый! Я уже волноваться начала.
— Прости, солнышко, замотался совсем, — его голос звучал устало, но бодро. — Только вот освободился. Тут непредвиденные сложности возникли, с электрикой что-то. Придётся и завтра тут пробыть. Так что наша поездка откладывается, извини.
Моё сердце ухнуло куда-то вниз.
— Как откладывается? — прошептала я. — Ты же говорил, всё готово...
— Ну вот так. Эти работяги... вечно у них что-то не так. Не расстраивайся, ладно? Через пару дней точно всё будет идеально. Я тебя люблю. Мне бежать надо. Целую!
Короткие гудки.
Я сидела в тишине. Комната, казалось, потемнела. Что-то не сходится. Совсем не сходится. Сначала странный звонок его матери. Потом этот чек. Теперь внезапные проблемы и отмена поездки... Он врёт. Я это чувствую. Но зачем?
Я снова взяла в руки чек. «Версаль». И тут меня словно током ударило. Я вспомнила. Год назад мы были на дне рождения у Тамары Павловны, и она весь вечер с придыханием рассказывала, как листала каталог и нашла там «божественный» комплект для сада, как раз «Амальфи». «Вот бы мне такой на веранду, — мечтательно говорила она, — я бы чувствовала себя королевой». Сергей тогда только посмеивался.
Мои пальцы сами набрали номер лучшей подруги, Лены.
— Лен, привет. Слушай, у меня странный вопрос. Ты можешь мне помочь?
— Конечно, что случилось? У тебя голос такой...
Я вкратце обрисовала ей ситуацию. Про дачу, про чек, про отмену поездки.
— Я себя чувствую полной дурой и параноиком, — закончила я, — но мне кажется, что-то происходит.
— Так, спокойно, — рассудительно сказала Лена. — Адрес дачи у тебя есть?
— Да, в документах.
— А ключи?
— Он оставил на тумбочке в прихожей запасной комплект. Сказал, на всякий случай.
Пауза.
— Ань, — осторожно начала Лена, — может... тебе стоит съездить туда? Прямо сейчас. Не для того, чтобы его ловить, а просто... чтобы успокоиться. Увидишь, что там и правда рабочие, провода торчат, и поедешь домой со спокойной душой. А если нет... то лучше узнать правду сейчас.
Её слова были как холодный душ. А ведь она права. Что я теряю? В худшем случае, буду выглядеть глупо, если он и правда там с электриками возится. Но моё внутреннее чутьё просто кричало, что дело не в электрике.
— Ты права, — твёрдо сказала я. — Я поеду.
Дорога заняла чуть больше часа. Я вела машину на автомате, прокручивая в голове все возможные сценарии. От самого нелепого (он и правда чинит проводку, а чек — это подарок маме на старую дачу) до самого страшного, который я боялась даже сформулировать. Сосновый бор начался внезапно. Воздух стал чистым, смолистым. Я свернула на проселочную дорогу, как было указано в навигаторе, и через пять минут увидела его. Наш дом.
Он был идеален. Никаких строительных лесов, никакого мусора, никаких машин рабочих. Газон был идеально подстрижен, на окнах висели аккуратные занавески, а на веранде... На веранде стоял тот самый комплект «Амальфи» из белого кованого металла с мягкими подушками. На столике — ваза с бордовыми розами.
Бордовые. Те самые, которые обожает Тамара Павловна. А я их терпеть не могу, они для меня пахнут похоронами.
Машины Сергея нигде не было видно. Я припарковалась чуть дальше, за деревьями, и подошла к кованым воротам. Сердце колотилось где-то в горле. Я достала свой ключ, и он с тихим щелчком вошел в замок. Ворота поддались.
Я сделала шаг на безупречно выложенную плиткой дорожку. Тишина. Только птицы поют и ветер шумит в соснах. И в этот момент дверь дома открылась.
