Глава 6. Старый лоад-мастер Иваныч
Старый лоад-мастер Иваныч сидел, расслабленно откинувшись телом к стенке самолета. Прислушиваясь к мерному гулу двигателей, старик машинально жевал бутерброд с колбасой, прихлебывая суррогатный кофе. Второй час относительно спокойной ночи после безумного дня на вилле и на аэродроме, когда в Киншасе объявили тревогу, а потом выплюнули экипаж Ил-76 в небо для выполнения эвакуации ООНовского персонала в Нджамене, наложили свой отпечаток на лицо седого белоруса.
Его скулы заострились, под глазами легли глубокие тени, движения на борту приобрели замедленный характер. Все же тридцать пять лет «календарей» в военно-транспортной авиации СССР, пятнадцать гарнизонов, что поменял, исколесив немало авиационных полков и дивизий, три года в Афганистане оставили свой след в душе и на теле.
«Ничего, старый конь борозды не испортит, а лучше помрет в небе, чем на даче с лопатой в руках», - так принципиально размышлял дед, вновь и вновь отправляясь в дальние командировки с базами дислокации, удаленных на тысячи километров расстояния от родного Витебска.
- А фули делать мне в Белоруссии, - беззлобно огрызался Иваныч, когда более молодые коллеги начинали подначивать его на предмет безумных путешествий по миру в неполные шестьдесят годков.
Действительно, жена белоруса умерла еще десять лет назад, дочка с внуком уехали в Америку на ПМЖ. Старик до сих пор для себя не решил, хорошо это или плохо, когда самые близкие люди отправляются за тридевять земель в поисках своего счастья. А ты остаешься один как перст в родной, пока еще, стране. Но, видя смысл жизни только в них, не жалел денег на телефонные переговоры, названивая почти каждый день из Киншасы в Америку.
- Сынки, - называл Иваныч своих молодых коллег - техников на борту. – Не знаете вы всех «прелестей» африканского дерьма и тех рисков, что вас окружают. Потому и прикалываетесь тут со мной так весело.
В 2007 году Россия лишь несколькими строчками на лентах информационных агентств отметила гибель двух Ил-76 в Сомали, в столичном аэропорту Могадишо. Первый белорусский борт, принадлежавший компании «Трансбелавиа», при заходе на посадку получил с земли очередь из крупнокалиберного пулемета, повредившей один из четырех двигателей. Экипаж сумел с большим трудом посадить машину, но уже на аэродроме самолет выгорел почти полностью без аварийной поддержки наземных служб. Их просто не было тогда в самой опасной стране африканского континента.
Второй борт, отправленный компанией для того, чтобы снять авиационные двигатели из обломков своего неудачливого собрата, оказался еще более невезучим. Ракета типа «земля-воздух» попала в правое крыло, моментально разметав его взрывом и воспламенившимся топливом. Из экипажа не выжил никто.
Иваныч знал ВСЕХ погибших ребят-земляков. Принимал участие в опознании, а потом в похоронах их останков на территории Белоруссии. Но даже такая трагедия не остановила его в желании летать до тех пор, пока есть возможность и предложения ветеранам со стороны заинтересованных компаний, осваивающих африканский континент.
Старик наступил носком ботинка на ремешок каски, постоянно стремившейся укатиться в сторону, крякнул под тяжестью бронежилета и посмотрел в иллюминатор.
Трассирующие очереди и всполохи разрывов красноречиво свидетельствовали о том, что боевики - повстанцы даже ночью не прекращали своей активности в окрестностях Нджамены.
Глава 7. На бетонке аэропорта г. Нджамены
Наш Ил-76 кружил над аэропортом Нджамены, пытаясь установить связь с диспетчерской вышкой. Там явно творилось что-то непонятное. На все стандартные запросы бортрадиста земля отвечала сакраментально – односложное: «ОК. No problem».
- Земля, метео, направление ветра? - запрашивал бортрадист на английском языке.
- Ноу проблем.
- Как ситуация с безопасностью в районе аэропорта?
- ОК. Ноу проблем.
- Наш курс захода на посадку?
- Ноу проблем.
- Никогда не доводилось мне вести с наземной службой такого «содержательного» диалога, как в этот рейс, - сознался позже наш радист, пытаясь скрыть раздражение в сигаретном дыму.
Понятно, заход на посадку производили в нервном напряжении. Слава богу, все посадочные огни горели исправно, обозначая ВПП и давая возможность хоть немного сориентироваться в незнакомом аэропорту.
