Телефон в руке. Экран погас, но Игорь всё ещё смотрел на него так, будто там могло что-то измениться. Не изменилось.
Сообщение было простым. Даже слишком. «Я у Кости. Не жди». И всё. Точка. Как приговор.
Костя! Костя с его вечной улыбкой, с его «да ладно, братан, я же просто помогаю ей с машиной». С машиной. Конечно. Как будто в три часа ночи все нормальные люди помогают чужим жёнам с машинами.
Игорь встал. Сел. Снова встал.
Кухня. Чайник. Вода закипела, чайник выключился, но он так и не налил её в чашку. Просто стоял и думал.
Пятнадцать лет. Они были вместе пятнадцать лет.
Познакомились на дне рождения общего друга. Она сидела в углу, листала телефон и выглядела так, будто хотела провалиться сквозь землю. Он подошёл. Сказал что-то глупое про салат оливье. Она засмеялась. И этот смех... Игорь до сих пор помнил этот смех.
Первое свидание — каток в парке Горького. Она не умела кататься, хваталась за его руку, а он чувствовал себя чемпионом мира. Потом горячий кофе в кафе, где пахло корицей. И её глаза — огромные, карие, с золотыми искорками у зрачков.
— Ты странный — сказала она тогда.
— И что?
— Не знаю ещё. Разберусь.
Разобралась. Через полгода они уже жили вместе. Через год — свадьба. Маленькая, на тридцать человек, в небольшом ресторанчике. Её мама плакала. Его отец пожал ему руку и сказал: «Смотри, не профукай».
Не профукал? Или профукал?
Игорь отошёл от чайника. Прошёл в комнату. Их спальня. Их кровать. Её подушка всё ещё пахла её духами — что-то цветочное, с ноткой ванили. Он сел на край матраса и уставился в стену.
Что-то между ними пошло не так? Когда?
Может, когда он получил повышение и стал пропадать на работе до десяти вечера? Может, когда она начала ездить на эти свои «курсы рисования», с которых возвращалась странно весёлая? Или раньше — когда они перестали разговаривать за ужином, потому что оба утыкались в телефоны?
Он не знал.
Утро наступило как-то незаметно. Серое, ноябрьское, с мелким дождём за окном. Игорь так и не уснул. Сидел в кресле, листал старые фотографии в телефоне и думал.
Вот они на море. Сочи, две тысячи пятнадцатый. Она в соломенной шляпе, смеётся, показывает ему ракушку. Он помнил эту ракушку — розовую, с перламутровым отливом внутри. Она до сих пор лежала где-то в комоде.
Вот Новый год. Бенгальские огни, мандарины, её лицо в свете гирлянды. Счастливая.
Ключ в замке.
Игорь вздрогнул. Убрал телефон. Сердце заколотилось так, что, казалось, она услышит его с порога.
Дверь открылась.
Лена вошла тихо, на цыпочках, как будто надеялась проскользнуть незамеченной. На ней была та самая куртка — бежевая, с капюшоном, которую он подарил ей на прошлый день рождения.
Глаза виноватые.
— Привет, — сказала она.
— Привет.
Тишина. Такая густая, что можно было резать ножом.
— Ты не спал — не вопрос. Утверждение.
— Нет.
— Игорь...
— Что, Игорь?
Он не хотел, чтобы голос дрожал. Но он дрожал.
Лена сняла куртку. Повесила на крючок. Медленно, тщательно, как будто это было самое важное дело в её жизни. Потом повернулась к нему.
— Нам надо поговорить.
— Да неужели. Не начинай.
— Я?! Я — не начинай?!
Он вскочил. Кресло отъехало назад, врезалось в стену. Лена отшатнулась.
— Ты мне пишешь в ночью, что ты у Кости. У Кости, Лена! И я — не начинай?!
— Это совсем не то...
— А что это тогда? Что?!
Она молчала.
Молчала так долго, что Игорь успел выдохнуть, сжать кулаки, разжать, снова сжать. Успел подумать, что сейчас она скажет что-то, и после этого ничего уже не будет как прежде. Никогда.
— Я устала — наконец сказала она. Тихо. Почти шёпотом.
— Устала от чего?
— От всего. От нас. От того, какими мы стали.
Игорь хотел закричать. Хотел схватить её за плечи и трясти, пока она не объяснит, что происходит. Но вместо этого просто стоял и смотрел, как она плачет.
Лена плакала беззвучно. Слёзы катились по щекам, но она даже не пыталась их вытереть. Просто стояла, смотрела на него своими огромными карими глазами, и...
И он вдруг понял, что не узнаёт её. Это была не та девочка, которая смеялась над его дурацкой шуткой про оливье. Не та, которая хваталась за его руку на катке. Это был кто-то другой. Кто-то, кого он проглядел за пятнадцать лет совместной жизни.
— Ты была с ним? — спросил он. Голос хриплый, чужой. — Скажи честно. Ты была с ним?
— Да.
Одно слово. Одно маленькое слово — и мир рухнул.
Игорь не помнил, как оказался на улице. Просто в какой-то момент понял, что идёт. Куда — неважно. Дождь бил по лицу, куртку он забыл, ноги промокли насквозь. Неважно. Всё неважно.
Он шёл мимо детской площадки, где они когда-то мечтали гулять со своими детьми. Детей не случилось — сначала карьера, потом квартира, потом ещё что-то, и вот уже тридцать восемь, и поздно, и не хочется, и...
И какая теперь разница.
Шёл мимо круглосуточного магазина, где они покупали мороженое летними ночами. Мимо остановки, на которой он ждал её после работы с букетом ромашек — она любила ромашки, говорила, что они честные.
Игорь остановился. Прислонился к какому-то забору. Достал телефон.
Пропущенные от Лены.
Он не стал перезванивать.
Вместо этого открыл контакты. Пролистал до буквы «К». Костя.
Палец завис над кнопкой вызова.
Что он ему скажет? «Зачем ты это сделал?» Глупо. «Я тебя убью?» Ещё глупее. Он не убьёт. Он даже ударить не сможет — не тот человек.
Игорь всегда был «не тот человек». Слишком мягкий. Слишком понимающий. Слишком готовый простить.
Может, в этом и проблема?
Он убрал телефон. Поднял голову. Дождь прекратился, и между тучами проглядывало что-то серо-голубое, похожее на надежду.
Домой он вернулся через три часа. Мокрый, замёрзший. Лены не было — только записка на столе.
«Я у мамы. Позвони, когда будешь готов говорить».
Когда будет готов. А будет ли?
Игорь сел за стол. Взял записку. Повертел в руках. Её почерк — крупный, с завитушками на «р» и «д». Он любил этот почерк. Любил, как она высовывает кончик языка, когда пишет что-то важное. Любил. Всё ещё любит?
Он смял записку. Потом разгладил. Потом снова смял и бросил в угол.
Телефон зазвонил.
Неизвестный номер. Игорь хотел сбросить, но что-то заставило его ответить.
— Алло? — Игорь?
— Да.
— Это Костя.
Пауза. Долгая. Бесконечная.
— Нам надо поговорить — сказал голос в трубке. — Но не по телефону. Это важно. Важнее, чем ты думаешь.
Игорь молчал.
— Ты не знаешь всей правды, — продолжил Костя. — И Лена тебе не расскажет. Не сможет.
— О чём ты?
— Приезжай. Адрес скину. И... Игорь. Приготовься. То, что ты услышишь, изменит всё.
Связь оборвалась.
Игорь смотрел на погасший экран. Что-то холодное шевельнулось внутри. Не злость. Не обида. Что-то похуже. Страх.
Адрес пришёл через минуту. Промзона на окраине. Склады, гаражи, какие-то ангары — Игорь бывал там пару раз по работе, когда подрабатывал экспедитором.
Странное место для разговора.