На крыльцо вышла Тамара Павловна. Она была в элегантном домашнем халате, с чашкой в руках. Увидев меня, она замерла, и её лицо на секунду исказилось от изумления. Но лишь на секунду. Потом оно стало жёстким, злым и презрительным.
— Ты? — выплюнула она. — Ты что тут делаешь?
Я стояла молча, не в силах вымолвить ни слова. Все кусочки головоломки сложились в одну уродливую картину. Дача. Мебель. Розы. Её странный тон по телефону. Ложь Сергея. Всё это было для неё.
Она поставила чашку на перила веранды и спустилась ко мне. Её глаза метали молнии.
— Я спрашиваю, что ты тут делаешь, идиотка?! — завизжала она так, что птицы испуганно замолчали. — Твой муж купил эту дачу для меня! Для своей матери! Это мой дом! Убирайся отсюда немедленно, или я вызову охрану!
Её визг резал уши, но он же и вывел меня из оцепенения. Боль, обида, унижение — всё это вдруг сменилось ледяной, звенящей яростью. Я посмотрела на неё, на её искаженное злобой лицо, на этот дом, который был моей мечтой, и который у меня украли самые близкие люди.
— Охрану? — переспросила я тихо и очень отчётливо. Мой голос не дрожал. — Вы будете вызывать охрану на хозяйку дома?
Она на мгновение опешила от моего спокойствия.
— Какая ещё хозяйка? — прошипела она. — Ты тут никто! Серёжа всё оформил на себя!
И тут я улыбнулась. Холодной, злой улыбкой. Перед отъездом, повинуясь какому-то наитию, я сунула в сумку не только ключи, но и папку с документами. Я медленно достала её, расстегнула и вытащила свидетельство о собственности.
— Боюсь, вы плохо осведомлены, Тамара Павловна, — я протянула ей документ. — Прочтите. Особенно ту часть, где указаны собственники. Там две фамилии. Моя и вашего сына. Дом куплен в браке, на общие средства, и я имею на него ровно такие же права, как и он. То есть, пятьдесят процентов. А вот вашей фамилии я тут что-то не вижу.
Она выхватила у меня бумагу. Её глаза бегали по строчкам. Лицо из красного стало мертвенно-бледным. Она не могла поверить. Видимо, сыночек наврал ей, что всё оформил только на себя, чтобы она чувствовала себя полноправной хозяйкой.
— Это... это какая-то ошибка! — пролепетала она.
— Никакой ошибки, — отрезала я, забирая документ. — А теперь, будьте добры, покиньте мой дом. У вас есть пятнадцать минут, чтобы собрать свои вещи. Иначе охрану вызову уже я. И полицию заодно. По факту незаконного проникновения на частную собственность.
Она смотрела на меня с ненавистью, но вся её спесь куда-то улетучилась. Она поняла, что я не шучу. Что маленькая, тихая, удобная невестка, которую можно было не замечать, закончилась. Прямо здесь, на этой дорожке.
В этот момент со стороны дороги послышался шум подъезжающей машины. Это был Сергей. Он выскочил из автомобиля, увидев нас обеих, и на его лице отразился неподдельный ужас. Он понял, что всё кончено.
— Аня? Мама? Что... что здесь происходит? — его голос был жалок.
— А здесь, Серёжа, происходит очень интересная вещь, — сказала я, не отрывая взгляда от его матери. — Твоя мама только что пыталась выгнать меня из нашего дома. Называла идиоткой и угрожала охраной. Объяснишь?
Он переводил испуганный взгляд с меня на неё. Тамара Павловна тут же включила режим жертвы.
— Серёженька! Она ворвалась сюда! Она мне угрожает! Говорит, что это её дом!
— Это и есть её дом, мама! Наш дом! — почти взвыл Сергей. — Аня, солнышко, я всё могу объяснить! Ты всё не так поняла! Я просто... я хотел, чтобы мама тут пожила немного, пока в своей квартире ремонт не сделает... Это сюрприз был!
Ложь. Густая, липкая, неумелая ложь. Он даже не мог придумать ничего правдоподобного.
— Ремонт? — я горько усмехнулась. — Тот самый, для которого ты покупал диван из салона «Версаль»? Твоя мама мечтала об этом комплекте, я помню. И розы бордовые она любит. И занавески на окнах точь-в-точь как у неё в квартире. Перестань врать, Сергей. Просто перестань.
Он сдулся. Опустил плечи, его взгляд забегал. И тут Тамара Павловна, поняв, что её легенда рухнула, снова впала в ярость, но на этот раз её гнев был направлен на сына.
— Ах ты, слабак! — закричала она на него. — Я же тебе говорила, оформи всё на меня! Говорила, что она всё узнает! Что от неё толку никакого, только деньги на неё тратить! Ты должен был заботиться о своей семье! Обо мне! О сестре своей! Зоечке тоже постоянно помогать надо, а от этой фифы копейки не дождёшься!
И тут я всё поняла. Не только про дачу. Я поняла, куда уходили наши «общие» деньги последние несколько лет. Бесконечные «срочные проекты» Сергея. Его вечно больная сестра Зоя, которой постоянно требовались деньги то на одно, то на другое. «Ремонты» в квартире у мамы. Это была не просто покупка дачи втайне от меня. Это была целая финансовая система, выстроенная за моей спиной. Они все вместе, его дружная семья, годами тянули из нашего бюджета, а я, наивная дура, верила в его любовь и заботу.
Сергей стоял между нами, раздавленный и жалкий. Он что-то мямлил про сыновий долг, про то, что не хотел меня расстраивать. Но я его уже не слушала. Во мне не было ни боли, ни злости. Только ледяная пустота и брезгливость.
Я посмотрела на Тамару Павловну.
— У вас десять минут, — сказала я ровным голосом. Затем повернулась к Сергею. — И ты. Убирайся вместе с ней. Возьми свою машину и уезжай.
— Анечка, но куда я...
— Туда, где живут твои мама и сестра. Туда, где твоя настоящая семья. А это — моя территория. Моя половина. И я не хочу видеть здесь никого из вас. Ключи от квартиры оставишь на тумбочке в прихожей. Вещи свои заберёшь позже, когда меня не будет дома.
Он смотрел на меня, как на незнакомого человека. Он не ожидал такого. Он привык, что я мягкая, покладистая, всё прощающая. Он думал, что я поплачу и приму его «объяснения». Но он ошибся. Мужчина, которого я любила, оказался пустышкой, маминым сынком, не способным нести ответственность ни за свои поступки, ни за свою семью. Нашу семью. Которой больше не было.
Они уезжали вдвоём, в одной машине. Она — злая и униженная, он — полностью раздавленный. Я стояла на крыльце и смотрела им вслед. Когда их машина скрылась за поворотом, я не почувствовала ни облегчения, ни торжества. Просто тишину.
Я вошла в дом. Внутри пахло деревом и краской. Всё было чужое, выбранное не мной, для другой женщины. Но это было неважно. Я медленно обошла комнаты, прикасаясь к стенам. Это мой дом. Я отвоевала его. Может, я и потеряла мужа, но я нашла себя. Ту себя, которая не позволит вытирать об неё ноги.
Я открыла настежь все окна, впуская свежий сосновый воздух. Запах бордовых роз и чужого парфюма должен был выветриться. Я села на чужой, помпезный диван на веранде и впервые за долгие часы заплакала. Но это были не слёзы обиды. Это были слёзы освобождения. Впереди была неизвестность, развод, раздел имущества. Но я знала одно: я больше никогда не позволю кому-то украсть мою мечту. Этот дом, пусть и рожденный во лжи, станет моим местом силы. Моей крепостью. Моим началом новой жизни.