Как выяснилось позже, диспетчерская служба с вышки управления полетами моментально разбежалась в преддверии возможного захвата аэродрома повстанцами. Случайно забредший в помещение охранник услышал позывные-запросы нашего экипажа по не выключенной рации.
Негр, скорее из любопытства проявил инициативу, решив «поговорить» с микрофоном. Не зная английского языка, абориген на все вопросы оптимистично отвечал – «ноу проблем», не отдавая себе отчет в том, как он напряг русский экипаж своей подозрительной «неразговорчивостью» и односложностью.
Впрочем, аэропорт был девственно пуст. Ни одного самолета или вертолета не просматривалось на его стоянках. Командир только углядел зажженные фары автобусов у входа в здание аэровокзала. Для экономии времени подогнал самолет почти вплотную к эвакуируемым людям.
Его худшие подозрения подтвердились. Военной техники или бойцов французского иностранного легиона, отвечающих за охрану аэропорта, капитан нигде не увидел.
- Спасение утопающих – дело рук самих утопающих и провидения. Или точнее, привидения, типа нашего бесшабашного «Ила» в ночи, - усмехнулся слегка растерянно кэп.
Опыт не пропьешь. В боевой обстановке полковник запаса ориентировался быстро и уверенно:
- Анатолич, блокируй одним автобусом выход из здания аэропорта, прижмись к дверям, что б ни войти - не выйти. - Виктор, - капитан обратился к проспавшемуся второму пилоту. – Вместе с лоад-мастером отгони другой автобус на КПП перед взлетной полосой, заглуши его там и никого не пускай. Техникам найти вход на крышу здания, занять там огневую позицию, контролируя обстановку с верхней точки. Все остальные со мной вместе проводят размещение людей внутри самолета, борт-радист слушает эфир. Сейчас на моих часах ноль два – двадцать. В ноль два сорок пять всем собраться на борту.
Командир слегка сумбурно, но внятно отдал данное распоряжение по внутренней связи. Его услышали, поняли, поддержали. Рампа самолета уже медленно опускалась. Никого не надо подгонять. Пилоты и техники прекрасно понимали: быстрота, слаженность, точность – вот те условия успеха, которые спасут им жизнь. Замешкаешься – можешь остаться в чертовой Нджамене навсегда.
Подойдя к краю рампы, капитан обозревал грязную толпу эвакуируемых оборванцев с пожитками, к которой с большим трудом можно было применить название «персонал ООН». В глазах людей читалось непередаваемое удивление, что в ночной час «эти сумасшедшие русские» прилетели за ними в Чадскую клоаку.
- Сначала раненые, больные, женщины, - твердо произнес командир, легонько оттолкнув назад не в меру ретивого негра. – Места в самолете всем хватит.
Посадка людей в грузовой отсек «Ила» – событие неординарное. Большинство из нас привыкли созерцать по ТВ и кинофильмам завораживающую динамику выброса воздушного десанта, где Ил-76 всегда играл главную роль транспортного труженика неба. То есть, российский обыватель вполне справедливо считает «Илюшин» довольно комфортабельным бортом для небесных путешествий.
На самом деле по ООНовским правилам, данный самолет не приспособлен и не предназначен для перевозки пассажиров. Только в экстремальных ситуациях, как в Нджамене, его рампа распахивается навстречу людям, а не привычному объемам десятков тонн различных грузов, запрошенных подразделениями «голубых касок» для служебных нужд.
- Командир, вот пассажирский манифест на эвакуируемых нами ООНовцев.
Это штурман, помогая рассаживать пассажиров, завладел ненадолго вниманием капитана. Впрочем, на бумажки смотреть не хотелось. Гораздо более интересно выглядели сами ООНовцы, поднимаясь во чрево самолета. Некоторые из них начинали плакать, понимая, что опасность осталась позади и теперь можно расслабиться. У других скорый сон проявлялся как форма психологической защиты от агрессивной среды. Человек падал на сиденье, бросал под ноги сумку с вещами, моментально «выключаясь» от внешнего мира.
- А ведь мы взяли очень мало воды, - вспомнил командир. – На всех явно не хватит, придется экономить питьевую влагу.
Словно подтверждая его опасения, бутылка с минералкой быстро прошла по рукам пассажиров и, опустев, грустно прокатилась по железному днищу грузового отсека.
- Индусы, бангладешцы, пакистанцы, канадцы, немцы…. Хм, вроде еще японцы или китайцы пожаловали к нам в гости.
