Я любила наш дом, наше маленькое уютное гнёздышко на седьмом этаже. Каждая вещь здесь была выбрана с любовью, каждая подушка на диване хранила тепло наших вечеров. Мой муж, Андрей, уже собирался на работу. Он поцеловал меня в макушку, вдохнул аромат моих волос и сказал своим бархатным голосом:
— Пахнет счастьем и булочками с корицей. Ты моё сокровище, Лена.
Я улыбнулась. От таких слов внутри всё расцветало. Мы были женаты пять лет, и все эти годы я чувствовала себя самой любимой женщиной на свете. Андрей был заботливым, внимательным, он буквально носил меня на руках. Наша жизнь казалась мне идеальной картинкой из журнала: красивая пара, уютный дом, планы на будущее. Единственным, но крошечным облачком на этом безоблачном небе была моя свекровь, Тамара Петровна. Она была женщиной властной, привыкшей всё контролировать. Она любила сына до беспамятства и, кажется, так и не смогла до конца смириться с его женитьбой. Её визиты всегда были внезапными. У неё был свой ключ от нашей квартиры — на этом настоял Андрей. «Мало ли что случится, Лен, так спокойнее», — говорил он, и я, не желая спорить из-за пустяков, соглашалась. Хотя внутренне каждый раз содрогалась при мысли, что она может войти в любой момент. Её фирменная фраза «Я же как лучше хочу!» стала для меня синонимом нарушения личных границ. Она могла без стука войти в спальню, переставить вещи в шкафу, покритиковать мой борщ. Но я терпела. Ради Андрея. Ради нашего спокойствия.
В то утро, проводив мужа, я занялась уборкой. Включила музыку, подпевала, протирая пыль с наших свадебных фотографий. Вот мы смеёмся, разрезая торт. Вот он кружит меня в первом танце. Какое же это счастье — найти своего человека, — думала я, с нежностью глядя на его улыбающееся лицо на фото. Около полудня зазвонил телефон Андрея, который он второпях забыл на тумбочке в коридоре. Я не имела привычки отвечать на его звонки, но на экране высветилось «Мама». Наверное, что-то срочное, раз звонит ему на мобильный, а не на домашний, — пронеслось в голове. Я решила не брать трубку, но пока несла телефон в комнату, чтобы он не мешал, звонок прекратился, и тут же пришло голосовое сообщение. Обычно я никогда не лезла в его телефон, это было наше негласное правило, основанное на полном доверии. Но что-то заставило меня остановиться. Какое-то шестое чувство, холодок, пробежавший по спине. Просто послушаю, вдруг там что-то важное, а Андрей не на связи. Передам ему.
Я нажала на воспроизведение. Голос Тамары Петровны, искажённый динамиком, был полон металла и плохо скрываемой ярости. Он был громким, почти кричащим.
— Андрей, я что-то не пойму, почему я не могу открыть дверь? Ты что, решил поменять замки без спроса? Совсем уже от рук отбился со своей Леночкой? Я тут стою как дура под дверью с сумками! Немедленно перезвони мне!
Сообщение оборвалось. Я замерла, стоя посреди коридора с телефоном в руке. Сердце заколотилось где-то в горле. Какие замки? О чём она говорит? Я дома, никто не менял никаких замков. Я машинально подошла к входной двери и потрогала замок. Тот же, что и вчера. Тот же, что и год назад. Я вставила свой ключ в скважину — он легко повернулся. Всё было на месте. Тогда… о какой двери говорила его мать? Может, она перепутала квартиру? Но это было совсем на неё не похоже. Тамара Петровна знала наш адрес лучше, чем свой собственный. Я растерянно посмотрела на телефон. «Со своей Леночкой»... Эта фраза резанула по ушам. В ней было столько яда, столько неприкрытой неприязни. Я всегда чувствовала, что она меня недолюбливает, но чтобы настолько... И почему она звонит ему, а не мне? Если бы она действительно стояла под нашей дверью, логичнее было бы набрать мой номер, ведь я дома. Вопросов становилось всё больше, и ни на один у меня не было ответа. Тревога, как липкая паутина, начала оплетать моё сознание. Я удалила голосовое сообщение. Сама не знаю почему. Просто инстинктивное движение. Словно хотела стереть не только запись, но и сам факт этого звонка, сделать вид, что ничего не слышала. Но стереть тревогу из сердца было невозможно. Я решила дождаться Андрея и спокойно всё расспросить. Наверняка есть какое-то простое объяснение. Мама что-то напутала. Перегрелась на солнце. Да что угодно. Я пыталась успокоить себя, но получалось плохо. Обычный день перестал быть обычным. Он треснул, как стекло, и сквозь эту трещину сквозило чем-то холодным и чужим.
Вечером Андрей вернулся домой. Уставший, но улыбающийся. Он обнял меня, поцеловал, спросил, как прошёл мой день. Я смотрела в его глаза, такие родные и честные, и не могла заставить себя спросить прямо. Мне было страшно услышать ответ. Страшно разрушить нашу идиллию одним неловким вопросом. Может, я всё выдумала? Накрутила себя?
— Всё хорошо, милый, — соврала я. — Просто немного устала.
За ужином я всё же не выдержала. Постаралась придать голосу максимальную беззаботность.
— Слушай, а мама сегодня не звонила? Что-то я её давно не слышала.
Андрей на секунду замер с вилкой в руке. Всего на долю секунды, но я это заметила.
— М-м, нет, а что? — он тут же взял себя в руки и продолжил есть, не поднимая на меня глаз.
— Да так, просто спросила. Думала, может, в гости собиралась.
— Нет, ничего не говорила. Наверное, на даче у себя копается. Ты же знаешь, у неё сейчас сезон рассады.
Он лгал. Лгал так легко и уверенно, глядя мне прямо в глаза. Я почувствовала, как внутри всё похолодело. Он не просто солгал, он даже не попытался придумать что-то правдоподобное. Он просто отрицал очевидное. Я была уверена, что Тамара Петровна ему дозвонилась. Она бы не оставила это просто так. Значит, они разговаривали. И он решил скрыть от меня этот разговор. Зачем? Что такого в этом звонке, что нужно скрывать? Я доедала свой ужин, который вдруг стал безвкусным, как бумага. Улыбалась, кивала, поддерживала разговор о его работе, а сама чувствовала себя шпионом в собственном доме. Каждое его слово, каждый жест теперь казались мне подозрительными.
С той ночи начался мой личный кошмар. Я превратилась в сыщика, одержимого поиском улик. Я ненавидела себя за это, но остановиться не могла. Доверие, которое было фундаментом наших отношений, дало трещину, и в эту трещину полезли уродливые сорняки подозрений. Я начала замечать мелочи, на которые раньше не обращала внимания. Андрей стал более скрытным со своим телефоном. Раньше он мог бросить его где угодно, теперь же мобильный был всегда при нём — в кармане, рядом на столе экраном вниз. Он стал чаще задерживаться на работе. «Завал, милая, квартальный отчёт», «Срочное совещание», «Нужно помочь коллеге». Раньше я бы поверила каждому слову. Теперь же каждое его объяснение звучало как плохо заученная роль. Я видела, как он устал, но это была какая-то странная усталость. Не от работы. Он возвращался домой выжатый, но иногда от него пахло не офисной пылью и уличной суетой, а... чем-то другим. Едва уловимый аромат чужого дома. Другое мыло. Другой стиральный порошок. Я чувствовала это на его рубашках, когда закладывала их в стирку. Я схожу с ума, — говорила я себе. — Это паранойя. Я просто ищу то, чего нет.
