Мама положила передо мной листок с текстом завещания и сказала спокойно, будто о погоде:
— Квартиру я оставляю Лёше. Ему нужнее.
Я смотрела на эти строчки и не могла вдохнуть. Двадцать лет я приезжала к ней каждую неделю. Двадцать лет возила по врачам, покупала лекарства, готовила, убирала. А Лёша за это время появился раз пятнадцать — на дни рождения и Новый год.
— Мам, почему? — голос предательски дрогнул.
— Маринка, ну ты же понимаешь. У тебя муж хороший, квартира своя, работа стабильная. А Лёшенька один, снимает комнату, зарплата маленькая. Как я его без жилья оставлю?
Лёшеньке сорок три года. Здоровый мужик, руки-ноги на месте, голова работает. Но всю жизнь — вечный неудачник, которому все должны.
***
Мне сорок шесть. Работаю бухгалтером в строительной фирме, зарплата средняя — сорок пять тысяч. Муж Витя — электрик, получает примерно столько же. Квартира у нас есть — двушка в панельке на окраине, ипотеку закрыли два года назад. Дочка Настя учится в колледже, сын Дима в армии.
Живём не богато. Машина старая, отпуск — на даче у Витиных родителей, шуба у меня одна и той пятнадцать лет. Но не жалуемся. Сами заработали, сами построили.
А Лёша... Лёша всегда был маминым любимчиком. Младший, единственный сын. Когда мы росли, ему всё лучшее доставалось — и одежда новая, и кусок побольше, и внимание. Я не обижалась тогда, думала — ну мальчик же, ему надо.
Потом выросли. Я вышла замуж, родила детей, работала. Лёша женился три раза, каждый брак разваливался через год-два. Детей нет — то ли не хотел, то ли не получилось. Работу менял как перчатки — то ему начальник не нравится, то коллеги «тупые», то зарплата маленькая. Сейчас работает охранником в торговом центре, получает двадцать пять тысяч. Снимает комнату в коммуналке.
И вот теперь — квартира ему. Потому что «нужнее».
— Мам, а то, что я к тебе двадцать лет езжу — это ничего не значит?
— Маринка, ну что ты как маленькая? Ты же дочь, это твой долг — о матери заботиться. А Лёша мужчина, у него своя жизнь, свои проблемы.
— Какие проблемы, мам? Ему сорок три года! Он здоровый! Почему он до сих пор не может заработать на квартиру?
— Потому что не повезло ему в жизни. Не всем же такие мужья достаются, как тебе.
Я встала из-за стола. Руки тряслись.
— Мам, Витю я сама выбрала. И работу сама нашла. И квартиру мы сами купили, в кредит, десять лет платили. А Лёша что сделал? Три раза женился на тех, кто его кормить будет, и три раза развёлся, когда кормить перестали.
— Не смей так про брата говорить! — мама повысила голос. — Он твоя кровь!
— И я твоя кровь, мам. Но это почему-то ничего не значит.
***
Домой ехала как в тумане. Витя открыл дверь, увидел моё лицо и сразу понял — что-то случилось.
— Марин, что?
Я села на табуретку в прихожей и рассказала всё. Про завещание, про разговор, про мамины слова. Витя слушал молча, потом сел рядом, обнял.
— Знаешь, я не удивлён, — сказал он тихо. — Она всегда его выделяла. Помнишь, когда мы свадьбу играли — она ему пять тысяч долларов подарила, а нам кастрюлю?
— Помню.
— И когда у него машина сломалась — она ему сто тысяч на ремонт дала. А когда у нас крыша потекла — сказала, что денег нет.
— Витя, хватит. Мне и так плохо.
— Я не добиваю, Марин. Я к тому, что это не новость. Это всю жизнь так было. Просто ты не хотела замечать.
Он был прав. Я действительно не хотела. Проще было думать, что мама любит нас одинаково, просто Лёше «больше нужно». А теперь вот — чёрным по белому. Квартира ему. Мне — ничего.
— И что мне делать? — спросила я.
— А что ты хочешь делать?
Я задумалась. Чего я хочу? Справедливости? Маминой любви? Квартиру?
— Хочу, чтобы было честно. Мы с Лёшей оба её дети. Почему он получает всё, а я — ничего?