Командир не стоял на месте, а энергично двигался по салону, помогая расположиться всем, кто не смог сразу найти себе места, обращая внимание на шевроны военных и полицейских. Видел, что далеко не все находились в шоковом состоянии. Наоборот, «узкоглазые друзья» из азиатских стран, бросив сумки на пол, моментально вытащили свои мобильники, фотоаппараты и начали делать снимки на память. Ну, где ж еще найдешь такой раритетный антураж, как не в чреве русского самолета тридцатилетнего возраста ?
- Неужели такое старое железо может еще летать? – читалось в удивленно-узких глазах ООНовского интернационала.
«Да, будет, что рассказать вашим детям и внукам, коль выберемся отсюда», - незлобиво подумал капитан, позируя, иногда, для памятного кадра восторженных пассажиров.
Но в следующее мгновение кэп забыл про всяких черных, желтых, узкоглазых и прочих цветных обителей его борта. К самолету несли носилки с раненными ООНовцами, а сопровождала их очень даже привлекательная, фигуристая мадам в зеленом камуфляже и сумкой с красным крестом на боку.
- Оппа – на!! - моментально переключил свое внимание наш герой. – Вот, чего не хватало нам во всем пейзаже эвакуации: носилок, бинтов, раненных сотрудников и прекрасной незнакомки рядом с ними.
Интенсивная стрельба шла где-то далеко от аэродрома, не приближаясь, пока, к нему. Данный факт придавал уверенности в успешном завершении всей эвакуации.
- Минут пять у меня есть, что б познакомиться с такой импозантной девушкой, - решил капитан. – Я обязательно приглашу ее в кабину пилотов, на чашечку кофе. Пусть второй пилот трудится, балбес, пока мы будем беседовать за жизнь в Африке.
50-летний кэп бодрой гончей сбежал по рампе на бетонку аэродрома. Мадам в камуфляже суетилась у носилок с ранеными, достав шприц с обезболивающим лекарством.
Глава 8. Француженка Николь
- Бонжур, мадам, - изрек кэп первое, что пришло в голову из обрывочных знаний французских фраз. Потом на рабочем английском уверенно добавил: - Я могу чем-то помочь вам?
Незнакомка подняла взгляд теплых, карих глаз на плотного, загорелого мужчину в светлой летной форме, с российским триколором на рукаве, вызвавшегося оказать помощь в обстоятельствах, когда для европейского менталитета логично действовать по принципу «спасайся, кто может», но не подставлять плечо своему ближнему.
- У пострадавшего сотрудника ООН два пулевых ранения в грудь. Думаю, он скоро умрет, но пока еще мучается от боли, - сдерживая слезы, произнесла француженка.
- Дайте мне шприц с лекарством! - властно приказал кэп. – Здесь, внутри, находится обезболивающее средство?
- Да, капитан. А вы умеете делать инъекцию? - непритворно удивилась мадам.
Командир ее не слушал. Словно дурной сон перед глазами высветились события двадцатипятилетней давности в далеком Афгане. Военно-транспортный Ил-76 был обстрелян душманами из крупнокалиберных пулеметов при заходе на посадку в Кандагаре. В грузовом отсеке море крови пострадавшей «десантуры», гарь, дым, копоть от пожара, который тушили техники подручными средствами.
Тогда кэп, будучи юным старлеем ВВС СССР, машинально колол промедол из солдатских аптечек в остывающие тела, не замечая, как жизнь уходит из глаз незнакомых ему парней в голубых беретах.
Не вступая в дискуссию, командир аккуратно сделал инъекцию в черное бедро. Раненный почти сразу успокоился, перестав громко стонать и спонтанно шевелиться.
- Поднимайтесь быстро в самолет, поближе к кабине ставьте носилки с пострадавшим.
Штурман, засуетившись, вместе с санитарами начал карабкаться по рампе, помогая поддерживать неподвижное тело в кровавых бинтах.
Вполне нормально для мужчины, заметив на своем пути красивую женщину, забыть о суете бытовых проблем, пусть даже в условиях опасности и войны.
- Меня зовут Алекс, - произнес кэп, возвращая отработанный шприц незнакомке.
- Николь, - так же кратко сказала мадам, поражаясь спокойствию пилота, только что продлившему чужую жизнь уверенными движениями опытного медбрата.
- Я капитан этого самолета. Добро пожаловать в гости, Николь.
Взгляд офицера после первого визуального контакта остановился на груди француженки. Только импотент мог игнорировать четвертый номер бюста, почему-то оказавшегося сегодня в грубом, пыльном камуфляже. Николь давно не испытывала таких противоречивых чувств – возмущения, радости, удивления и восторга ….