Он переоделся в сухое. Джинсы, свитер, куртка. Руки двигались механически, голова была пустой. Только где-то на дне сознания пульсировала одна мысль: «Что он имел в виду? Что за правда?»
Такси приехало через десять минут. Водитель — пожилой дагестанец с седыми усами — пытался завести разговор, но быстро сдался. Игорь смотрел в окно и не видел ничего.
Москва проплывала мимо. Серая, ноябрьская, равнодушная. Миллионы людей жили своей жизнью, пока его жизнь рушилась. Кто-то смеялся в кафе. Кто-то целовался на остановке. Кто-то нёс домой пакеты с продуктами, предвкушая обычный семейный ужин.
Когда они с Леной в последний раз ужинали вместе? По-настоящему вместе — без телевизора, без телефонов, глядя друг другу в глаза?
Он не помнил.
Склад оказался старым, кирпичным, с облупившейся вывеской «Стройматериалы оптом». Ворота приоткрыты. Внутри — тусклый свет.
Игорь расплатился и вышел из машины. Постоял секунду, глядя на здание. Что-то подсказывало, что нужно развернуться и уехать. Вызвать полицию. Сделать хоть что-то разумное.
Но он пошёл вперёд.
Внутри пахло сыростью и машинным маслом. Бетонный пол, стеллажи с какими-то коробками, лампа под потолком раскачивается от сквозняка. И — Костя.
Он стоял в центре помещения. Руки в карманах, лицо в тени. Тот самый Костя, с которым они дружили десять лет. Тот самый Костя, который был свидетелем на их свадьбе. Тот самый Костя, который...
— Пришёл — сказал он. Не вопрос. — Пришёл. — Один?
— А должен был с оркестром?
Костя усмехнулся. Шагнул в свет. И Игорь увидел его лицо. Синяк под глазом. Рассечённая губа. Царапины на скуле, как будто кто-то провёл ногтями.
— Что с тобой? — вырвалось у Игоря. — Это неважно. Важно другое.
— Слушай и не перебивай. Я расскажу один раз. Потому что второй раз — не смогу.
Игорь кивнул.
И Костя начал говорить.
— Помнишь Сашу Гордеева? — спросил он.
— Сашу? Из института?
— Его.
Игорь помнил. Саша был на два курса старше. Красивый, уверенный, из тех парней, за которыми девчонки бегали табунами. Они пересекались на каких-то вечеринках, потом Саша исчез — вроде уехал за границу или что-то такое.
— При чём тут он?
— При всём.
Костя выдохнул.
— Лена встречалась с ним. До тебя. Два года. Серьёзно встречалась.
— Я знаю. Она рассказывала.
— Она рассказывала не всё.
Пауза. Лампа качнулась. Тени поползли по стенам.
— Саша был... особенным. Не в хорошем смысле. Он её контролировал. Полностью. Куда идёт, с кем говорит, что надевает. Если она делала что-то не так — наказывал. Не бил. Хуже. Молчал днями. Игнорировал. Доводил до истерики, а потом — прощал. Как будто делал одолжение.
Игорь слушал. Что-то сжималось внутри.
— Она ушла от него с трудом. Очень с трудом. Думала — всё закончилось. А потом появился ты. И она влюбилась. По-настоящему влюбилась. Впервые в жизни — без страха.
— К чему ты ведёшь?
— К тому, что полгода назад Саша вернулся. Он нашёл её и начал всё сначала. Звонки. Сообщения. Слежка. Она не говорила тебе, потому что боялась. Боялась, что ты полезешь разбираться и он сделает что-то с тобой. Или с ней. Или с вами обоими.
Игорь открыл рот. Закрыл.
— Она пришла ко мне за помощью. Потому что я... потому что я знал Сашу. Знал, на что он способен. Мы пытались разобраться. Тихо. Без тебя.
— Без меня — повторил Игорь. Голос был чужим.
— Она хотела тебя защитить. Дура? Да. Но — хотела. — А вчера ночью?
Костя поднял глаза. В них было что-то тёмное. Усталое.
— Вчера ночью Саша назначил ей встречу. Сказал — если не придёт, пожалеет. Она позвонила мне. Я поехал с ней. Потому что одну её отпускать — самоубийство.
— И что было на встрече? — Разговор. Долгий. Потом он полез к ней. Я вмешался. Получил вот это. — Костя кивнул на своё лицо. — Но и ему досталось. Он свалил. Обещал вернуться. Обещал, что это не конец.
Тишина.
Игорь стоял неподвижно. Информация никак не могла уложиться в голове. Это было слишком. Слишком много за одни сутки.
— Почему она не сказала мне?
— А ты бы послушал? — Костя горько усмехнулся. — Ты последние три года живёшь на работе. Приходишь домой, утыкаешься в телефон. Она пыталась начать разговор — ты не слышал. Она перестала пытаться.
— Я не...
— Ты не виноват. И она не виновата. И я, чёрт возьми, не виноват. Виноват один человек — и это не мы. Да?
Костя подошёл ближе. Положил руку Игорю на плечо.
— Она тебя любит. Слышишь? Любит так, что готова была всё это тащить одна, лишь бы ты не пострадал. Это глупо. Это неправильно. Но это — любовь. Настоящая.
Игорь молчал.
В голове крутилось одно: «Я идиот. Какой же я идиот».
Домой он ехал на автопилоте. Мысли путались, наскакивали друг на друга. Лена. Саша. Костя. Три часа ночи. «Я у Кости. Не жди».
Она защищала его. Всё это время — защищала. А он? Он сидел в кресле и ненавидел. Ненавидел её за то, чего она не делала. За измену, которой не было. За предательство, которое он сам себе выдумал.
Идиот.
Он набрал её номер. Гудки. Один. Два. Три.
— Алло? — Голос тихий, заплаканный.
— Это я.
— Игорь...
— Я знаю. Костя рассказал. Всё рассказал.
Молчание. Долгое, звенящее.
— Я должна была сказать тебе сама — наконец выдохнула она. — Давно. С самого начала. Но я так боялась... Боялась, что ты полезешь к нему, а он... Ты не знаешь, какой он. Что он может сделать. — Теперь знаю.
— И что теперь?
Хороший вопрос. Что теперь?
Игорь смотрел в окно такси. Москва снова проплывала мимо — те же улицы, те же дома, те же люди. Но что-то изменилось. Не город. Он сам.
— Теперь мы разберёмся с этим вместе — сказал он. — Вместе. Слышишь?
— Слышу.
— Приезжай домой.
— Ты... ты правда хочешь, чтобы я приехала?
— Лена. Я пятнадцать лет хочу, чтобы ты была рядом. Это не изменилось. Ничего не изменилось.
Она заплакала. В голос, навзрыд — так, как не плакала, наверное, никогда при нём.
— Я люблю тебя — выдохнула она сквозь слёзы. — Люблю. Прости меня. За всё прости.
— Приезжай. Поговорим дома.
Он нажал отбой.
Откинулся на сиденье. И вдруг понял, что тоже плачет.
Она приехала через час. Вошла — мокрая, растрёпанная, с красными глазами. Он встал ей навстречу. Хотел что-то сказать, но не успел — она бросилась к нему. Обняла так крепко, что перехватило дыхание.
Они стояли посреди коридора. Молча. Просто держались друг за друга.
— Прости — шептала она. — Прости-прости-прости.
— И ты меня прости.
— За что?
— За то, что не видел. Не слышал. Не был рядом, когда ты нуждалась.
Она подняла голову. Посмотрела на него. Глаза — огромные, карие, с золотыми искорками. Те же глаза, что и пятнадцать лет назад.
— Мы справимся?
— Справимся.
Он поцеловал её. Впервые за долгие месяцы — по-настоящему поцеловал. Не на автомате, не на бегу, не перед сном. А так, как целовал тогда, в парке Горького, после катка, когда она пахла кофе и счастьем.
Ночь прошла в разговорах. Они сидели на кухне, пили чай, и она рассказывала. Всё. С самого начала.
Про Сашу — каким он был тогда и каким стал теперь. Про звонки среди ночи, про машину, которая стояла у подъезда, про чувство постоянной слежки. Про страх, который съедал изнутри.
— Я думала, если не буду реагировать — он отстанет. Но он не отстал. Только хуже становилось.
Игорь слушал. Держал её за руку. Чувствовал, как она дрожит.
— Почему не в полицию?
— Ходила. Сказали — пока нет прямой угрозы, ничем не могут помочь. А что такое прямая угроза? Когда он меня ударит? Когда убьёт?
Голос сорвался. Она замолчала.
— Мы найдём выход — сказал Игорь. — Есть адвокаты. Есть службы защиты. Есть, в конце концов, я.
— Ты не понимаешь, какой он...
— Не понимаю. Но научусь. И мы разберёмся. Вместе.
Она посмотрела на него. Долго, внимательно. Как будто искала что-то в его лице.
— Ты злился — сказала она. — Когда я пришла утром. Ты так смотрел на меня... Я думала — всё. Конец.
— Я думал, ты меня предала. И я ненавидел тебя. Целую ночь ненавидел. Но даже тогда... — Он запнулся. — Даже тогда я тебя любил. Чёрт побери, я не могу не любить тебя. Пробовал — не получается.
Она улыбнулась. Впервые за весь день — улыбнулась. Слабо, едва заметно, но — улыбнулась.
— Ты странный — сказала она.
— Да...
Она придвинулась к нему. Положила голову на плечо. Он обнял её, уткнулся носом в макушку. Её волосы пахли дождём и чем-то цветочным.
— Что будем делать? — спросила она.
— Завтра поедем к адвокату. Потом — в полицию. Напишем заявление, заставим их работать. Если не поможет — будем искать другие способы.
— А если он...
— Не думай об этом сейчас. Сейчас — спи. Завтра разберёмся.
Она закрыла глаза. Через минуту её дыхание стало ровным, глубоким. Уснула.
Игорь сидел неподвижно, боясь пошевелиться. Смотрел на её лицо — осунувшееся, бледное, с тёмными кругами под глазами. Она несла это одна. Месяцами несла, не говоря ему ни слова. Дурочка.
Храбрая дурочка.
Телефон завибрировал в три часа ночи.
Игорь осторожно высвободился из объятий Лены, взял трубку. Неизвестный номер.
— Алло?
— Игорёк — голос был мягкий, вкрадчивый. — Давно не виделись. Саша.
Игорь почувствовал, как по спине пробежал холод.
— Чего тебе?
— Просто хотел предупредить. То, что случилось вчера — это не конец. Это даже не начало. Ты забрал у меня кое-что моё. Теперь я заберу у тебя.
— Она не твоя.
— А это мы посмотрим.
Смех. Тихий, неприятный.
— Спокойной ночи, Игорёк. Береги её. Пока можешь.
Гудки.
Игорь встал в темноте, сжимая телефон. Сердце колотилось. Но страха не было. Была злость. Чистая, холодная, правильная злость.
Он посмотрел на спящую Лену. На её лицо, освещённое светом уличного фонаря. На её руку, которая во сне потянулась туда, где он только что лежал.
Нет. Он не отдаст её. Никому. Никогда.
Пятнадцать лет он был «не тем человеком». Слишком мягким. Слишком понимающим. Слишком готовым отступить. Больше — нет.
Игорь сел на край кровати. Открыл заметки в телефоне. Начал писать.
План. Нужен план. Адвокат. Полиция. Частный детектив, если понадобится. Камеры у подъезда. Новый замок на дверь. Может, переехать на время — к его родителям или куда-нибудь, где этот урод не найдёт.
Пальцы летали по экрану.
Лена шевельнулась во сне. Пробормотала что-то. Он наклонился, поправил одеяло.
— Спи — прошептал он. — Я рядом.
И впервые за долгое время — это была не просто фраза.
Это было обещание.
Утро началось с кофе и звонков. Игорь нашёл адвоката. Назначили встречу на вечер.
Лена проснулась другой. Не весёлой — нет, до весёлости было далеко. Но что-то в ней изменилось. Плечи расправились. Взгляд стал твёрже.
— Ты всю ночь не спал — сказала она, глядя на его лицо.
— Немного подремал.
— Он звонил?
Игорь помедлил. Врать не хотелось.
— Да.
— И что сказал?
— Ерунду. Пугал.
— Ты испугался?
Он посмотрел на неё. На эти глаза, которые он любил пятнадцать лет. На эту женщину, которая тащила свой страх в одиночку, чтобы защитить его.
— Нет, — сказал он. — Не испугался.
И это была правда.
Они позавтракали вместе. Впервые за долгое время — по-настоящему вместе. Разговаривали. Смеялись даже — осторожно, неуверенно, но смеялись.
— Помнишь каток? — спросила она вдруг.
— В парке Горького?
— Ага. Ты тогда был такой гордый, когда я за тебя держалась.
— Я и сейчас гордый.
Она улыбнулась. По-настоящему улыбнулась.
И Игорь понял: они справятся. Не потому, что всё будет легко. Не потому, что проблемы исчезнут сами собой. А потому, что теперь они — вместе.
По-настоящему вместе.
Впервые за долгое время.
Вечером, после встречи с адвокатом, они шли домой пешком. Москва светилась огнями, воздух пах мокрыми листьями и приближающейся зимой.
— Адвокат сказал, что шансы есть — сказала Лена, — но будет сложно.
— Будет.
Она остановилась. Повернулась к нему.
— Ты правда готов через это пройти? Со мной? Это может затянуться на месяцы. На годы. Это будет... тяжело.
Игорь взял её за руки. Посмотрел в глаза.
— Пятнадцать лет назад я сказал тебе какую-то глупость про салат оливье. И ты засмеялась. И я понял, что хочу слышать этот смех каждый день. Всю жизнь.
Она молчала. Слушала.
— Последние годы я как-то отдалился. Больше думал о работе, о карьере, о какой-то ерунде. А ты была рядом — и я тебя не видел. Это моя вина.
— Игорь...
— Дай договорить. Я не могу изменить прошлое. Но могу изменить будущее. И я хочу, чтобы в этом будущем была ты. Что бы ни случилось. Какой бы ценой ни пришлось заплатить.
Она смотрела на него. В глазах — слёзы. Но другие. Не от страха. Не от боли.
— Это самое лучшее, что со мной случалось.
Он обнял её. Крепко, как будто боялся, что она исчезнет. Люди проходили мимо. Город жил своей жизнью. А они стояли посреди тротуара, обнявшись, и им было всё равно.
Дома, уже засыпая, Лена прошептала:
— Спасибо. За то, что остался. За то, что не ушёл. За то, что... ты — это ты.
Игорь поцеловал её.
— Спи. Завтра будет длинный день.
Она уснула. Он лежал в темноте, слушал её дыхание и думал о том, как странно устроена жизнь. Ещё вчера он был уверен, что всё кончено. Что его предали. Что пятнадцать лет были ложью.
А сегодня...
Сегодня он понял, что настоящая любовь — это не когда всё хорошо. Это когда всё плохо, но ты всё равно остаёшься. Когда больно, страшно, непонятно — но ты держишь её за руку и не отпускаешь.
Игорь злился. И — чёрт побери — он её любил.
Но теперь эта любовь стала другой. Не слепой. Не наивной. Не той, что была пятнадцать лет назад.
Взрослой. Настоящей.
Той, которая не сдаётся.
За окном занимался рассвет. Новый день. Новое начало.
И что бы ни ждало их впереди — они встретят это вместе.
Рекомендую:
Подписывайтесь, чтобы не пропустить следующие публикации.
Пишите комментарии 👇, ставьте лайки 👍