— Нет, — её голос был тихим, но твёрдым. — Мне нужно это знать. Чтобы понять, как он мыслит
Глава 10: «АНТИВИРУС»
Лабораторией стал заброшенный гараж на окраине города, который Лев арендовал под хранение старого компьютерного железа. Пахло машинным маслом, пылью и озоном. В центре, на самодельном столе из досок и кирпичей, стояли два ноутбука, купленные за наличные в разных комиссионках. Рядом — пачка сим-карт, одноразовые телефоны и портативный жесткий диск.
Анна изучала файлы с флешки Льва. Это были черновики Алексея, датированные ещё временем их знакомства. Сухие, технические записи, которые сейчас читались как сценарий самого изощрённого психологического триллера.
«...первичный контакт установлен. Объект А демонстрирует высокий уровень эмпатии и потребность в заботе. Наиболее эффективный подход — стратегия "опоры": создание ощущения, что я — её единственная надежда и защита от внешнего хаоса...»
«...испытание на ревность. Внедрение в круг общения "угрозы" (Субъект К, женщина). Реакция Объекта А — обострение привязанности. Уровень лояльности повысился на 18%. Протокол успешен...»
«...предложение брака. Рассчитана идеальная дата — период снижения серотонина после неудачи на работе. Вероятность положительного ответа — 97,3%. Результат: 100%...»
С каждым прочитанным словом Анна чувствовала, как её прошлое рассыпается в прах. Ни одного случайного слова, ни одного спонтанного поступка. Всё — хладнокровный расчёт. Даже её слёзы после той ссоры с матерью... он потом анализировал их химический состав по следам на платке.
— Нужно перестать это читать, — сказал Лев, видя, как она бледнеет. — Это он и хочет — чтобы ты утонула в осознании своего бессилия.
— Нет, — её голос был тихим, но твёрдым. Она смотрела на экран, и в её глазах горел холодный огонь. — Мне нужно это знать. Чтобы понять, как он мыслит.
Она открыла папку с названием «Синдром Прометея. