— Мы даже кофе пьём по‑разному, — повторила Маша, глядя в свою чашку. — И это, наверное, самое грустное.
Денис поставил свою чашку на стол с резким стуком. В этот момент в дверь позвонили. Оба вздрогнули.
— Кто это? — напряжённо спросил Денис.
— Не знаю… — Маша медленно поднялась. — Может, соседи?
Она подошла к двери, посмотрела в глазок и тихо застонала:
— Это мои родители.
— Что?! — Денис вскочил. — Ты их звала?
— Нет! — она распахнула дверь. — Мама? Папа? Что вы здесь…
В квартиру ворвалась Валентина Петровна, мать Маши, с букетом цветов и тортом в руках. За ней неторопливо вошёл отец, Михаил Иванович, с озабоченным выражением лица.
— Доченька! — всплеснула руками Валентина. — Мы так соскучились! Решили сюрприз устроить!
— Сюрприз? — Маша невольно отступила. — Но…
— А это кто? — Валентина заметила Дениса, застывшего в прихожей. — Ой, Денис, здравствуй, конечно! Но… что‑то ты бледный. Вы что, поссорились?
— Нет, всё нормально, — натянуто улыбнулся Денис.
— «Нормально»? — Валентина прошла в гостиную, оглядела разбросанные вещи, недопитые чашки. — Да тут всё кричит, что не нормально!
Михаил Иванович молча сел в кресло, достал телефон — будто отстранился от назревающего скандала.
— Мам, может, не сейчас? — попыталась остановить её Маша.
— А когда, дочка? — Валентина поставила торт на стол. — Я же вижу: глаза красные, голос дрожит. Он тебя обидел?
— Мама, прекрати! — вспыхнула Маша. — Мы сами разберёмся.
— Разберётесь? — Валентина повернулась к Денису. — Ты слышал? «Разберёмся»! А кто разбираться будет, когда она ночами плачет? Я ей звоню — она говорит, всё хорошо. А сама…
— Валентина Петровна, — попытался вмешаться Денис, — давайте не устраивать сцен.
— Сцен?! — она резко развернулась к нему. — А что ты сделал, чтобы сцен не было? Ты хоть раз спросил, как она себя чувствует? Как она…
— Мама! — Маша хлопнула ладонью по столу. — Хватит! Это наша жизнь, наши отношения. Не надо вмешиваться!
В комнате повисла тяжёлая тишина. Михаил Иванович кашлянул, отложил телефон.
— Давайте спокойно, — тихо сказал он. — Может, чаю?
— Чаю?! — Валентина всплеснула руками. — Ты видишь, что тут творится? Они на грани развода, а ты — «чаю»!
— На грани? — Денис нервно рассмеялся. — Кто сказал, что на грани?
— Я сказала! — Валентина ткнула пальцем в Машу. — Посмотри на неё! Она исхудала, глаза потухли. А ты… ты даже не замечаешь!
— Замечаю! — рявкнул Денис. — Замечаю, что она вечно недовольна! Что ей всегда мало!
— Мало?! — Маша вскочила. — Мало внимания! Мало слов! Мало того, что ты просто сидишь рядом и смотришь на меня, а не в телефон!
— А ты? — Денис тоже поднялся. — Ты хоть раз спросила, как я? Как я пашу на этой работе, чтобы нам было что есть? Чтобы ты могла…
— Чтобы я могла что? Сидеть дома и молчать? — её голос дрогнул. — Знаешь, что самое обидное? Ты даже не помнишь, какой кофе я люблю. Ты наливаешь мне свой — горький, без сахара. А я… я уже год пью его, потому что мне проще проглотить, чем сказать: «Денис, я люблю сладкий».
Валентина ахнула, прижала руку к груди. Михаил Иванович медленно встал.
— Всё, хватит, — твёрдо сказал он. — Мы уходим. Но запомните: если не научитесь говорить — потеряете друг друга.
— Папа, подожди… — начала Маша.
— Нет. — Он взял жену за руку. — Пусть сами разберутся.
Они вышли, оставив за собой звенящую тишину. Маша опустилась на стул, закрыла лицо руками.
— Вот видишь? — тихо сказала она. — Даже родители видят, что мы… что мы уже не вместе.
— Маш… — Денис сел рядом, нерешительно коснулся её плеча. — Я правда не хотел, чтобы так…
— А как ты хотел? — она подняла глаза, полные слёз. — Чтобы всё само наладилось? Чтобы я вдруг перестала чувствовать одиночество?
Он молчал. В окне загорались первые огни вечернего города.
— Я съезжаю, — тихо повторила она. — Не навсегда. Просто… мне нужно понять, кто я без нас.
— Без нас? — он поднял глаза, полные растерянности. — А как же «мы»?
— «Мы» уже давно нет. Есть я. И есть ты. Два человека, которые забыли, зачем начали.
Она встала, взяла сумку. У двери обернулась:
— Если захочешь поговорить — позвони. Но не потому, что «так надо», а потому, что правда хочешь.
Дверь закрылась. Денис остался один, с двумя чашками кофе — одна с сахаром, другая без. За окном медленно падал снег, будто стирая следы прошлого.