— Тогда поговори с ней. Не на эмоциях, а спокойно. Объясни свою позицию.
***
Через неделю я снова поехала к маме. Готовилась к разговору, репетировала фразы, чтобы не сорваться на крик.
Мама встретила меня настороженно. Видимо, тоже понимала, что разговор будет непростой.
— Мам, я хочу поговорить про завещание. Спокойно, без скандала.
— Маринка, я уже всё решила. Не надо меня переубеждать.
— Я не переубеждаю. Я хочу, чтобы ты меня выслушала. Один раз.
Мама вздохнула, но села напротив. Сложила руки на коленях — жест, который я помню с детства. Так она делала, когда собиралась терпеливо выслушать, но остаться при своём мнении.
— Мам, ты говоришь — Лёше нужнее. А мне? Мне не нужно?
— У тебя квартира есть.
— Которую мы с Витей сами купили. Десять лет кредит платили, на всём экономили. А Лёша что сделал за эти годы? Он хоть раз попытался накопить на жильё?
— Он пытался, но не получилось. Жизнь сложная штука.
— Мам, жизнь для всех сложная. Но почему-то у нас с Витей получилось, а у Лёши — нет. Может, дело не в жизни, а в нём самом?
— Не смей так говорить! Он мой сын!
— И я твоя дочь. Но ты почему-то решила, что я не заслуживаю ничего. Двадцать лет я к тебе езжу. Лекарства покупаю, по врачам вожу, готовлю, убираю. А Лёша?
— Он далеко живёт, ему сложно добираться...
— Мам, он живёт в том же городе, что и ты. Полчаса на автобусе. Я живу в области, мне час на электричке и ещё двадцать минут пешком. Кому сложнее добираться?
Мама отвернулась к окну. Молчала.
— Мам, я не прошу всё себе. Я прошу справедливости. Раздели квартиру пополам — ему половину, мне половину. Это честно.
— Если делить пополам — ему негде будет жить. Половина квартиры — это ничего.
— Он может выкупить мою долю. Или я выкуплю его. Или продадим и разделим деньги.
— У него денег нет выкупать.
— Тогда пусть работает и зарабатывает. Ему сорок три, не семьдесят. Он может взять кредит, может найти работу получше, может, в конце концов, начать что-то делать со своей жизнью. Почему ты решаешь за него все проблемы?
— Потому что я мать!
— И моя тоже. Но мне ты никогда не помогала так, как ему.
***
После этого разговора мы не общались месяц. Мама не звонила, я тоже. Первый раз за двадцать лет я не приехала к ней в субботу. И во вторую субботу. И в третью.
Настя спрашивала — мам, а почему мы к бабушке не едем? Я отвечала — бабушка занята. Врала, конечно. Но как объяснить дочери, что бабушка любит дядю Лёшу больше, чем маму?
Через месяц позвонил Лёша. Впервые за полгода.
— Маринка, привет. Слушай, мать жалуется, что ты не приезжаешь. Что случилось?
— А ты не знаешь?
— Ну, она что-то говорила про завещание... Я не вникал особо.
— Конечно не вникал. Тебе же и так всё достанется.
— Марин, не начинай. Мать сама так решила, я её не просил.
— Лёш, а тебе не кажется это несправедливым? Я двадцать лет к ней езжу, а ты появляешься раз в год. И при этом квартира — тебе.
— Ну а что делать? Мне правда нужнее. У тебя жильё есть, а у меня нет.
— Лёша, тебе сорок три года. Ты здоровый мужик. Почему ты до сих пор не заработал на жильё?
— Не получилось как-то... Жизнь не сложилась.
— Жизнь не сложилась? Лёш, ты три раза был женат — и каждый раз разводился, потому что не хотел работать нормально. Ты менял работу каждый год, потому что везде «начальник дурак». Это не жизнь не сложилась — это ты её так сложил.
— Знаешь что, Маринка? Иди ты со своими нравоучениями. Мать решила — значит, так правильно. Не нравится — судись.
— Не буду я судиться. Но и приезжать к маме каждую неделю тоже не буду. Раз ей квартира важнее отношений со мной — пусть. Посмотрим, как ты будешь за ней ухаживать.