С одной стороны, волнение за пятерых раненых коллег по службе в миссии ООН в Чаде, которых пришлось сопровождать в аэропорт Нджамены для эвакуации на медицинских носилках, а с другой – уверенность и назойливое внимание славянина, командира, отвечающего за пассажиров борта в последующие несколько часов.
- Мой прадед – донской казак, - на ломанном русском языке произнесла Николь.
- Вы расскажете мне об этом позже, когда мы будем в воздухе, - прервал даму Алекс. - Штурман, три минуты готовность к вылету. Собирай экипаж на борт, быстро...
Капитан видел, как бежали к самолету техники, как горел автобус у КПП на входе в аэропорт.
- Задача выполнена. Мы уходим.
Николь сидела у носилок с раненными, пытаясь определить тяжесть их физического состояния, но мысленно переключилась на заботы русского экипажа. Ведь надо еще успешно ВЗЛЕТЕТЬ и добраться до аэродрома в Камеруне, в далеком городе Дуала.
Глава 9. Перед стартом. Прощай, Нджамена?
Весь личный состав борта Ил-76, кого капитан расставлял на контрольные точки охраны в районе аэропорта Нджамены для обеспечения безопасности посадки эвакуируемых пассажиров, с нетерпением поглядывал на часы. Русские пилоты и техники не хотели геройствовать, а тем более умирать в этой гнусной африканской заднице, куда занесла их летная судьба, а точнее, рабочий контракт с «ООНией». В зрелые годы умному человеку приходит четкое понимание простого факта: трупам деньги не нужны. Значит, никаких напрасных телодвижений. Надо «просто» выжить и вернуться домой. Во что бы то ни стало и даже вопреки…
Пусть в направлении города идет ожесточенная стрельба из всех видов оружия, слышен гул моторов, лязг гусениц тяжелой техники. В аэропорту, пока, тихо. Бог дал всем шанс для безопасной эвакуации. Двадцать пять минут достаточный период времени, что бы загнать восемь десятков пассажиров в нутро Ил-76, расставить, закрепить носилки с ранеными, дать краткий предполетный инструктаж перепуганным ООНовцам.
Два одиночных выстрела, произведенных штурманом из ракетницы, стали единственными раздражителями тишины на бетонке аэродрома, свидетельствовавшие об окончании посадки и необходимости снятия охраны - оцепления. Пилоты с техниками прибыли на самолет почти одновременно, обливаясь с непривычки обильным потом, тяжело дыша, даже не пытаясь скрыть свое возбуждение. Все же не каждый день приходится так вот упражняться гражданским людям, делая пробежки в десяти килограммовом бронежилете, каске, с автоматом в руках.
Иваныч перед самой рампой споткнулся, смачно рухнув на бетонку. Его амуниция и оружие с лязгом покатились в разные стороны. Никто не засмеялся, даже не улыбнулся. Молодые техники быстро подхватили тело старика под руки, затащили в самолет, посадив на сиденье.
- Живой, старина? На, глотни малость, может, полегчает.
Капитан протянул своему подчиненному, близкому к потере сознания, фляжку с коньяком из собственного НЗ . Потом, почти без перехода, обратился к бортинженеру:
- Анатолич, вы зачем автобус на КПП аэропорта подожгли? Чем он вам помешал?
- Да бог с тобой, командир. Кому нужна такая подсветка в ночи? Стреляли где-то далеко, шальная пуля попала в бензобак, - развел руками ушлый борт - инженер.
Разбираться и вникать в детали поджога «бусика» было некогда.
- Всем по местам. Экипажу трехминутная готовность к вылету.
Александр на ходу отдавал команды, пробираясь в кабину. Позади медленно поднималась рампа, отделяя безумную африканскую действительность в Нджамене от судеб людей, попытавшихся, пока, не очень удачно начать свою миротворческую миссию на растерзанной земле Чада.
- Мы еще живы и обязательно долетим, Николь, - тихо произнес капитан, проходя мимо носилок с раненными миротворцами. Лицо одного из них подозрительно побелело и заострилось.
Через четыре минуты Ил-76 побежал по взлетной полосе, оставляя позади страну, где человеческая жизнь не стоила даже цента на весах жестокого противостояния повстанцев и правительственных войск.
Только в воздухе все вздохнули спокойно, немного расслабились. В иллюминаторах, пока самолет делал круг над окрестностями Нджамены и ложился на курс, можно было наблюдать сполохи огня, городские пожары, отсветы трассирующих очередей. Через несколько минут борт вошел в зону плотной облачности, став, практически, недосягаемым с земли для потенциальных недругов.
Пассажиры вели себя вполне адекватно. Некоторые моментально заснули, избавляясь от стресса, что преподнесла им судьба под голубым миротворческим стягом за прошедшие пару дней. Другие тихо переговаривались, с интересом оглядываясь по сторонам, прислушиваясь к своим внутренним ощущениям, гулу самолетных двигателей. Находились вовсе оптимисты (или пофигисты), предпочитавшие делать фотоснимки на память, позируя друг другу в различных ракурсах.
Через полчаса полета командир и его подчиненные выяснили, что вся техника на борту работает в штатном режиме. Старый труженик Ил-76, привыкший таскать в грузовом отсеке десятки тонн различных грузов, сейчас спокойно рассекал ночную мглу, не ощущая мизерного веса сотни пассажиров с их мелким скарбом.
Связь с диспетчерской вышкой аэропорта г. Дуала в Камеруне действовала устойчиво и непрерывно. Радист докладывал оптимистичные новости: самолет ждут наземные службы в полной готовности к встрече, погода в районе посадки хорошая, автобусы отвезут вновь прибывших гостей по городским отелям, а санитарные неотложки доставят пострадавших сотрудников ООН в госпиталь.
- Кофе нам сегодня кто-нибудь принесет? – запросил командир своих подчиненных по внутренней связи. – Ребята, две чашки, пожалуйста, сделайте в кабину.
- Ага, я тоже не откажусь подкрепиться и взбодриться, - оживился второй пилот.
- Нет, Виктор, ты не угадал, - обломал капитан своего «правака» (так, неформально на летном сленге называют второго пилота в экипаже). – С Киншасы до Нджамены один из нас спал, причем, точно, не я. Теперь, надеюсь, дашь мне возможность с барышней немного пообщаться?
Второй пилот сурово насупился, но промолчал. Командир, несомненно, прав.
Александр подвинул раскладной стул, предназначенный для летчиков-инструкторов, вынул из сумки печенье, плитку шоколада, пакет сока и все ту же флягу с коньяком. Благо, Иваныч отхлебнул из нее совсем немного. Тут же в кабину вошел техник с двумя большими чашками кофе, баночкой сухого молока.
- Не в ресторане «Метрополь», но для нашей воздушной эпопеи сгодится, - решил командир, оценив скромную полянку «яств» на рабочем месте. – Нам привычно, а для дамы, должно быть, экзотика. Где и с кем она еще так попьет кофе с коньяком в ночи, на высоте в несколько тысяч метров?
Глава 10. Две души, два одиночества
Капитан на время покинул кабину пилотов и вошел в грузовой отсек самолета. Пассажиры все так же тихонько сидели – дремали на своих местах. Только француженка Николь продолжала суетиться возле носилок с раненными, прощупывая их пульс, вытирая испарину на лицах неудачливых коллег, попавших под «раздачу» боя в столице Чада, предлагая им антибиотики и воду.
Александр тихонько окликнул девушку. Когда она оборачивалась, слегка коснулся ее руки:
- Все живы, Николь?
Командир кивнул в сторону носилок с пострадавшим ООНовцем, кому на бетонке аэропорта Нджамены пришлось делать инъекцию с обезболивающим средством.
- Живы, но я не уверена, что Винсент выживет. Ранения тяжелые, он потерял много крови, и я не могу ему чем-то помочь. Врача здесь нет, нужных медикаментов не хватает, - с тоской в голосе откликнулась мадам.
- Мы дали радиограмму на землю о наличии пострадавших на борту. Нас будут ждать машины «скорой помощи». Ты сделала все, что могла. Теперь жизни пострадавших находятся в руках провидения.
Николь с надеждой посмотрела в глаза капитана. Дитя комфортной европейской цивилизации уже неоднократно пожалела о своей спонтанной авантюре, связанной с желанием работать в миротворческой миссии ООН в Чаде. Но, с другой стороны, импульсивность – вполне типичная черта в характере многих дам, потерпевших фиаско в прошлой жизни. Именно давние поражения и личные проблемы заставляют искать себя по-новому вдали от мест привычного обитания.
- До прибытия в аэропорт города Дуала у нас еще больше часа. Я приглашаю вас в кабину пилотов, на экскурсию, а заодно выпить чашку кофе. Мои подчиненные присмотрят за ранеными и, при необходимости, сразу позовут вас.
