За окном — серый ноябрь, внутри — ещё серее.
— Ты общаешься с какими-то подругами – беднота полная. Репутацию нашу в грязь втаптываешь, — заявила свекровь.
Голос Тамары Михайловны всегда звучал так, будто она вершила судьбы. Громко. Отчётливо. С расстановкой. Я обернулась. Она стояла в моей гостиной. Но чувствовала себя хозяйкой.
— Какие подруги? — переспросила я, хотя прекрасно понимала, о ком речь.
— Эта твоя Наташка. Продавщица! В магазине стоит целыми днями. И вторая... как её... Лена. Та вообще в салоне ногти на ногах красит чужим тёткам. Ты понимаешь, какой позор?
Я поставила свою чашку.
— Наташа — моя подруга с университета. Лена — с детства. Они хорошие люди.
Свекровь хмыкнула.
— Хорошие люди... Алёна, очнись! Ты жена Дмитрия Вячеславовича Соколова. У нас в семье все — юристы, врачи, бизнесмены. А ты... с какими-то продавщицами по кафешкам шатаешься. Люди же говорят!
Люди. Вечные эти люди.
— Какие люди? — спросила я тихо.
— Все люди! Вчера Ирина Петровна видела вас в том дешёвом кафе. Сказала, что вы хохотали как... ну... в общем, неприлично. При том, что Дмитрий в это время на важной встрече был, а ты... позоришься.
Я вспомнила вчерашний вечер. Тесное кафе с клетчатыми скатертями. Запах свежей выпечки. Наташин заразительный смех, когда она рассказывала про своего начальника-самодура. Лена показывала фотографии своего пятилетнего сына — грязного, счастливого, с букетом одуванчиков. Мы пили кофе и были... радостными.
— Я не позорилась — сказала я. — Я отдыхала.
— Отдыхала?! — Свекровь вскочила. — С неудачницами отдыхала! Алёна, ты что, не понимаешь? Наш круг — это другие люди. Образованные. Успешные. С положением в обществе. А ты...
Дверь хлопнула. Вошёл Дмитрий. Костюм, галстук, усталое лицо. И этот взгляд — когда человек видит, но не хочет вникать.
— Мам, ты ещё здесь? — бросил он, стаскивая пиджак.
— Дима, я с Алёной серьёзный разговор веду. О её окружении. Она совсем... — дружит с первыми встречными.
Дмитрий устало вздохнул.
— Мам, не сегодня, ладно?
— Как не сегодня?! Это важно! Её подруги — это же...
— Мама! — Его голос стал жёстким. — Не сегодня. У меня был тяжёлый день.
Тамара Михайловна поджала губы. Взяла сумочку. На выходе обернулась:
— Я всё сказала. Думай, Алёна. Думай о репутации нашей семьи.
Дверь закрылась. Тишина.
Дмитрий налил себе виски. Выпил залпом. Налил ещё.
— Зачем ты её провоцируешь? — спросил он, не поворачиваясь.
— Я? Провоцирую?
— Ну да. Знаешь же, как она относится к твоим... подругам. Зачем светишься с ними?
Я почувствовала, как что-то внутри сжимается. Медленно. Болезненно.
— Светишься? — переспросила я. — Дима, ты серьёзно?
Он обернулся. Лицо усталое, равнодушное.
— Алён, ну пойми. Мама права. У нас определённый статус. Люди смотрят. Оценивают. А ты... хохочешь в каких-то забегаловках с... ну ты понимаешь.
— Нет — сказала я. — Не понимаю. Объясни.
Он раздражённо махнул рукой.
— С людьми, которые... ниже нас по социальной лестнице. Это выглядит странно. Неуместно.
— Наташа закончила тот же университет, что и я — произнесла я медленно. — Просто она не вышла замуж за сына успешного адвоката. А работает…
— Продавщицей — подчеркнул он.
— И что? Это плохая профессия?
— Для жены успешного человека — да. Плохое окружение.
Я засмеялась. Коротко. Невесело.
— Понятно.
— Что понятно?
— Всё.
Я взяла телефон. Села на диван. Открыла чат с Наташей. Там было сообщение: "Алёна, вчера так классно посидели! Давай на следующей неделе повторим?"
Я начала набирать ответ. Дмитрий смотрел на меня.
— Что ты делаешь?
— Пишу подруге.
— Алёна...
— Что?
Он помолчал. Потом:
— Не злись. Просто подумай о том, что я сказал. Ладно?
