— Ты посмотри, как Алиса в пятьдесят выглядит. Губы, осанка, стиль. А ведь она тебя на два года старше.
Игорь сунул мне под нос экран смартфона. На фото сияла Алиса — жена его партнёра по бизнесу. Идеальный блонд, ни одной морщинки, бежевый тренч, который стоит как моя зарплата за полгода.
Я посмотрела на свой халат, потом в тарелку с остывающими макаронами по-флотски.
— И что? — спросила я тихо.
— А то, Марина. Тебе нужно собой заняться. В спортзал запишись, что ли. Или к косметологу сходи, сейчас же делают эти... процедуры всякие. — Он брезгливо отодвинул тарелку.
— Я тебя на новогодний корпоратив не возьму. Мне статус поддерживать надо, а ты выглядишь как... как уставший бухгалтер.
В комнате повисла тишина. Такая плотная, что казалось, её можно резать ножом, которым я только что резала хлеб.
Я не заплакала. В пятьдесят два года понимаешь: слёзы только добавляют отёков под глазами, а проблему не решают.
— Уставший бухгалтер, говоришь? — я медленно встала.
— Ну а кто? — Игорь снова уткнулся в телефон. — Посмотри правде в глаза. Алиса вон каждое утро — йога, смузи, массаж лица. А ты?
А дальше случилось то, чего я сама от себя не ожидала. Вместо того чтобы привычно промолчать и пойти мыть посуду, я развернулась и пошла в спальню.
Достала с антресолей старый чемодан. Звук расстегивающейся молнии прозвучал в тихой квартире резко, как хлопок двери.
Игорь появился в дверях через пять минут.
— Ты чего? Обиделась? В спортзал собираешься?
Я аккуратно укладывала джинсы.
— Нет, Игорь. Я уезжаю. На месяц. На юг.
— Куда? В санаторий? На какие шиши? — он усмехнулся. — У нас ипотека за квартиру сына, забыла?
— Я нашла работу, — я положила сверху пару футболок и купальник, который не надевала три года. — Горничной. В отеле. В Геленджике.
У мужа вытянулось лицо. Телефон чуть не выпал из рук.
— Ты... кем? Горничной? Марина, ты главный бухгалтер в строительной фирме! У тебя два высших образования! Ты что творишь? Что люди скажут?
Я захлопнула чемодан и посмотрела ему прямо в глаза. Спокойно так посмотрела, как учитель смотрит на двоечника, который снова забыл сменку.
— Образование моё, Игорёк, тоже устало.
Я сделала паузу.
— И цифры устали. И я устала быть удобной мебелью, которую стыдно показать гостям. Я хочу просто мыть пол, дышать морем и чтобы никто — слышишь, никто — не сравнивал меня с Алисой.
— Если ты уйдешь за этот порог, — его голос стал ледяным, — денег я тебе не дам ни копейки.
— А мне и не надо. Там платят тысячу восемьсот в день, кормят и жильё дают. Проживу.
Свобода пахнет носками
Поезд "Москва — Новороссийск" пах вареными яйцами и плацкартом, но для меня это был запах свободы.
Я ехала и думала: вы же знаете это чувство, когда годами несёшь на себе груз ответственности? Дом, работа, кредиты детей, настроение мужа, чистота рубашек... И вдруг этот рюкзак с камнями просто снимаешь и оставляешь на перроне.
Геленджик встретил меня ветром и солнцем. Не тем ласковым курортным солнцем, которое рисуют на открытках, а рабочим, злым южным жаром.
Отель "Морской бриз" оказался обычной "трёшкой" на второй линии. Мне выдали синий фартук, пачку перчаток и тележку с бытовой химией.
— Значит так, Петровна... ой, Марина Владимировна, — администратор, девочка лет двадцати, смутилась, глядя на мой маникюр (остатки былой роскоши). — Норма — десять номеров в день. Обед с часу до двух. Общежитие во дворе.
Первые три дня я думала, что не выдержу. Спина, привыкшая к ортопедическому креслу в офисе, отказывалась разгибаться. Ноги к вечеру гудели так, что хотелось их отстегнуть и поставить в угол.
Я лежала в маленькой комнатке общежития на четыре койки и смотрела в потолок. Соседки — Валя из Воронежа и Гуля из Казани — уже спали. Простые женщины, без высших образований и претензий.
"Зачем я здесь?" — думала я, разглядывая трещину на штукатурке.
И тут же вспоминала лицо Игоря: "Я тебя на корпоратив не возьму". И злость, здоровая такая злость, поднимала меня с кровати.
Чебурек и честность
Перелом случился через неделю.
Я закончила уборку раньше обычного. Вышла на набережную. Море шумело, перекатывая гальку. Людей было мало — сезон ещё не начался, только самые смелые или такие же работяги, как я.
Я купила в ларьке чебурек. Горячий, жирный, с хрустящим краем. И села прямо на бетонный парапет.
Ветер растрепал волосы — укладки не было и в помине. На лице ни грамма косметики — зачем она горничной? Солнце пекло кожу. Я откусила чебурек, по подбородку потек сок, и я рассмеялась. Впервые за, наверное, лет пять легко.
Мимо проходила пара. Женщина, очень похожая на ту самую Алису — на каблуках, при макияже, с недовольным лицом — что-то выговаривала спутнику. Она скользнула по мне взглядом, полным превосходства: мол, сидит тут, ест руками, обслуга.
А мне было... всё равно. Абсолютно.
Я достала телефон. В мессенджере висело пять непрочитанных сообщений от Игоря. Сначала претензии, потом вопросы "где лежат квитанции", потом сухое "как дела?".
Я не стала писать ответ. Я включила фронтальную камеру.
На экране не было ни фильтров, ни ретуши. Была женщина с растрепанными волосами, блестящим от жары носом, в простой майке. Но у этой женщины глаза светились так, как не светились на профессиональных фотосессиях к юбилею фирмы.
Щелчок.
Я посмотрела на фото. Там была жизнь. Грубая, настоящая, вкусная, как этот чебурек за семьдесят рублей.
Палец замер над кнопкой "Отправить". Я знала, что это фото увидит не только он. Он покажет маме, может, даже той самой Алисе, чтобы пожаловаться, до чего докатилась жена.
— Ну что, Игорёк, — прошептала я морю. — Смотри.
Я набрала текст:
"Алиса умеет выглядеть. А я умею жить. Ужины готовь сам".
И нажала кнопку отправки.
Телефон в моей руке пискнул. "Доставлено". Потом загорелся статус "Печатает...".
Я не стала ждать, что он там напишет. Выключила экран, сунула телефон в карман фартука и пошла доедать свой лучший в мире обед. В тот момент мне было важнее, чтобы чебурек не остыл, чем то, что думает о моей выходке муж.
Возвращение в реальность
Через две недели я вернулась домой.
Открыла дверь своим ключом. В квартире пахло затхлостью и почему-то жареной картошкой — но не аппетитной, а старой, вчерашней. В прихожей было темно, только из кухни пробивалась полоска света.
Игорь сидел за столом. Перед ним стояла тарелка с засохшими остатками еды и недопитая кружка с чаем. Он поднял на меня глаза.
Я была готова ко всему: к скандалу, к крикам "где ты шлялась", к ледяному молчанию. Но он смотрел на меня так, словно увидел привидение. Или, наоборот, впервые за двадцать лет увидел в этой квартире живого человека.
— Приехала, — не спросил, а просто сказал он.
— Приехала, — я поставила чемодан у стены. — Ужин, я так понимаю, не готов?
— Я ждал, когда ты вернешься, — он медленно повернулся всем корпусом. В его движениях не было привычной резкости. — В квартире без тебя... пусто.
— Я здесь, Игорь. Но давай сразу договоримся: я больше не буду играть в Алису.
Я прошла на кухню, налила себе стакан воды из-под крана. Моя кожа всё ещё пахла солью и дешевым отельным мылом. Загар лег ровно, превратив меня из "офисной бледной моли" в женщину, которая видела солнце.
— Я знаю, — сказал он тихо. — Я смотрел это фото сто раз. И маме показал.
Я внутренне сжалась. Вот сейчас начнется: "мама сказала, что ты опозорила семью, работая уборщицей".
— И знаешь, что она сказала? — Игорь покрутил в руках чайную ложку. — Она посмотрела и говорит: "Марина на фото выглядит полной жизни. А ты, сынок, рядом с ней выглядишь слепым".