Николь колебалась совсем недолго. Русский пилот стал единственным мужчиной в ее окружении за прошедшие 12-15 часов, кто предложил и оказывал ей реальную помощь. Остальные коллеги – ООНовцы были слишком озабочены лишь собственным спасением, комфортом, и восстановлением душевного спокойствия. Самовлюбленные эгоисты.
- Спасибо за приглашение, вы очень любезны, капитан.
Александр неуловимо напоминал ей образ своего прадеда в молодости, знакомого по старинным фотографиям в семейном альбоме. Николь никогда не была на исторической родине в России, а русских воспринимала стереотипно, в основном по ТВ-репортажам и обрывкам знакомых слов, услышанных от туристов на улицах Парижа.
Кроме того, девушка поддалась общему мнению (или точнее, заблуждению) эвакуируемых коллег о том, что именно военно-транспортная авиация Франции поможет им вырваться из осажденной Нджамены. Прибытие русского Ил-76 в хаос некогда французской провинции пробудило стойкое женское любопытство к профессиональной судьбе земляков из прошлого.
- Это Виктор, наш второй пилот, - представил капитан своего напарника, когда Николь вошла в кабину.
- Бон суар , - буркнул правак, сделав вид, что гостья совсем ему не интересна.
- Вот кофе, печенье, шоколад, - начал ухаживать за дамой Александр. – Разрешите предложить вам чуть - чуть коньяка?
Достижение любой цели, даже связанной с высокой степенью риска, кажется элементарным делом по своей сути, когда ты действуешь под благосклонным взглядом нашей прекрасной половины.
Николь не чувствовала себя лишней в кабине пилотов, хотя рядом выполняли должностные обязанности люди в форме авиаторов небесного грузовика. Учеба в университете Парижа на факультете юриспруденции в прошлом позволяла девушке относиться к поступкам окружающих людей с некоторой долей иронии, без крайних оценок.
«Пусть человек делает все не так, как надо по служебной инструкции, но при этом сохраняет свою душу и мозг свободными от предрассудков – стереотипов по отношению к другим людям, что ставят его перед выбором вдали от своей страны», - размышляла девушка.
«Николь, я не пойму, зачем в этом африканском дерьме вы сегодня рискуете своей жизнью и природной женской красотой?» – читалось во взгляде капитана. Минутой позже он сформулировал свой вопрос вслух.
Отпивая горячий кофе, девушка не считала нужным скрывать спорные моменты своей биографии.
- Алекс, мой любимый Поль, супруг, отец моего ребенка, погиб ДВА ГОДА НАЗАД в Париже, когда беспорядки, вызванные поступками диких арабов – недавних выходцев с Ближнего Востока грозились перекинуться с окраин вглубь белых кварталов города.
Саша тоже отпил из своего стаканчика кофе и уточнил:
- Вообще-то в информационных лентах мировых агентств НИ РАЗУ НЕ БЫЛО известий о потерях среди полицейских, кто сдерживал буйную энергию арабских погромщиков.
Девчонка грустно рассмеялась.
- Поль погиб, когда пытался прикрыть отступление своего полицейского экипажа с места ареста очередного наглого арабченка за его уголовные прегрешения в городе. Но толпа сочувствующих земляков подозреваемого в преступлении собирается на месте происшествия очень быстро, действуя отнюдь не в интересах полиции и закона. Ни у кого нет шансов спокойно уйти из черного квартала. Адвокаты подозреваемых в убийстве на судебном процессе поворачивают их показания таким образом, что виновными оказываются именно полицейские из-за своей «жестокости, нетерпимости» к «мирным» погромщикам.
Алекс плеснул по пятьдесят грамм коньяка в граненые стаканы. (Откуда на борту другая посуда?)
- Николь, я пью за тебя и твоего покойного супруга. Пусть будет мир его праху, да упокоится душа настоящего офицера, - сказал, аккуратно подбирая слова, капитан, используя все свои познания английского языка.
Командир пожалел немного о том, что пригласил незнакомку к себе в кабину на кофе. Ему не хотелось сейчас откровенничать. Но с другой стороны, лучше сразу расставить все точки над «и». Сейчас наш герой точно знал – он так же одинок в этом мире, как его «визави» из странного города Парижа.
Старый кэп не стал, да и не хотел распространяться о своей биографии, типичной по своей сути для многих русских летчиков в Африке.
