Я сидела в приёмной адвокатского бюро и смотрела на свои руки. Они дрожали. 12 лет брака, двое детей, и вот — развод. Максим нанял Виктора Аркадьевича Соболева, самого дорогого и беспринципного юриста в городе. Все знали: если Соболев берётся за дело, другая сторона остаётся ни с чем.
— Юлия Сергеевна? — Молодая секретарша улыбнулась мне. — Проходите, пожалуйста.
Я вошла в кабинет. За массивным столом сидела женщина лет пятидесяти, с короткой стрижкой и строгим костюмом.
— Садитесь. Я Ирина Львовна Кравцова. Рассказывайте.
— Не знаю даже, с чего начать, — я нервно теребила ремешок сумки. — Муж подал на развод месяц назад. Нанял Соболева. Хочет оставить меня вообще без ничего. Квартира — на нём, машина — на нём, бизнес — его. Говорит, что я сидела дома с детьми, не работала, значит, ничего не заработала.
— Дети?
— Сыну одиннадцать, дочери восемь. Максим требует совместную опеку. А ещё... — я сглотнула. — Ещё он утверждает, что я психически неуравновешенная. Соболев уже собрал справки от каких-то психологов, которые якобы меня наблюдали. Полная чушь, но документы выглядят убедительно.
Ирина Львовна записывала, не поднимая глаз.
— Значит, так. Квартира куплена в браке?
— Да.
— Бизнес открыт в браке?
— Максим занимается оптовой торговлей стройматериалами. Начинал за год до свадьбы, но настоящие деньги пошли только через три года после. Я вела всю бухгалтерию, пока не родилась дочка.
— Есть доказательства?
— Электронные документы. Я всё сохранила на отдельном диске. Договоры, счета, переписка с партнёрами. Всё, что проходило через мои руки.
Впервые Ирина Львовна подняла на меня взгляд. В нём появился интерес.
— Умница. Что ещё?
— У меня есть записи разговоров.
— Каких разговоров?
Я достала телефон, нашла нужную папку.
— Максим изменял мне последние два года. С секретаршей. Я случайно узнала, когда увидела переписку в его телефоне. Он был пьяный, уснул, телефон валялся на столе. Я... я просто открыла, и там... — голос дрожал. — Там было столько гадости. Про меня. Как я обрюзгла после родов, как надоела, как она молодая и красивая, а я...
— Юлия Сергеевна, дышите. Продолжайте.
— После этого я начала записывать. Купила диктофон. Подслушивала телефонные разговоры через приложение. У меня два десятка записей, где Максим обсуждает со своим партнёром, как вывести деньги из бизнеса, чтобы я ничего не получила. Они даже говорили про подставные фирмы.
Ирина Львовна выпрямилась.
— Это уже серьёзно. Покажите.
Я включила запись. Голос Максима звучал чётко:
— Слушай, Серёга, нужно до суда всё переоформить. Квартиру на мать перепишу, она потом мне вернёт. Бизнес — на тебя, договорились же. Потом выкуплю обратно за копейки. Юлька ничего не докажет, Соболев говорит — железобетонно.
— А дети?
— Дети при мне останутся. Соболев уже психологическую экспертизу липовую организовал. Юлька нервная, истеричная, неадекватная — в общем, непригодна. Представляешь, сколько я на алименты сэкономлю?
Ирина Львовна откинулась на спинку кресла.
— Господи. Он даже не понял, что сам себе яму копает. У вас есть ещё копии этих записей?
— Три копии. Одна у сестры в другом городе, одна в банковской ячейке, одна на облачном хранилище.
— Вы точно не работали следователем? — усмехнулась адвокат. — Отлично. Теперь о справках психологов. Вы действительно где-то наблюдались?
— Нет. После вторых родов была послеродовая депрессия, я ходила к психологу частному, потом стало лучше, я ходить перестала. Больше нигде.
— Значит, справки фальшивые. Мы подадим заявление в полицию о подделке документов. Соболев влезет по самое не хочу. — Она улыбнулась. — Знаете, я терпеть не могу этого типа. Он считает, что все судьи у него в кармане. Пора показать ему, что не всё продаётся.
— Вы... вы возьмётесь?
— Ещё как возьмусь. Такие дела я люблю. Только предупреждаю: будет тяжело. Соболев не привык проигрывать. Он постарается вас сломать. Будьте готовы к грязи.
— Я уже готова, — я сжала кулаки. — Он хочет отнять у меня детей. Он сказал мне в глаза, что я никчёмная домохозяйка, что он меня содержал, а я ничего не делала. 12 лет я вела дом, растила детей, помогала с бизнесом! А он... он привёл эту девицу в наш дом, когда меня не было!
— Есть свидетели?
— Соседка видела. И у подъезда камера. Можно запросить записи за последний год.
Ирина Львовна кивнула.