Бросила трубку. Руки тряслись.
***
Прошло три месяца. Я к маме не ездила. Звонила иногда — раз в неделю, на пять минут. «Как дела? Нормально? Ну и хорошо.» Сухо, коротко, без прежней теплоты.
Мама жаловалась, что Лёша приезжает редко. Раз в месяц, иногда реже. Что ей тяжело одной, что лекарства заканчиваются, что в поликлинику надо, а одной страшно.
— Мам, у тебя есть Лёша. Попроси его, — отвечала я.
— Он занят, у него работа...
— У меня тоже работа, мам. И дети. И дом. Двадцать лет я всё успевала. Теперь пусть он попробует.
Витя говорил — может, хватит, Марин? Это же твоя мать. Я отвечала — знаю, что мать. Но я тоже человек. И мне тоже бывает больно.
В мае мама попала в больницу. Давление скакнуло, вызвали скорую. Лёша позвонил мне — голос растерянный, напуганный.
— Маринка, мать в больнице. Приезжай.
— А ты где?
— Я... я не могу сейчас. У меня смена.
— Отпросись.
— Не могу, меня уволят...
— Лёша, это твоя мать. Которая тебе квартиру оставляет. Давай, покажи, как ты о ней заботишься.
— Маринка, не время сейчас сводить счёты!
— Я не свожу счёты. Я просто хочу, чтобы ты наконец понял — забота это не только наследство получать. Это ещё и ответственность нести.
Я всё равно поехала. Потому что это мама. Но Лёша так и не появился — ни в тот день, ни на следующий. Приехал через неделю, когда маму уже выписали. С цветами и тортом.
***
После больницы мама изменилась. Смотрела на меня по-другому — не требовательно, а виновато. Несколько раз начинала что-то говорить, но останавливалась на полуслове.
В июне она позвонила сама.
— Маринка, приезжай. Надо поговорить.
Приехала. Мама сидела за столом, перед ней — те же бумаги, что и в марте. Завещание.
— Я переписала, — сказала она тихо. — Теперь пополам. Тебе и Лёше.
Я посмотрела на листок. Действительно — доли равные, по пятьдесят процентов каждому.
— Почему?
— Потому что ты была права, — мама опустила глаза. — Когда я в больнице лежала — Лёша ни разу не приехал. Ни разу за неделю. А ты была каждый день. После работы, уставшая, с сумками еды. Сидела со мной, разговаривала, за руку держала...
— Мам, я не за квартиру это делала.
— Знаю. Поэтому и переписала. Ты заслуживаешь. А Лёша... Лёша взрослый человек. Пора ему самому за себя отвечать.
Я села рядом с мамой. Взяла её за руку — сухую, морщинистую, родную.
— Спасибо, мам.
— Не за что благодарить. Это я должна была сразу так сделать. Прости, что столько лет была несправедлива к тебе.
— Проехали.
— Нет, не проехали. Я всю жизнь думала, что Лёше труднее, что ему больше помощи нужно. А на самом деле я просто избаловала его. Всё за него решала, всё за него делала. Вот он и вырос таким... несамостоятельным.
— Мам, ему сорок три. Ещё не поздно измениться.
— Надеюсь. Когда узнает про завещание — может, задумается.
Я обняла её. Крепко, как в детстве. И впервые за много месяцев почувствовала, что между нами всё хорошо. Не идеально — шрамы остались. Но мы справимся.
Вечером позвонила Вите.
— Мама переписала завещание. Пополам.
— Ну вот видишь. А ты переживала.
— Витя, я не из-за квартиры переживала. Мне было обидно, что она любит его больше.
— Она не любит его больше. Она просто думала, что ему нужнее. А теперь поняла, что ошибалась.
Может, он прав. Любовь — это не про квартиры и деньги. Это про то, как человек рядом с тобой в трудную минуту. И мама это наконец увидела.
А я увидела другое — что иногда надо говорить о своих чувствах. Не молчать, не терпеть, не делать вид, что всё нормально. Потому что иначе люди просто не понимают, что делают больно.
А вы смогли бы сказать маме, что она поступает несправедливо? Или предпочли бы промолчать?