Я промолчала. Отправила сообщение Наташе: "Давай! Жду!"
Следующая неделя началась с завтрака в тишине. Дмитрий листал новости в телефоне. Я мазала джем на тост и думала. О репутации. О лестнице. О том, кто выше, кто ниже.
— У меня сегодня ужин с партнёрами — сообщил он, не поднимая глаз. — Может приедешь?
— Не могу. У меня встреча с Наташей.
Вилка звякнула о тарелку.
— Серьёзно?
— Серьёзно.
— Алёна, я же просил...
— Ты просил подумать. Я подумала.
Он отложил телефон. Посмотрел на меня внимательно.
— И?
— И я иду на встречу.
— Понятно — он кивнул. — Значит, моя карьера, репутация нашей семьи — это всё фигня?
— Нет — ответила я спокойно. — Просто мои друзья — это не фигня.
Он встал. Взял пиджак.
— Поступай как знаешь. Но потом не обижайся, если моя мать перестанет с тобой здороваться.
— Переживу.
Дверь хлопнула громче обычного.
Я допила кофе. Посмотрела в окно. Дождь кончился. Выглянуло солнце.
Вечером я сидела в том самом "дешёвом кафе" и слушала Наташины истории про работу. Лена показывала новый дизайн ногтей — изумрудный с золотом. Красиво.
— Алён, ты чего такая задумчивая? — спросила Наташа.
Я пожала плечами.
— Свекровь сказала, что вы портите репутацию их семьи.
Наташа расхохоталась. Так громко, что соседние столики обернулись.
— Серьёзно?! Боже, я — угроза репутации! Надо это в резюме добавить!
Лена улыбнулась грустно:
— Знаешь, Алён... мне мама говорила: люди, которые делят других на "достойных" и "недостойных", сами чаще всего пустые внутри. Им нечем похвастаться, кроме денег и связей.
Я молчала. Потому что понимала: она права. В ту ночь Дмитрий пришёл поздно. Пах сигаретами и чужими духами. Упал на кровать, не раздеваясь.
— Как ужин? — спросила я.
— Нормально — буркнул он. — А у тебя как... встреча?
— Хорошо.
— Рад за вас.
Молчание. Долгое. Тяжёлое.
— Дим — позвала я тихо. — Когда ты последний раз смеялся?
— Что?
— Смеялся. По-настоящему. Не из вежливости на ужинах с партнёрами. А так... от души.
Он не ответил. Возможно, заснул. А возможно — просто не знал ответа. Я лежала. Смотрела в потолок. И думала о том, что репутация — странная штука. Её можно потерять, если дружишь не с теми людьми. Но можно ли потерять себя, если дружишь только с "правильными"?
Утром я проснулась от звонка. Наташа.
— Алён, извини, что рано. Просто... хотела сказать. Если у тебя из-за нас проблемы — мы поймём. Правда. Не обидимся.
Я села на кровати. Дмитрий всё ещё спал.
— Наташ — сказала я твёрдо. — Проблемы у меня не из-за вас. И никуда я не денусь. Поняла?
Она засмеялась. С облегчением.
— Поняла. Тогда в субботу кино?
— В субботу — кино.
Я положила трубку. Дмитрий открыл глаза.
— Опять твоя... подруга?
— Да. Опять.
Он сел.
— Алёна... долго это будет продолжаться?
— Что именно?
— Этот... бунт.
Я посмотрела на него. Внимательно. Будто видела впервые.
— Это не бунт, Дим. Это моя жизнь.
Он хотел что-то сказать. Но промолчал. Встал и ушёл в душ.
А я осталась сидеть на кровати и думать: когда наша жизнь стала такой? Когда мы начали считать, кто достоин быть рядом, а кто — нет?
Суббота наступила быстро
Я стояла перед зеркалом и выбирала, что надеть. Джинсы или то серое платье, которое так нравилось Тамаре Михайловне? В кино с подругами или... на очередной прием к партнерам Дмитрия?
Потому что утром он сказал:
— Сегодня вечером у Кравцовых юбилей. Важное мероприятие. Будут все. Ты же помнишь?
Я не помнила. Вернее — помнила, но думала, что это необязательно.
— У меня планы — ответила я.
— Какие планы? — Он застегивал запонки. Дорогие. Золотые. Подарок его отца.
— Кино. С Наташей и Леной.
Руки его замерли.
— Ты шутишь?
— Нет.
Он обернулся. Медленно. Лицо каменное.