Я поперхнулась водой. Свекровь? Моя Тамара Павловна, которая всю жизнь учила меня крахмалить салфетки и держать лицо?
— Алиса — это картинка, Марин. Это фильтры, контур, правильный свет. А ты на том фото... ты как Афродита. Я вдруг понял, что забыл, как ты смеешься. Реально забыл.
Он встал, подошел ко мне. Я не отступила, но и навстречу не шагнула.
Новый договор
— Я остаюсь работать в Геленджике, — сказала я твердо.
Игорь замер.
— Не насовсем. Полгода там — пока сезон, полгода здесь. Я уже поговорила с управляющей. Буду вести им бухгалтерию и помогать в отеле, когда завал. Мне это нужно. Мне нужен воздух, Игорь. Иначе я задохнусь.
Он посмотрел на мои руки. Маникюра нет, ногти коротко острижены. Кожа немного огрубела от воды и тряпок.
— И что, так и будешь... с тряпкой? Перед людьми не стыдно?
— Буду. Если захочу — буду с тряпкой. Захочу — с годовым отчетом. Это мои руки, и моё решение. Ты или принимаешь это, или я упаковываю вещи окончательно. У меня там, кстати, отличная компания в общежитии подобралась.
Игорь молчал минуту. Потом вздохнул — тяжело, как человек, который сдается, но понимает, что битва проиграна не зря.
— Чай будешь? Только он остыл. Я новый заварю.
Декабрь и чебурек
Прошло полгода.
Декабрь в Москве выдался слякотным и серым. Я снова достала чемодан — на этот раз, чтобы убрать летние вещи. Сезон закончился. Я вернулась на "зимовку", но уже знала: в мае меня снова ждет "Морской бриз".
Игорь сидел на краю кровати и наблюдал, как я перекладываю стопки одежды. В чемодане лежали солнцезащитный крем, легкие платья и книга, которую я так и не дочитала, потому что вечерами мы с девчонками-горничными пили чай на веранде и болтали обо всём на свете.
— Когда обратно? — спросил он.
— В мае. Как сезон откроется.
Игорь хмыкнул. Подошел к комоду. Там, в простой деревянной рамке, стояла та самая распечатанная фотография из Геленджика. Рядом с ней глянцевое фото Алисы с прошлогоднего корпоратива казалось плоским и безжизненным.
— Может, я поеду с тобой в следующий раз? — вдруг выдал он.
Я замерла с футболкой в руках.
— Ты? На работу? Горничной? — я не удержалась от смешка. Представила Игоря, солидного мужчину с животиком, в синем фартуке и с тележкой.
— Нет, ну... зачем горничной. Может, там водитель нужен? Или снабженец? Я устал, Марин. От этого всего, — он обвел рукой нашу идеально обставленную спальню.
— От гонки этой. От Алисиного мужа с его вечными понтами. Я хочу, как ты на этом фото. Чебурек хочу. И смеяться хочу, а не "соответствовать".
Он посмотрел на меня — серьезно, без тени иронии.
— Я, кстати, учился готовить, пока тебя не было. Чтобы ты больше не приезжала к пустому столу.
Я подошла и поцеловала его.
— Ужин приготовь сегодня. Какой я люблю. Обычную картошку, только свежую. Справишься?
— Справлюсь, — кивнул он.
На кухонном столе так и осталась лежать открытка с видом на бухту, которую я привезла как напоминание.
А в холодильнике лежал последний, уже остывший и "резиновый" после перелета чебурек, который я привезла ему попробовать.
Но он его съел потом. И сказал, что это было вкуснее любого ресторанного стейка.
Я не знаю, надолго ли его хватит. Может быть, к весне он снова начнет ворчать про статус и морщины. Люди не меняются по щелчку пальцев, это только в кино бывает.
Но я точно знаю одно: я больше никогда не буду извиняться за то, что я — не Алиса.
Потому что у Алисы есть идеальная картинка. А у меня теперь есть море. И я сама.
А вы бы смогли всё бросить и уехать мыть полы, чтобы почувствовать себя? Или считаете, что женщина должна держаться за статус и привычный быт любой ценой?
Напишите "да" или "нет" в комментариях.
Оставайтесь, чтобы не пропустить следующий поворот судьбы.