Сколько интервью я сделал в жизни? Сотни? Тысячи? Никогда сосчитать не пытался.
Помнится, еще в середине 90-х, когда был музжурналистом, пришел на интервью к одному знаменитому музыканту.
И так хорошо поговорили, домой ехал радостно: отличное интервью получится.
Начинаю расшифровывать. И вдруг понимаю – фигня, а не интервью, там ухватиться вообще не за что. То есть чувак отвечал, доброжелательно, с улыбкой, но так округло, что внутри пустота.
Форму я принял за содержание – ну молод был, зубы еще не выросли.
Причем, я же не спрашивал, как часто вы бьете жену – нет, у меня только про музыку, концерты, гастроли. А он такой: «музыкой я дарю радость людям». Или вроде того. Подобное даже «Семь дней» не возьмут.
Нет, потом я всему научился. Хотя попадались собеседники на удивление занудные. Чемпионом занудства оказался Илья Лагутенко. Его я люблю, считаю превосходным музыкантом и поэтом, но в беседе дико скучный.
А самым неприятным был Турецкий, глава хора своего имени. Он просто на меня не смотрел, отвечал нехотя и брезгливо, словно грязной вороне за окном.
Впрочем, в моем кристаллизованном тексте сверкали любые зануды. (Никакой отсебятины, я этим не занимаюсь.) Редакторы и читатели восхищались. Не зная, что за этим стоит. Да им и не надо.
А с Валентиной Матвиенко – представьте себе – мы поговорили очень живенько. Или с Оксаной Акиньшиной. Хотя она известна своим непростым и резким характером.
Или с этой, как ее... Да неважно, я о другом.
У интервью есть лишь одно правило – тебе должен быть интересен собеседник. То есть когда звучит его имя, в голове сразу должно возникать: о, спрошу его про это, про это, про это.
Лет пять назад один популярный журнал мне предложил сделать интервью с Ургантом.
И я отказался. Объяснил просто: я не знаю, о чем его спрашивать. Не, он классный, смешной, но я не знаю, о чем с ним говорить.
Девочка-художница, живущая где-то в деревне, мне куда интересней. У меня сходу куча вопросов.
Вообще чем дальше, тем больше мои интервью уходили в народ. Хотя это нельзя уже было назвать интервью. Разговор, диалог. Но все-таки в результате я что-то писал, выходил хоть какой, но сюжет.
Шел в Серпухове мимо полуразрушенной ткацкой фабрики, там сторож покуривает.
И я к нему пристал с вопросами. А он и рад поболтать. Долго беседовали, много узнал я о фабрике, стороже и городе Серпухов.
Или старушка в Тбилиси рассказала мне всю свою жизнь, пока мы спускались по долгой лестнице в районе Вера. Или вахтовик на рейсе Анадырь-Владивосток, поведал о многом. Сперва немного смущался: ну я типа такой весь в очках, столичная штучка, а он работяга, вероятно сидевший. Но он был мне интересен, этого достаточно.
Людям нравится рассказывать о себе, очень нравится. Просто никто же не спрашивает. А если спрашивает – то подозрительно: чегой-то он спрашивает.
И вот когда я научился легко раскручивать на беседу людей – просто на улице, в случайной машине, через забор в городе Каргополь – вот тогда я и стал нормальным автором.
Только учился этому долго, пол-жизни.
Алексей БЕЛЯКОВ