— Алёна, это юбилей Кравцова. Его жена — подруга моей матери. Там будут судьи, адвокаты. Это не просто вечеринка. Это... связи. Репутация. Будущее.
— Твоё будущее, — поправила я тихо.
— Наше! — Он повысил голос. — Наше будущее, чёрт возьми! Или ты думаешь, на что ты живёшь? На мои улыбки партнёрам? На рукопожатия с нужными людьми?
Я опустила глаза. Вот она, правда. Холодная. Жёсткая.
— Значит, я должна улыбаться этим людям, чтобы ты зарабатывал деньги?
— Ты должна быть женой! — рявкнул он. — Женой успешного человека! А не... подружкой каких-то неудачниц!
Тишина упала, как гильотина.
— Неудачниц — повторила я. — Понятно.
Дмитрий выдохнул.
— Извини. Я не то хотел сказать. Просто... Алён, ну пойми. Это важно. Один вечер. Всего один.
— У меня тоже важно.
— Кино?! — Он чуть не закричал. — Кино важнее карьеры?!
— Нет — я посмотрела ему в глаза. — Но дружба важнее твоей репутации.
Он замер. Потом медленно кивнул.
— Хорошо. Ясно. Тогда я поеду один.
— Езжай.
Он схватил пиджак. Остановился у двери.
— Знаешь, что, Алёна? Иногда мне кажется, что ты просто завидуешь. Моей семье, нашему положению, деньгам. И дружишь с этими людьми, чтобы чувствовать себя... значимой. Нужной. Потому что в нашем кругу ты — никто.
Дверь хлопнула.
Я стояла и смотрела на эту дверь. Дорогую. Итальянскую. Цвета "мокко".
Я — никто в их кругу…
В кинотеатре пахло попкорном и карамелью. Наташа купила огромное ведро с попкорном, Лена — три колы. Мы сидели в последнем ряду и хихикали, как студентки.
Фильм был дурацкий. Комедия про неудачников, которые пытались ограбить банк и всё испортили. Мы смеялись до слёз.
— Алён, смотри, этот похож на моего начальника! — шептала Наташа, тыча пальцем в экран.
— У него парик лучше — отвечала я, и мы давились от смеха.
После кино мы пошли в круглосуточную забегаловку. Заказали картошку фри и чай. Сидели у окна и болтали.
— Как у тебя с Димой? — спросила Лена осторожно.
Я пожала плечами.
— По-разному. Сегодня он назвал меня никем.
— Что?! — Наташа чуть не подавилась картошкой. — Серьёзно?
— Серьёзно. Сказал, что в их кругу я никто. И что я дружу с вами, потому что завидую его семье.
Наташа швырнула салфетку на стол.
— Какой придурок! Алён, ты это слышишь? Он тебя...
— Подожди — перебила Лена. — Алён, а ты как себя чувствуешь? В их семье.
Я задумалась. Долго. Потом сказала:
— Как манекен в витрине. Красивый. Правильно одетый. Но... неживой.
Лена кивнула.
— А с нами?
— С вами... — я улыбнулась. — С вами я чувствую себя человеком.
Мы просидели до двенадцати ночи. Говорили обо всём. О работе, детях, мечтах. Наташа призналась, что хочет открыть свой магазин. Лена — что копит на квартиру сыну. А я... я просто молчала и слушала. И понимала: вот она, настоящая жизнь. Здесь. В дешёвой забегаловке, за чаем с картошкой фри.
Домой я вернулась поздно. Дмитрий ещё не спал. Сидел в гостиной с бокалом виски.
— Развлеклась? — спросил он холодно.
— Да.
— Рад за тебя. Пока ты развлекалась, я объяснял всем, почему моя жена не пришла на важнейшее мероприятие года.
— И что ты сказал?
— Что у тебя мигрень.
— Соврал, значит.
Он поставил бокал. Резко.
— А что мне было говорить?! Что моя жена предпочла кино с продавщицами приёму у важных людей?!
— Почему бы и нет? Это правда.
Он встал. Подошёл ко мне. Близко.
— Алёна, ты меня позоришь. Понимаешь? Моя мать не разговаривает со мной из-за тебя. Партнёры смотрят косо. Кравцов сегодня спросил, всё ли у нас в порядке в семье. Всё ли в порядке! Ты представляешь, как это звучит?!
— Может, действительно не всё в порядке? — спросила я тихо.
Он опешил.
— Что ты хочешь этим сказать?
— То, что говорю. Может, в нашей семье действительно не всё в порядке, Дима. Если ты больше переживаешь о мнении Кравцова, чем о том, что твоя жена несчастна.
— Несчастна? — Он отшатнулся. — Ты несчастна? В квартире за двадцать миллионов? С машиной, одеждой, картами без лимита?
— Да — я посмотрела ему в глаза. — Несчастна. Потому что всё это — не моё. Это твоё. Твоей семьи. И я здесь — просто красивое дополнение. Аксессуар к твоей успешной жизни.
Он молчал. Долго. Потом спросил:
— И что ты хочешь?
— Не знаю. Может, просто... чтобы ты спросил, как я провела вечер. Не с осуждением. А с интересом. Может, чтобы ты улыбнулся, когда я смеюсь. Может...
— Может, тебе нужно повзрослеть — перебил он жёстко. — И понять, что жизнь — это не вечеринки с подружками. Это ответственность. Обязательства. Репутация.
— А любовь? — спросила я. — Где в этом списке любовь?
Он не ответил. Просто ушёл в спальню. Я осталась стоять посреди гостиной. Большой. Красивой. Пустой. И вдруг поняла: я не хочу здесь больше жить.
Утро началось со звонка Тамары Михайловны.
— Алёна, нам нужно поговорить. Приезжай.
— Сейчас неудобно.
— Это не просьба. Это требование.
Я приехала через час. Тамара Михайловна встретила меня в холле своего загородного дома. Особняк. Три этажа. Мрамор, хрусталь, позолота.
— Проходи — кивнула она холодно.
Мы сели в гостиной. Она налила себе кофе. Мне не предложила.
— Дмитрий рассказал о вчерашнем инциденте — начала она. — Ты не пришла на юбилей Кравцовых.
— Да.
— Потому что пошла в кино с... этими женщинами.
— С моими подругами. Да.
Она поставила чашку. Посмотрела на меня, как на непослушного ребёнка.
— Алёна, я попытаюсь объяснить тебе ещё раз. Ты жена моего сына. А мой сын — уважаемый человек. И твоё поведение отражается на нём. На нашей семье. На нашей репутации. Понимаешь?
— Понимаю.
— Тогда почему продолжаешь?
— Потому что это мои друзья.
— Друзья — она усмехнулась. — Алёна, у таких людей, как мы, нет друзей. У нас есть связи. Полезные знакомства. Люди, которые могут что-то дать. А твои... подружки... что они могут дать?
Я задумалась. Потом сказала:
— Счастье.
Тамара Михайловна рассмеялась. Коротко. Презрительно.
— Счастье! Боже, какая наивность. Алёна, счастье — это когда у тебя есть деньги, положение, уважение. А не когда ты хихикаешь в дешёвых кафе с неудачницами.
— Может, для вас — ответила я спокойно. — Но не для меня.
Лицо её стало жёстким.
— Хорошо. Тогда я скажу прямо. Либо ты прекращаешь общаться с этими людьми, либо... я поговорю с Дмитрием. О вашем браке.
Я застыла.
— То есть?
— То есть я объясню сыну, что ты — неподходящая партия. Что ты тянешь его вниз. И что, возможно, ему стоит подумать о разводе.
Тишина.
— Вы угрожаете мне? — спросила я тихо.
— Я предупреждаю — поправила она. — Выбор за тобой.
Я встала. Медленно.
— Спасибо за кофе, Тамара Михайловна. Но мне пора.
— Ты подумаешь о моих словах?
— Обязательно.
Я вышла из особняка. Села в машину. И долго сидела, глядя в окно. Выбор. Либо они, либо я.
Либо их репутация, либо моя жизнь.
Вечером я вернулась домой. Дмитрий был там. Сидел за ноутбуком, что-то печатал.
— Мать звонила — сказал он, не отрываясь от экрана. — Сказала, что вы разговаривали.
— Да.
— И?
— И ничего. Она поставила ультиматум.
Он поднял глаза.
— Какой?
— Либо я перестаю общаться с подругами, либо она посоветует тебе подать на развод.
Дмитрий закрыл ноутбук. Откинулся на спинку стула.
— Она сказала это?
— Дословно.
Он молчал. Долго. Я ждала. Хотела услышать: "Она не права. Это твой выбор. Я на твоей стороне."
Но он сказал:
— Может, она права.
Что-то внутри меня оборвалось. Тихо. Окончательно.
— То есть ты тоже хочешь развода?
— Нет — он покачал головой. — Я хочу нормальную жену. Которая понимает свои обязанности. Которая не позорит меня. Которая...
— Которая молчит и улыбается — закончила я. — Правильно?
Он не ответил. И тогда я поняла. Это конец. Не громкий. Не скандальный. Просто... конец.
— Дима — сказала я спокойно. — Я съезжаю.
Он вздрогнул.
— Что?
— Я съезжаю. Завтра. Найду квартиру. Сниму. Устроюсь на работу. Буду жить своей жизнью.
— Ты... это серьёзно?
— Абсолютно.
Он встал. Подошёл.
— Алён, не спеши. Мы можем всё обсудить. Найти компромисс.
— Какой компромисс? — спросила я. — Я откажусь от друзей, а ты перестанешь считать меня никем?
Он замолчал.
— Видишь — кивнула я. — Компромисса нет.
— Но... квартира, деньги... ты же ничего не зарабатываешь!
— Зато я буду жить. По-настоящему. А не играть роль в вашем спектакле под названием "успешная семья".
Он схватил меня за руку.
— Алёна, не делай глупостей. Ты пожалеешь.
Я высвободила руку.
— Может быть. Но это будет моё решение. Моя глупость. Моя жизнь.
Я собирала вещи всю ночь. Две сумки. Только самое необходимое. Джинсы, свитера, книги. Фотографии родителей. Всё остальное — платья, украшения, туфли — оставила.
Это было не моё. Никогда не было.
Утром позвонила Наташе.
— Наташ, можно мне пожить у тебя? Недели две. Пока не найду квартиру.
— Что случилось?! — испугалась она.
— Всё нормально. Просто... я ухожу от Дмитрия.
Пауза.
— Приезжай. Прямо сейчас.
Я взяла сумки. Оглянулась. Квартира была красивая. Дорогая. Но мёртвая.
Дмитрий стоял у окна. Спиной ко мне.
— Ты правда уходишь? — спросил он глухо.
— Да.
— Из-за этих... подруг?
— Нет — ответила я честно. — Из-за себя. Потому что я хочу жить. А не существовать. С вашими правилами...
Он обернулся. Лицо серое. Усталое.
— А я?
— А ты, Дима, давно сделал выбор. Репутация, мать, карьера. Всё это важнее меня. И я приняла это.
— Я люблю тебя — сказал он вдруг.
Я улыбнулась. Грустно.
— Может быть. Но любишь не меня. А идеальную картинку. Жену юриста. Аксессуар. А я... я просто человек. С друзьями. С чувствами. С правом на свой выбор.
Дверь закрылась тихо.
Наташа встретила меня на пороге. Обняла крепко. Не спрашивала ничего. Просто обняла.
— Проходи. У меня, конечно, не дворец...
— Зато здесь можно дышать — перебила я.
Мы сидели на кухне. Пили чай. Лена прибежала через полчаса — Наташа позвонила ей.
— Алёна, ты в порядке? — спросила она, задыхаясь.
— Да — кивнула я. — Впервые за долгое время — в порядке.
Мы молчали. Потом Наташа сказала:
— Знаешь что? Фиг с ним. С Димой. С его мамашей. Со всей их репутацией. Ты молодец.
— Молодец? — переспросила я. — Я осталась без денег, без жилья, без мужа.
— Зато с друзьями — улыбнулась Лена. — И с собой.
И я заплакала. Просто заплакала...
А они сидели рядом. Обнимали. Молчали.
Потому что настоящие друзья не говорят правильные слова. Они просто рядом. Когда нужно.
Прошло три месяца
Я снимала небольшую квартиру. Работала менеджером в книжном магазине. Зарплата небольшая. Но я была счастлива.
Потому что я была собой.
Дмитрий звонил первый месяц. Просил вернуться. Обещал, что всё изменится. Я не верила.
Тамара Михайловна написала одно сообщение:
"Ты разрушила жизнь моего сына."
Я не ответила. Потому что я не разрушила его жизнь. Я спасла свою.
Наташа и Лена приходили каждую неделю. Мы сидели на моей крохотной кухне, пили иногда дешёвое вино. Смеялись над своими шутками. Много. Громко. По-настоящему.
И я понимала: репутация — это не то, что о тебе думают чужие люди.
Репутация — это то, что ты думаешь о себе сама.
И моя репутация теперь была простой:
Я — свободная.
Я — счастливая.
А всё остальное... всё остальное не важно.
Рекомендую:
Подписывайтесь, чтобы не пропустить следующие публикации.
Пишите комментарии 👇, ставьте лайки 👍