Чтобы понять, какие продукты древнерусский человек считал «дьявольскими», нужно отказаться от современных представлений о рациональности и объективности. Средневековый человек жил в мире, где пища несла не просто калории, а свойства, энергии, духи, влияние потустороннего мира. Это была эпоха, когда человек ощущал себя частью вселенной, населённой невидимыми существами, и пища, как то, что входит в тело, казалась особенно опасной.
Поэтому в разные эпохи Руси возникали целые пласты запретов и предостережений, основанных на сочетании дохристианских поверий, христианского канона, бытового опыта и страха перед «чужим».
Нужно также учитывать, что русская культура была синкретична. Даже спустя 400–500 лет после крещения Руси народные представления жили параллельно с церковными, а иногда и влияли на них. Именно на стыке этих миров рождаются представления о «нечистой пище».
Рыба без чешуи: тени водяного царства
Сом «речной старец» и пожиратель мертвечины
Самая давняя и устойчивая пищевая фобия это сом. В огромных русских реках сомы достигали размеров, способных напугать любого рыболова. В летописных списках новгородцы рассказывали о «сомах, что лодки тянут ко дну», а в Поволжье ходили легенды о «столетних гигантах, помнящих времена язей и мордвинов». Но дело было не только в размере.
Рыба без чешуи считалась нечистой по самой своей природе.
По Ветхому Завету такая рыба запрещена; христианские книжники приняли это, но усилили толкованием: отсутствие чешуи это знак, что существо «не защищено Богом». Чешуя ассоциировалась с бронёй, светом, благодатью.
Сом же тёмный, гладкий, ночной выглядел как воплощение речной нечисти.
В бытовой среде веками бытовало мнение, что сом питается «упавшими в воду людьми». Это было не столько суеверие, сколько наблюдение: тело, попавшее в глубокую яму, действительно могли повредить хищники. И это лишь усиливало демонизацию.
Монастырские уставы Брянска, Суздаля и Ростова XIII–XIV веков предписывают монахам не употреблять сомов и угрей: «ибо в них жилище нечисто».
Угорь и минога «змеи водяные»
Угорь что-то среднее между рыбой и рептилией. Его змееобразная форма навевала ужас. Русичи называли его «длинником», «водяной змеёй», «чёрным бесёнком».
Минога же была опасна из-за своей морды-присоски: её считали существом, которое «пьёт кровь» и связано с водяным духом. Даже в XVI–XVII веках в Москве миног подавали только иностранцам, а русские смотрели на них с отвращением.
Почему чешуя была столь важна?
В дохристианской традиции считалось, что чешуя отражение солнечного света. Рыба без чешуи как «тень», созданная без света Божьего. Страх перед водной стихией был самым опасным и непредсказуемым элементом древнего мира и переносился на её обитателей.
Овощи дьявольской природы: лук, чеснок, черемша
Лук как символ необузданных страстей
Сегодня лук повседневный продукт, но в Средневековье его моральная оценка была крайне неоднозначной. Монастырские наставники XI–XIV веков учили: "Лук плоть разжигает, сердце смущает, ум грубит». Лук считался овощем «низов»: бродяг, пьяниц, торговцев морем, степняков. Запах лука ассоциировался с грубостью, ссорой, нечистотой. Уже в XV–XVI веках духовенство смягчает отношение, но до этого в некоторых монастырях запрещали лук и чеснок на период строгого поста.
Чеснок как оберег и проклятие одновременно
Чеснок использовали в медицине и в обрядах, но ели его мало. Считалось, что он «раскаляет кровь», делает человека раздражительным, «злым» и «тёмным». В фольклоре XVII века существует выражение: «у кого чесночная душа того бес знает».
Черемша или «ведьмина трава»
Черемша (дикий лук) имела особенно дурную славу. В Новгороде XII века говорили: «Кто черемшу ест, тот лешему брат». Она росла глубоко в лесу, то есть на территории нечисти. Её запах был резким, «лесным». Люди верили, что черемша даёт силу, но темную, буйную; и потому употребляли её редко.
Конина - мясо степных духов
От языческого обычая к полному табу
Славяне языческой эпохи ели конину. Но после крещения Руси она стала символически чужой.
А вот и причины:
- Христианские запреты, пришедшие ещё от римской и византийской традиции.
- Монгольское влияние: конина стала ассоциироваться с «татарщиной».
- Убеждение, что лошадь видит духов, а значит, её плоть хранит связи с потусторонним.
Конина как социальная метка
В XIV–XV веках считалось, что конину едят:
- разбойники,
- степняки,
- пастухи-изгои,
- скоморохи,
- «поганые».
Образ конины как нечистой пищи укрепился настолько, что в домах её не хранили, а купцов, торгующих ею, считали едва ли не колдунами.
Грибы: между миром духов и человеческой пищей
Грибы как «тело лешего»
Гриб считался непонятным существом: не растение, не зверь, «выходит из земли в тишине». Поэтому в дохристианских поверьях грибам приписывали демоническую природу. «Грибы это уши лешего», — говорили на Севере. Сорвать гриб оскорбить духа.
Запреты XI–XIII веков
В самых ранних уложениях монастырей Новгородчины грибы называли «подозрительной пищей», и монахам рекомендовалось относиться к ним осторожно.
Особенно опасными считались:
- сморчки - «ведьмины головы»;
- сыроежки - слишком «весёлые», «бесовские»;
- рыжики - «кровавые».
Как грибы стали нормой
Только с XVI века монастыри начали активно сушить грибы. В этот момент страх перед ними уменьшается благодаря практичности и необходимости кормить большие братии в пост.
Бобовые: вместилище бесов
Почему бобы считались опасными
Бобовые считались продуктом, который «вздут», «пуст». В пустоту, по верованиям, легко входит нечистая сила. Бытовало мнение, что в бобах живут «духи ветра», а человек, наевшийся их, «становится смешливым, легкомысленным, забывает правило и молитвы».
В XI–XIV веках многие монастыри не использовали бобовые в строгие посты, потому что они «будоражат тело» и вызывают «ветры», что считалось крайне постыдным.
Восточные сладости: пища «чужих богов»
Сахар как белое колдовство
До XV века на Руси не знали сахара. Когда он появился, люди отнеслись к нему с подозрением: сладкое без меда это уже странно. Появились названия: «муринская смола»; «сироп басурманский»; «вещь неверных людей».
Потребление сахара считалось излишеством и «походом за наслаждением», что могло накликать бесовские искушения.
Восточные сладости на московских столах
Когда при дворе Ивана III стали появляться халва, финики, грецкие орехи, сухофрукты из Бухары, многие боялись, что это «пища иной веры».
Сладкое, пришедшее с Востока, несло аромат «чужой культуры», под которой часто понимали магию.
Алкоголь как зелье нечистой силы
Мед и квас как Божьи напитки
В дохристианской Руси крепких напитков не было. Мед (сброженный) и квас считались священными: их употребляли на праздники, свадьбы, поминки.
«Огненное зелье» из Литвы и Германии
Когда русские впервые столкнулись с пивом немецкого образца и крепкими напитками, реакция была резко негативной.
Алкоголь крепче 15–20 градусов называли:
- «зельем огненным»;
- «искрой бесовской»;
- «жгучей водой».
Считалось, что такие напитки «сжигают душу» и открывают путь нечисти.
Демонизация водки
Водка в XV–XVI веках воспринималась как «низкое питие», связанное с полубандитской средой. Лишь позже она станет частью реальности московской жизни, но первоначально её считали «ведьминым зельем».
Древний человек жил в мире, где каждый шаг мог означать встречу с невидимыми силами. Еда главное, что человек помещает внутрь себя, становилась полем борьбы между чистым и нечистым.
Отсюда и десятки запретов, страхов и «дьявольских» продуктов.
Сегодня мы свободны от этих предрассудков, но память о них делает историю кухни Руси необычайно интересной, живой и мистической.
Пищевые табу это не просто древние страхи. Это зеркало того, как наши предки понимали мир, Бога и самих себя.
Понравилась статья? Ставь лайк, подписывайся на канал и жди новой публикации.