- Милый, ты конечно, полковник Генерального штаба, - говорила его бывшая супруга. – Но твой заработок сегодня гораздо меньше, чем мои доходы бизнес - вумен средней руки на рынках города Минска. Я не желаю больше иметь с тобой ничего общего. Дети взрослые, а потому наша жизнь может и должна пройти стороной мимо банальных бытовых забот, вульгарной нищеты, согласен?
Алекс не стал спорить со своей благоверной. Действительно, дочь взрослая, учится на втором курсе БГУ, сын пошел по стопам отца, с первой попытки поступив в военное училище.
Седые волосы заметно пробиваются в шевелюре офицера. Но ведь опыт не пропьешь, хоть в Белоруссии, хоть в Африке. Сашка знал свои сильные стороны, а потому легко «послал» свою бывшую подальше. Он уволился на пенсию из рядов белорусской армии, а потом махнул в далекую «конголезчину» на заработки.
Глава 11. Мысли пилота за штурвалом
Встреча с конечным пунктом полета г. Дуала в Камеруне неотвратимо приближалась. Капитан распрощался с Николь, проводив ее из кабины пилотов обратно к носилкам с ранеными ООНовцами. Оказавшись снова за штурвалом, машинально оглядывая приборную панель, постепенно возвращался к рабочей действительности.
Находясь под впечатлением общения с сексапильной француженкой и размышляя над страницами чужой биографии, задавался одним «простым» вопросом:
- Почему одни люди теряют любовь под прессом трагических обстоятельств, как Николь, а другие добровольно выталкивают ее из своей жизни, предполагая, что впереди еще так много романтики и светло - нежных, теплых чувств?
Вторую часть вопроса капитан посвящал личному опыту развода с благоверной пару лет назад. Считая себя добропорядочным мужем и отцом, он неоднократно возвращался к причинам разрыва со своей половиной, случившейся к тому же по ее инициативе. Хотя, всего лишь через год после расставания, когда страсти в душе утихли-улеглись, с изумлением выслушивал настырные женские откровения, типа:
- Саша, я ведь погорячилась. Может, вернем все на круги своя, еще не поздно, да?
Время – наш главный советник и лекарь по жизни. С высоты прошедших дней ты всегда можешь гораздо лучше оценить свои собственные поступки или чужие решения, затрагивающие твою судьбу.
- Маркус, как ты считаешь, разве можно склеить разбитую чашку любви? – рассуждал, иногда, кэп за бокалом виски в нашей гостиной на вилле. – Мне кажется, такие ситуации, с предложением вернуться, начать все сначала, равноценны вылавливанию окурка из грязной лужи. Возможно, ты его даже раскуришь, вот только будет ли от такого поступка польза, а тем более, удовольствие?
Сашка крутил в руках бокал с золотистой жидкостью и не ждал ни от кого дружеского совета-мнения. Когда человек разменивает шестой десяток земного бытия, многие спорные вопросы становятся очевидными по сути немногих предлагаемых вариантов ответов.
Капитан любил жизнь, самолеты, небо, виски и женщин. Поэтому, свои семейные проблемы в прошлом воспринимал как банальное недоразумение, которое он не смог предотвратить, проконтролировать, нейтрализовать в суете служебных будней старшего офицера.
- Ориентировочное время прибытия в аэропорт города Дуала – ноль четыре часа двадцать пять минут, - выдал по внутренней связи штурман.
- Начинаем снижение. Радист, дайте сводку метео с земли. Штурман, подтвердите курс захода на посадку…
Алекс отбросил в сторону старые переживания. Работа в небе всегда требует предельной собранности, тем более в ночных условиях приземления на незнакомом аэродроме.
Глава 12. Марк и Джонс, сладкая парочка
Аэродром в камерунском городе Дуала жил своей неспешной жизнью. Десятка два гражданских самолетов тихо дремали на стоянках. Самый ранний рейс ожидался лишь около шести часов утра, поэтому, никто и никуда не спешил. Большинство служб аэропорта работали в штатном режиме. Изредка вдоль здания аэровокзала сновали электрокары и маленькие тягачи, перевозящие тележки с багажом утренних пассажиров. Представители наземной группы «Блестящие» , поеживаясь от утренней прохлады, разбредались к бортам, чей вылет был самым первым по летному расписанию.
Впрочем, от работников утренней смены не могла укрыться суета у КПП (контрольно-пропускного пункта) в зону ВПП (взлетно-посадочной полосы). Там собрались две «летучки» - машины «неотложной медицинской помощи», пожарный автомобиль, плюс патрульный экипаж полиции и пара белых ООНовских «Тойот».