Через пару недель я убиралась в его рабочем кабинете и случайно уронила стопку бумаг с его стола. Среди счетов и договоров на пол упал маленький чек из хозяйственного магазина. Я подняла его, чтобы выбросить, и мой взгляд зацепился за одну строчку: «Изготовление дубликатов ключей (английский замок) — два комплекта». Чек был датирован тремя неделями ранее. То есть, примерно за неделю до того самого звонка Тамары Петровны. Мои руки задрожали. Два комплекта... У нас с Андреем были свои ключи. Если бы он хотел сделать дубликат для своей мамы взамен утерянного, то зачем два комплекта? И почему он ничего мне не сказал? Я спрятала чек в карман халата. Эта маленькая бумажка жгла мне кожу. Вечером, когда он вернулся, я снова попыталась зайти издалека.
— Андрюш, я сегодня подумала, может, нам стоит сменить замок на входной двери? Наш уже старенький, для надёжности.
Он посмотрел на меня с плохо скрываемым раздражением.
— Лена, зачем? Нормальный у нас замок. Не придумывай проблемы на ровном месте. Денег лишних нет на всякую ерунду.
Денег лишних нет... А на два комплекта ключей для неизвестной двери деньги нашлись? Я промолчала. В груди было пусто и гулко, как в заброшенном колодце. Я всё чаще стала звонить своей подруге Кате, делилась с ней своими страхами.
— Кать, я, наверное, себя накручиваю, — говорила я, стараясь, чтобы голос не дрожал.
— Лен, дыма без огня не бывает, — здраво отвечала она. — Мужчины редко меняются просто так. Если он стал скрытным, значит, есть что скрывать. Просто будь осторожнее. Наблюдай.
И я наблюдала. Моя жизнь превратилась в сплошное наблюдение. Я перестала жить, я только искала подтверждение своим догадкам. И чем больше я искала, тем больше находила. Его отстранённость росла. Он стал меньше говорить со мной, утыкался в телефон или ноутбук, ссылаясь на усталость. Наши уютные вечера исчезли. Осталась только звенящая тишина, наполненная моим молчаливым страхом и его раздражённой отчужденностью. Тамара Петровна за всё это время ни разу не пришла и почти не звонила. Её внезапное исчезновение с нашего горизонта пугало меня даже больше, чем её назойливые визиты. Словно она добилась чего-то, чего хотела, и теперь могла расслабиться. Её миссия была выполнена. Но какая?
Развязка наступила примерно через месяц. Андрей объявил, что ему нужно уехать на три дня в командировку в соседний город. Конференция, важное мероприятие для его компании. Он рассказывал об этом с таким энтузиазмом, так подробно описывал программу конференции, что фальшь была видна невооружённым глазом. Он был плохим актёром. А я — плохим зрителем, который уже знал финал пьесы. Я помогла ему собрать чемодан, погладила рубашки. На прощание он обнял меня особенно крепко.
— Я буду скучать, солнышко, — прошептал он мне на ухо.
— И я, — ответила я, чувствуя ледяной холод в груди.
Когда за ним захлопнулась дверь, я не плакала. Слёзы кончились. Внутри была только выжженная пустыня и холодная решимость. Я знала, что должна что-то делать. Я не могла больше жить в этой паутине лжи. Я начала методично обыскивать его вещи. Не личные дневники, нет. Я искала документы, счета, что-то официальное. В ящике его письменного стола, под стопкой старых инструкций к технике, я нашла то, что искала. Тонкая папка. Внутри лежали копии документов на покупку однокомнатной квартиры. Квартира была куплена полгода назад. На имя Андрея. Адрес был мне незнаком — новостройка на другом конце города. Рядом лежал договор с управляющей компанией и квитанции за коммунальные услуги за последние месяцы. Всё было оплачено. Мой мир, который и так трещал по швам, рухнул окончательно. Он купил квартиру. Втайне от меня. Зачем? Для кого? И тут мой взгляд упал на строчку в квитанции. Адрес. Улица Яблоневая, дом шестнадцать, квартира сорок два. Имя плательщика — Андрей. А ниже, ручкой, приписан номер телефона для связи в экстренных случаях. И это был не его номер. И не мой.
Я сидела на полу, окружённая этими бумагами, и не могла дышать. И в этот самый момент зазвонил мой телефон. На экране высветилось «Муж». Я взяла трубку.
— Лена, привет, родная! — его голос был бодрым и весёлым. — Как ты там без меня?
— Нормально, — мой голос был чужим и безжизненным.
— Слушай, тут такое дело... Мне сейчас мама звонила, в истерике. Говорит, не может в квартиру попасть, ключ не подходит. Ты там замки не меняла, случайно? Может, заело что-то?
Я слушала его и не верила своим ушам. Кровь отхлынула от лица. Он звонил мне из своей «командировки», чтобы разыграть этот спектакль. Его мать стояла не под нашей дверью. Она стояла под дверью той, другой квартиры. Квартиры номер сорок два на Яблоневой улице. И ключ, который она не могла вставить в замок, был одним из тех двух комплектов с чека. А второй, видимо, был у её сына. И сейчас они оба не могли попасть в своё тайное гнездо и решили, что это я устроила им диверсию. Боже, какая ирония.
— Нет, милый, — сказала я самым спокойным голосом, на который была способна. — Ничего я не меняла. Я дома, с нашей дверью всё в порядке. Наверное, мама что-то перепутала. Ты не переживай. Удачной конференции.
Я повесила трубку. Несколько минут я просто сидела в тишине. А потом поднялась. Во мне не было ни слёз, ни истерики. Только холодная, звенящая ярость и решимость. Я быстро оделась, сунула в сумочку папку с документами, вызвала такси и назвала адрес: Яблоневая, шестнадцать. Всю дорогу я смотрела в окно на проплывающие мимо огни города и думала только об одном: как я могла быть такой слепой? Все знаки были там. Все эти мелкие несостыковки, его ложь, её исчезновение... Это была не просто интрижка. Это был параллельный мир, вторая жизнь, которую они строили у меня за спиной. И его мать была не просто в курсе. Она была соучастницей. Она помогала своему сыну обманывать меня.
Новый дом блестел свежей краской. Я вошла в подъезд, поднялась на нужный этаж. Дверь квартиры номер сорок два была самой обычной. Из-за неё доносились приглушённые голоса. Я подошла ближе и прислушалась. Я узнала их сразу. Голос Андрея, раздражённый. Голос Тамары Петровны, визгливый. И ещё один голос. Молодой, женский.
— Да что же это такое! — причитала свекровь. — Я тебе говорила, что эта Лена — змея! Это точно её рук дело! Прознала и решила нам отомстить! Поменяла личинку!
— Мама, перестань, — устало отвечал Андрей. — Откуда она могла узнать? И как бы она это сделала? У неё нет ключей.
— Значит, слесаря вызвала! — не унималась она.
— Успокойтесь оба, — вмешался женский голос. — Андрей, позвони мастеру, пусть приедет и вскроет. Что мы тут стоять будем? Мне нехорошо, мне сидеть надо. Ты же знаешь, мне волноваться нельзя.
— Да, да, конечно, заинька, сейчас, — засуетился мой муж. — Я уже звоню. А ты, мама, не нагнетай. Разберёмся. С Леной я потом поговорю. Скажу, что с замком проблемы, надо менять, вот и всё.
— Потом, потом! — передразнила его Тамара Петровна. — Дождёшься ты со своим «потом»! Ребёнок скоро родится, а ты всё со своей истеричкой нянчишься! Давно пора было ей всё сказать и выставить за дверь!
Ребёнок. Это слово ударило меня под дых. Я отшатнулась от двери, хватая ртом воздух. Так вот оно что. Вот в чём причина. Не просто квартира. А новая семья. Новый ребёнок. А я... я была просто досадной помехой, которую нужно было аккуратно убрать со сцены, когда придёт время. Я не стала стучать. Не стала устраивать скандал на лестничной клетке. Это было бы слишком просто. Слишком предсказуемо. Я молча развернулась и пошла к лифту. Они меня не стоят. Ни моих слёз, ни моих криков.
Вернувшись домой — в нашу квартиру, которая теперь казалась мне декорацией к чужому спектаклю, — я начала методично собирать свои вещи. Чемодан, который я помогала ему собирать вчера, теперь я собирала для себя. Я складывала свою одежду, свои книги, свои маленькие безделушки. Всё, что было моим. Я не брала ничего из того, что мы покупали вместе. Я хотела уйти, не оставив после себя и следа. Когда всё было готово, я села на диван и стала ждать. Я не знала, когда он вернётся. Может, сегодня, когда вскроет ту дверь. Может, завтра, по расписанию своей «командировки».
Он вернулся на следующий день, вечером. Вошёл в квартиру весёлый, с букетом моих любимых пионов и коробкой пирожных.
— Родная, я дома! Я так соскучился!
Он замер на пороге гостиной, увидев меня, сидящую на диване, и чемодан у моих ног. Улыбка сползла с его лица.
— Лена? Что... что это значит? Ты куда-то уезжаешь?
Я молча встала, подошла к журнальному столику, взяла папку с документами и протянула ему.
— Думаю, это твоё, — сказала я ровным, безжизненным голосом. — Забыл в спешке.
Он побледнел, увидев документы. Его взгляд заметался по комнате, он открыл рот, чтобы что-то сказать, но слов не находилось.
— Лена... я... я всё могу объяснить...
— Не нужно, — прервала я его. — Я всё знаю. И про квартиру. И про неё. И про ребёнка.
— Кто... кто тебе сказал? — пролепетал он.
— Твоя мама. Она вчера очень волновалась, что не может попасть в квартиру. Видимо, замки там действительно не самые надёжные. Советую вам поставить что-то получше. Для безопасности будущего ребёнка.
Я смотрела прямо ему в глаза, и в его взгляде был только страх и растерянность. Он рухнул на колени, пытался схватить меня за руки.
— Лена, прости! Прости меня, я дурак! Я не хотел... всё вышло из-под контроля... Я люблю тебя!
Я брезгливо отдёрнула руки. Его слова больше ничего не значили. Любовь? Этой лживой, эгоистичной пародии на любовь он меня чуть не лишил рассудка. Я достала из кармана свою связку ключей от этой квартиры. Сняла с кольца ключ от домофона и от почтового ящика. А ключ от квартиры, тот самый, что был символом нашего дома, я бросила на стол перед ним.
— Вот. Возьми. Думаю, теперь он тебе не понадобится. Можешь отдать его своей маме. Вдруг она снова двери перепутает.
Я взяла свой чемодан и пошла к выходу. Он что-то кричал мне вслед, просил, умолял, клялся. Но я его уже не слышала. Я открыла дверь и шагнула на лестничную площадку. Захлопнув за собой дверь, я на мгновение прислонилась к ней спиной. Я думала, что рухну, что меня разорвёт от боли. Но ничего этого не произошло. Я вдохнула прохладный воздух подъезда и почувствовала... облегчение. Словно с моих плеч сняли неподъёмный груз, который я тащила последний месяц. Груз лжи, подозрений и страха. Я спустилась вниз, вышла на улицу. Шёл мелкий дождь, смывая пыль с тротуаров. Я подняла лицо к небу, подставляя его холодным каплям. Это был не конец. Это было начало. Начало моей новой жизни, в которой больше не будет места фальшивым улыбкам, тайным квартирам и звонкам свекрови, которая не может открыть дверь не в тот дом. Впервые за долгое время я дышала полной грудью. Я была свободна.