— Хорошо. Мы соберём полный пакет. Записи разговоров — наш главный козырь. Но их нужно правильно подать. Сначала мы запросим финансовые документы по бизнесу через суд. Соболев попытается скрыть, мы предъявим ваши копии. Потом — заявление о фальсификации психологических справок. Параллельно — иск о разделе имущества. И в самый последний момент, когда Соболев будет уверен, что загнал вас в угол, мы выложим записи.
— А дети?
— Дети останутся с вами. Поверьте, когда суд услышит, как отец собирается использовать их в корыстных целях, никакой опеки он не получит. Максимум — свидания по выходным под контролем.
Я впервые за месяц почувствовала, что могу выдохнуть.
Через две недели начались слушания. Я сидела в зале суда, а напротив — Максим с Соболевым. Виктор Аркадьевич был именно таким, каким я его представляла: холёный, уверенный, с дорогими часами и презрительной улыбкой. Максим выглядел спокойным. Он даже подмигнул мне, когда наши взгляды встретились.
Соболев начал первым:
— Ваша честь, мой клиент, Максим Олегович Воронцов, является успешным предпринимателем, который в одиночку создал и развил бизнес. Его супруга, Юлия Сергеевна, последние 12 лет не работала, полностью находилась на содержании. Более того, у неё наблюдаются признаки психической нестабильности. У нас есть заключения двух психологов...
Ирина Львовна встала:
— Возражаю. Хотелось бы увидеть эти заключения. И узнать, когда именно моя доверительница проходила эти обследования.
Соболев самоуверенно протянул папку судье. Ирина Львовна пролистала документы.
— Интересно. Здесь указано, что Юлия Сергеевна проходила обследование в клинике "Новый взгляд" в марте и апреле этого года. — Она повернулась ко мне. — Юлия Сергеевна, вы посещали эту клинику?
— Нет. Я вообще не знаю, где она находится.
Ирина Львовна достала свою папку:
— Ваша честь, вот справка из клиники "Новый взгляд". В ней указано, что никакая Воронцова Юлия Сергеевна у них не обслуживалась. Вот письменное подтверждение главврача. А вот выписка телефонных переговоров. Господин Соболев лично звонил в эту клинику и договаривался о составлении справок на несуществующего пациента. Мы подали заявление о фальсификации доказательств. Прокуратура уже проводит проверку.
Зал зашумел. Лицо Соболева дёрнулось. Максим побледнел.
— Это... это недоразумение, — начал Соболев. — Очевидно, произошла ошибка...
— Ошибка? — Ирина Львовна подняла бровь. — Вы лично звонили и договаривались. У нас есть запись разговора.
Судья нахмурилась:
— Виктор Аркадьевич, это крайне серьёзное обвинение. Продолжим разбирательство, но я оставляю за собой право передать материалы в следственные органы.
Максим схватил Соболева за рукав, что-то яростно зашептал. Тот отмахнулся.
— Перейдём к разделу имущества, — продолжил Соболев, пытаясь вернуть контроль. — Квартира приобретена на средства моего клиента до брака...
— Неправда, — возразила Ирина Львовна. — Квартира куплена через год после свадьбы. Вот выписка из Росреестра.
— На деньги, накопленные до брака!
— Тогда прошу предоставить доказательства. Банковские выписки, декларации о доходах за тот период.
Соболев замялся. Максим нервно ёрзал на стуле.
— Что касается бизнеса, — продолжила Ирина Львовна, — моя доверительница принимала непосредственное участие в его развитии. Она вела бухгалтерию, работала с документами, общалась с клиентами. У нас есть множество договоров с её подписью, электронная переписка. Фактически Юлия Сергеевна была полноценным партнёром, но официально не оформленным. По закону, всё нажитое в браке делится пополам.
— Она сидела дома с детьми! — не выдержал Максим. — Какой ещё партнёр?
Судья сделала ему замечание:
— Господин Воронцов, прошу соблюдать порядок.
Ирина Львовна невозмутимо продолжала:
— Кроме того, у нас есть информация о попытках сокрытия имущества. Господин Воронцов переоформил квартиру на свою мать буквально две недели назад. Также он готовится передать бизнес партнёру по фиктивной сделке. У нас есть доказательства.
— Это ложь! — вскочил Максим.
— Тогда, — спокойно сказала Ирина Львовна, — прошу суд прослушать следующую аудиозапись.
Она включила диктофон. Голос Максима заполнил зал:
— Слушай, Серёга, нужно до суда всё переоформить. Квартиру на мать перепишу, она потом мне вернёт...
Максим застыл. Соболев закрыл глаза. Запись продолжалась, и с каждым словом Максим всё больше проваливался в кресло. Когда прозвучала фраза про детей и липовую экспертизу, судья выпрямилась.
— Остановите запись. — Её голос был ледяным. — Господин Воронцов, вы понимаете тяжесть ситуации?
Максим молчал. Соболев попытался что-то сказать, но судья его прервала:
— Виктор Аркадьевич, ваше участие в этом деле ставит под вопрос вашу профессиональную пригодность. Я направлю материалы в адвокатскую палату.
— Ваша честь, — начал Соболев, но судья подняла руку.
— Достаточно. Заседание продолжится через неделю. За это время прошу стороны представить полный пакет финансовых документов. Особенно — господина Воронцова. Все переоформления имущества за последние полгода будут тщательно проверены.
Мы вышли из зала. Максим бросился ко мне:
— Юлька, ты что творишь? Записывала меня тайком? Это же подло!
Я посмотрела на него спокойно:
— А переоформлять квартиру на свою мать — это благородно? А фальшивые справки о моей неадекватности — это честно?
— Я... я просто хотел защитить своё! Ты ничего не зарабатывала!
— Я растила твоих детей, Максим. Я вела твой дом. Я помогала твоему бизнесу. Пока ты строил империю, я строила семью. Теперь оказалось, что для тебя это ничего не стоит.
— Юль, давай договоримся. Я не хочу судов, скандалов...
— Теперь уже поздно. — Я развернулась и пошла к выходу.
Ирина Львовна догнала меня у машины:
— Отлично сработали. Теперь у него два варианта: либо идти на мировое соглашение на наших условиях, либо получить по полной через суд, да ещё и уголовное дело за фальсификацию. Соболев уже не поможет — он сам по уши вляпался.
— Как вы думаете, что он выберет?
— О, я Воронцова знаю. Такие всегда выбирают деньги. Он пойдёт на сделку. Дня через три позвонит.
Она оказалась права. Через два дня Максим позвонил сам.
— Юля, нам надо поговорить.
— Говори.
— Давай без адвокатов. По-человечески.
— Максим, после всего, что ты сделал? Нет уж, теперь только через суд.
— Слушай... я погорячился. Соболев сказал, что ты можешь претендовать на половину. Я испугался, понимаешь? Бизнес — это моя жизнь.
— А я и дети — что?
Он замолчал.
— Я готов договориться, — наконец сказал он. — Квартира — тебе. Машина — мне. Бизнес остаётся за мной, но я плачу тебе компенсацию. Триста тысяч.
— Бизнес стоит минимум пять миллионов, Максим. Половина — это два с половиной. Плюс квартира. Плюс алименты на двоих детей.
— Юля, ты с ума сошла! Откуда у меня такие деньги?
— Из того же места, откуда они появились на стройматериалы, машину и любовницу.
Он выругался.
— Хорошо. Миллион. И квартира. Это последнее предложение.
Я посмотрела на Ирину Львовну. Она кивнула.
— Миллион пятьсот. Квартира. Алименты — тридцать процентов от официального дохода. Дети живут со мной, ты видишься по согласованному графику.
— Это грабёж!
— Это справедливость, Максим. Или мы идём в суд, и ты получишь гораздо меньше. Плюс уголовное дело. Плюс репутация. Выбирай.
Он тяжело дышал в трубку.
— Ладно. Согласен.
Ещё через месяц всё было оформлено. Квартира осталась за мной. Деньги пришли на счёт. Дети спокойно пошли в школу, зная, что дом остаётся домом. Максим приезжал по субботам, забирал их в парк. Он стал тише, осторожнее. Любовница, кстати, бросила его, как только узнала, что денег стало меньше.
Я сидела на кухне с Ириной Львовной. Мы отмечали победу чаем с тортом.
— Знаете, — сказала я, — если бы мне год назад сказали, что я буду записывать мужа на диктофон и судиться за деньги, я бы не поверила.
— А если бы мне сказали, что встречу клиентку, которая сама соберёт столько доказательств, я бы тоже не поверила. — Ирина Львовна улыбнулась. — Вы молодец, Юлия Сергеевна. Вы отстояли себя и своих детей.
— Просто я поняла одну вещь. Когда любовь заканчивается, нужно не плакать, а думать. Я любила Максима. Но когда он показал своё истинное лицо, я поняла: если я не защищу себя сама, никто не защитит.
— Мудрые слова.
Я посмотрела в окно. Во дворе играли дети. Мои дети. В безопасности.
Козырь в рукаве оказался простым — это были правда и терпение. Максим думал, что деньги и лучший адвокат решают всё. Но он не учёл, что 12 лет брака я внимательно смотрела. Запоминала. И когда пришло время, я оказалась готова.
Соболев, кстати, лишился лицензии. Максим потерял половину бизнеса и репутацию. А я получила возможность начать жизнь заново. С детьми, с чистой совестью и с уверенностью, что я сильнее, чем думала.
Иногда козырь в рукаве — это не деньги и не связи. Это просто готовность бороться за своё. И правда на твоей стороне.