Двое представителей страны «ООНии», щурясь на лучи аэродромных прожекторов, молчаливо курили у шлагбаума, скрывая зевоту. Несмотря на свое равнозначное положение сотрудников гуманитарной миссии ООН, давно обосновавшихся в регионе, это были абсолютно разные люди, терпевшие друг друга исключительно в интересах общего дела.
Марк, пятидесятилетний еврей из Канады, служил в ООНии уже более двадцати пяти лет. Он не хватал звезд с неба, был исполнительным сотрудником и с философским спокойствием относился к необходимости мотаться по африканским задворкам, дисциплинированно выполняя любые поставленные начальством задачи.
«Пенсия у меня есть, жена Сара с детьми и внуками прекрасно обосновались в далеком Торонто. Так что, когда надоест подниматься с рассветом, потом мчаться по тревоге на подобные встречи, я смогу написать заявление на «дембель» и счастливо уйти на покой», - мечтательно размышлял Марк, отпугивая сигаретным дымом мелкую мошкару.
Чувствовать себя полностью счастливым «ветерану ООНии» не позволял его коллега и почти земляк, 35-летний американец Джонс. В Камеруне «друзья – товарищи» служили бок о бок более полутора лет, успев порядком надоесть, даже наскучить друг другу.
Действительно, Джонс приехал из Нью-Йорка в Африку, как в далекую, неизбежную ссылку. Его папа, отставной конгрессмен от партии республиканцев в США, сознательно отправил непутевого сынка (практически насильно) поработать на ООНию, чтобы тот окончательно не спился, не «скурился», принимая легкие наркотики на родине.
Два неудачных брака, трое детей, отсутствие сколь-нибудь позитивных рекомендательных писем, ставили крест на судьбе Джонса в Америке. Папа старел, теряя былое влияние в серьезных деловых кругах страны. Но, не желая бросать на ветер судьбу своего единственного отпрыска, он постоянно давал ему очередной «последний шанс» образумиться. Типичная ситуация для избалованных сынков в состоятельных американских семьях. Да и не только в американских.
Сейчас Джонс боролся с жестокой зевотой, тупой головной болью с вечернего бодуна и последствиями двухчасового сна, после которого вместе с Марком ему пришлось ехать в аэропорт. От нечего делать, пытаясь собрать «глаза в кучу», сохраняя «солидный» вид, американец читал списки пассажиров. При этом его губы шевелились, словно у второклассника, получившего задание прочитать текст в букваре для дальнейшего пересказа учителю.
«Дебил, полный дебил… Боже, с кем меня сводит судьба на африканских помойках», - грустно подумал Марк, наблюдая, искоса, за своим опухшим от чрезмерного употребления виски напарником.
Вслух канадец никогда не высказывал личного неудовольствия – разочарования от общения с Джонсом. Зная биографию молодого коллеги и родственные связи парня, старик догадывался о том, что его персональная карьера в ООНии могла продолжаться без помех или потерь только благодаря вниманию папочки Джонса за «успехами» сына в Африке и ролью его ближайшего окружения в служебных достижениях.
- И-ЛЮ-ШИН, - по складам прочитал название борта в своих бумагах американец. – А что такое – «И-ЛЮ-ШИН»? – подняв красные от недосыпа и виски глаза, с детской наивностью поинтересовался блатной ООНовец.
- Самолет русской военно-транспортной авиации, образца семидесятых – начала восьмидесятых годов прошлого века в Вооруженных Силах СССР. Грузоподъемность до шестидесяти тонн, может поднять батальон десанта с полным стрелковым вооружением на борт, - проявил свое знание темы Марк.
- Ты хочешь сказать, что сейчас сюда прилетят русские?
Джонс выглядел неподдельно удивленным. Сквозь туманные пары алкоголя на его лице концентрировалось подобие осознанного выражения.
- Они уже здесь. Смотри, как красиво этот гигант заходит на посадку.
Канадец сделал полуоборот в сторону нараставшего гула двигателей на взлетно-посадочной полосе. Наш Ил-76 плавно касался колесами бетонки аэропорта г. Дуала. Первая часть «марлезонского балета» на просторах Африки завершилась вполне успешно. Догадайтесь с двух раз, кто будет режиссировать вторую и третью?
Примечания:
«Блестящие» - Так на аэродромном сленге называют техников в засалено-блестящих от масла комбинезонах.
Начало:
Продолжение:
Предыдущая часть: