Галерея в этом городе находится в живописном месте, на островке в изящном изгибе реки Янтры.
Её можно увидеть со всех террас города. Она окружена зеленью:
К галерее ведет мост:
С него открываются виды на реку Янтру и зелень вокруг:
Стамболов мост вписывается в живописную панораму Велико-Тырново с 1892 года. Он был спроектирован, изготовлен и смонтирован венской фирмой «Р. Ф. Вагнер», специализировавшейся на металлических и железных конструкциях. Строительство выполняли французские, бельгийские и итальянские специалисты и рабочие, а также их болгарские помощники.
Мост стал первым крупным проявлением современного европейского мостостроения у нас, а его свободная висячая конструкция — одно из важных достижений в этой области на Балканах.
И здесь нас встречает здание галереи, открытое в 1985 году.
Вид сбоку:
В галерее выставлены работы известных и молодых болгарских художников.
Целый зал посвящен художнику-уроженцу Габрово Борису Деневу. Про его картины я написала здесь:
В остальных залах можно посмотреть творения известных в Болгарии художников:
«Перед концертом» (1931) Стефан Иванов
Картина Стефана Иванова переносит нас в 1931 год — время утончённой элегантности, когда жесты были медленнее, а ожидание иногда говорило больше, чем само событие.
Женщина в белом платье сидит спокойно, почти неподвижно, но в её позе чувствуется напряжённая тишина перед важным моментом. Её платье — лёгкое, сияющее, спадающее мягкими складками — словно отражает свет, который художник не пишет напрямую, но который зритель чувствует.
Женщина не смотрит на зрителя, она погружена в себя. Скорее всего6 она настраивается на выступление, мысленно прокручивает содержание.
Никола Танов «Пейзаж из Софии (церковь Св. Крал), 1919»
Картина Николы Танова переносит нас в зимнюю Софию 1919 года — город, который словно растворён в холодном свете. Перед нами площадь с церковью «Св. Крал» (ныне известной как «Св. Неделя»), но художник не стремится передать точные архитектурные линии. Он пишет атмосферу — дыхание зимнего утра.
Здание собора и окружающие дома возникают как будто из тумана: мягкие голубоватые и серебристые оттенки создают ощущение тихой завесы, через которую проступает город. Мир кажется лёгким, почти воздушным — словно всё покрыто тонким инеем.
Люди на площади — лишь беглые силуэты, которые движутся в одном ритме с морозным воздухом. Их много, но ни один не конкретен: это поток жизни большого города, растворённый в зимнем свете. Трамвай в правой части картины добавляет динамики — зелёное пятно, едва заметное среди бело-голубой гаммы.
Танов передаёт не событие, а ощущение — хрупкое, мимолётное. Такое бывает только зимой, когда шум города приглушён снегом, а улицы кажутся мягче и тише.
Это София, где прошлое и настоящее встречаются на одной заснеженной площади. И художник говорит зрителю: здесь важно не то, что происходит, а то, как дышит воздух.
Илия Петров «Дамский портрет с кимоно» (1943)
Иногда самое интересное в человеке — это мгновение, когда он остаётся наедине с собой. Картина Илии Петрова показывает именно такой момент.
Женщина в тёмном кимоно поправляет причёску. Это не поза для художника и не театральный жест — это маленькое движение, которое мы обычно не замечаем. Но в нём есть правда.
Её взгляд направлен чуть сбоку, словно она смотрит в невидимое зеркало. Он мягкий, внимательный, с лёгкой усмешкой — как у человека, который знает себе цену, но не нуждается в доказательствах.
Тёмная ткань кимоно спадает тяжёлыми волнами, а золотистый пояс добавляет тепла, будто солнечный луч попал в сероватый интерьер. На фоне — неровная, почти «дождливая» текстура стены. Она делает момент ещё более интимным: кажется, что воздух в комнате тихий и густой.
В движении рук — что-то очень человеческое. Сосредоточенность. Забота о себе. Мгновение перед выходом в мир.
Картина не о красоте и не о моде. Она о том, как мы собираем себя по кусочкам — жестом, взглядом, мыслью — прежде чем встретиться с другими.
В этом и есть её тишина. И её сила.
Иван Петров "Этюд"
Мальчик стоит на солнце, держит хлеб и помидоры.
Вроде бы простая картина, но удивляет взгляд мальчика - взрослый напряженный.
Куда смотрит этот маленький человек? О чем он думает?
Сзади — размытые фигуры, люди работают, телеги скрипят, пыль поднимается. Но мальчик — в центре, в тишине. Он не спешит. Он просто стоит, ловит мгновение, когда мир на секунду замер.
Эта картина о том, как ребёнок становится человеком — ещё до того, как понимает это сам.
Златю Бояджиев «Пейзаж от село Белашица» (1967)
Есть деревья, в тени которых время течёт по-другому. В Белашице такое дерево стоит посреди деревни, раскинув ветви, как огромные руки. На картине Златю Бояджиева оно похожо на стража, который видел слишком много, чтобы спешить.
Его ствол — скрученный, тяжёлый, с линиями, напоминающими течения внутри земли. Ветви поднимаются вверх, как тёмные ноты на светлом воздухе. Солнце прячется между ними маленьким золотым кругом — будто уважает его возраст и силу.
Внизу проходит стадо коз. Краски — оранжевые, коричневые, чёрные — движутся вразнобой, как живой поток. Пастух идёт неспешно, будто знает: дерево всё равно следит за ними лучше любого человека.
Старое, огромное дерево и маленькие, быстрые животные — два ритма, два времени. Одно — древнее и неподвижное. Другое — мгновенное, шумное, текучее.
Картина говорит просто: жизнь проходит, корни остаются.
И если остановиться на минуту, можно услышать, как под ветрами дышит сама земля.
Владимир Димитров–Майстора «Брат и сестра» (1930/40)
Иногда любовь не нужно объяснять словами. Она живёт в жестах — в том, как одна рука ложится поверх другой, в том, как два человека склоняют головы рядом, будто прислушиваются к одному и тому же внутреннему голосу.
На картине Майстора брат и сестра сидят тихо, с закрытыми глазами. Их лица спокойны, как вода в раннее утро. Они будто знают: рядом — тот, кому можно доверять без оглядки.
Тёплая охристая гамма делает всё ещё нежнее. Кажется, что воздух вокруг них — плотный, тёплый, защищающий. Их одежды — народные, традиционные, но художник пишет их так, будто это не костюм, а вторая кожа, связь с землёй и родом.
Руки — много рук — переплетаются, накладываются друг на друга. Это не просто жест объятий. Это знак опоры: «я держу тебя», «я рядом», «я — твоя семья».
Спокойное единство двух людей, которые выросли вместе, переживали, смеялись, спорили — и всё равно остались рядом.
В этой картине нет движения. Но есть дыхание.
Нет громких чувств. Но есть тёплая, добрая связь, которую невозможно разрушить.
Майстора показывает простую истину:
когда рядом тот, кто тебе близок, мир становится тише и яснее.
Владимир Димитров-Майстора - очень известный в Болгарии живописец, про него я написала здесь:
Бенчо Орешков «Натюрморт» (1940)
Иногда натюрморт — это не про вещи. Это про то, как через них течёт свет.
На картине Бенчо Орешкова окно открыто в солнечный день. Снаружи — купол, крыши, маленькие фигурки людей. Город живёт, движется, шумит… но сюда, на подоконник, доходит только мягкое дыхание улицы.
Внутри — свой маленький мир. Ваза с цветами, будто только что собранными с рынка. Фрукты, которые ещё хранят тепло рук. Рыба и ракушка на белой тарелке — маленькое напоминание о море. Платок, небрежно брошенный, словно кто-то только что отошёл, чтобы глотнуть свежего воздуха.
Каждый предмет спокойный. Каждый — на своём месте. Но вместе они создают ощущение, будто время замерло: ни ветерка, ни тени движения.
Занавес колышется едва заметно — как пауза в разговоре.
Город в глубине светлый, далёкий — как сон, который ещё не забылся.
А перед глазами — мир, который можно потрогать.
Орешков показывает простую вещь:
когда смотришь на предметы внимательно, они начинают жить своей тихой, ясной жизнью.
И иногда именно она оказывается важнее, чем всё, что происходит за окном.
Бенчо Орешков «Селянки» (1950)
Есть моменты, когда день уже почти закончился, но ещё не наступил вечер. Время, когда можно просто присесть рядом с другом и ничего не объяснять.
На картине две женщины сидят на земле, корзины с зелёными плодами поставлены рядом. Одна задумчиво опирается на руку, другая чуть наклонилась вперёд — будто слушает тишину. Их лица спокойные, мягкие, будто они наконец могут позволить себе выдохнуть.
Толстые мазки, тёплые землистые цвета — всё создаёт ощущение медленного, настоящего времени. Вся сцена будто соткана из деревенского воздуха: простого, сухого, пахнущего землёй и фруктами.
Корзины полны, работа сделана.
Слова — не нужны.
Просто сидеть рядом — уже достаточно.
Орешков ловит то, что обычно проходит мимо: маленькое мгновение отдыха, когда мир перестаёт требовать усилий.
И в этом мгновении женщины кажутся особенно собой — тихими, сильными, уверенными в своей земле и своей жизни.
Картина говорит очень просто:
счастье иногда выглядит как две соседки, присевшие на минутку перед возвращением домой.
Славка Денева, «Двор в польско село» (1980-е)
Иногда кажется, что пустой двор — просто место, где складывают старые вещи. Но если остановиться, прислушаться, посмотреть внимательнее — понимаешь: у каждого двора есть свой характер.
На картине Славки Деневой всё кажется хаотичным: доски, лестницы, старые инструменты, поленница, какие-то забытые предметы. Но этот беспорядок — живой, человеческий. Он рассказывает о том, что здесь постоянно что-то делали: строили, чинили, собирали, хранили.
Деревья отбрасывают густую тень, под которой прячется летний воздух. Свет падает на середину двора — тёплым пятном, как приглашение войти. Маленькая деревянная постройка будто улыбается своим кривым окном. Она стоит давно и видела много — дождь, снег, шаги, разговоры.
Здесь нет людей, но их присутствие чувствуется.
В висящем на заборе пальто.
В забытой лестнице, прислонённой к стене.
В дверях, приоткрытых так, словно кто-то только что вышел.
Этот двор — как тихая пауза в деревенской жизни. Не праздничная и не нарядная. Настоящая.
Картина напоминает:
красота бывает и там, где никто её не ищет — в простых дворах, старых досках, мягком вечернем свете.
И иногда, чтобы её увидеть, достаточно просто остановиться.
Георгий Павлов, «Цветы» (1943)
Есть букеты, которые ставят на стол, чтобы украсить комнату. А есть такие, которые становятся её дыханием.
На картине Георгия Павлова цветы стоят в простой белой вазе. Ничего особенного — и всё особенное одновременно. Они разные: красные, синие, жёлтые, пурпурные, нежно-белые. Не идеально собранные, немного растрёпанные — как будто их только что принесли с поля, где ветер всё ещё шепчет между лепестками.
Фон тёмный, глубокий, что делает букеты ещё ярче. Каждая краска не просто видна — она звучит.
Красный — как пульс.
Синий — как тишина перед дождём.
Жёлтый — как утреннее солнце.
Белый — как вдох.
Ваза тяжёлая, устойчивая, будто держит всё это многоцветие, чтобы оно не улетело. На стол падает мягкая тень, и кажется, что время замедляется.
В такие моменты понимаешь:
цветы — это маленькие вселенные, в которых можно спрятаться от мира хотя бы на одну минуту.
И Павлов даёт нам именно эту минуту — без суеты, без событий, просто мгновение чистой красоты.
Георгий Железаров "Зимний софийский пейзаж"
Перед нами — зимняя София начала ХХ века, ещё спокойная, малолюдная, со старыми кварталами и характерной архитектурой. Художник показывает город таким, каким его помнят старые фотографии: мягкий туман, тишина, снег, который ложится на краснокирпичные здания и купола церквей.
Улица извивается между домами, уходя в белёсую дымку. Слева виден старый фасад — возможно, часть храма или одного из известных зданий центральной Софии. Справа и вдали угадываются характерные силуэты софийских построек — два-, трёхэтажных домов и храмовой архитектуры. Всё пространство пропитано атмосферой раннего зимнего утра, когда город только просыпается.
По улице движется лошадь с санями — типичная городская сцена того времени. Фигуры людей, почти растворяющиеся в тумане, добавляют ощущение масштаба и глубины. Художник избегает ярких красок: всё написано в серо-голубой и охристой гамме, передающей холод, спокойствие и мягкое зимнее свечение.
Картина словно приглашает зрителя в Софию прошлого — тихую, медленную, пропитанную снегопадом и дыханием старого европейского города у подножия Витоши.
Асена Балабанова «Пейзаж с купа сено и дърво».
Перед нами спокойный сельский пейзаж, наполненный тишиной и широким дыханием природы. На первом плане стоит высокая копна сена — тёплая, золотисто-охристая, будто собравшая в себе летнее солнце. Рядом — ещё одна, меньшая по размеру. Эти формы создают ощущение порядка и простоты деревенской жизни.
Слева накренилось одиночное дерево, его тёмно-зелёная крона сбита ветром в одну сторону. Оно выглядит упрямым и живым — словно символ стойкости среди равнины. Внизу лежат небольшие кусты и травы, написанные широкими, уверенными мазками.
Небо занимает значительную часть композиции: облака переливаются мягкими сиренево-голубыми и серыми оттенками. Вдали угадываются синие контуры гор или холмов, что придаёт пейзажу глубину и ощущение просторности.
Картина передаёт спокойное, медленное настроение болгарского лета, лёгкую прохладу после жаркого дня и гармонию между человеком и природой. Художник использует естественную, сдержанную палитру, благодаря чему пейзаж кажется подлинным и почти осязаемым.
Димитр Багрилов «Натюрморт», 1892
Перед нами строгий и удивительно утончённый натюрморт, созданный молодым Димитром Багриловым ещё в конце XIX века. На высоком вертикальном полотне художник разворачивает целый маленький мир вещей, каждая из которых кажется наполненной историей и внутренней тишиной.
На столе, покрытом тяжёлой коричневой тканью, расставлены предметы из разных материалов и фактур: глиняный кувшин с зелёными и охристыми оттенками, металлическое блюдо с мягким золотистым блеском, фарфоровая посуда с синим орнаментом и высокое прозрачное стеклянное бокало. Всё это объединено нежной голубоватой драпировкой, спадающей мягкими складками и создающей игру света и тени.
Освещение — мягкое, рассеянное, будто поступающее из высокой комнаты старого дома. Свет скользит по округлым поверхностям, подчеркивая и материальность предметов, и их спокойное сосуществование. Ничто не спорит, не доминирует — композиция строится на балансе.
Особенно выразителен лист бумаги, свисающий со стола — крошечная деталь, которая оживляет всю сцену и создаёт ощущение присутствия человека, только что покинувшего кадр. Красная печать или сургучная метка на нём добавляет тонкий драматический акцент.
Это произведение — редкий пример раннего болгарского реалистического натюрморта, выполненного с европейской художественной выучкой и вниманием к тонким оптическим эффектам.
В галерее также проводятся тематические выставки, тоже довольно интересные:
Также здесь как раз была выставка картин основателя галереи Бориса Денева:
Понравились ли вам картины?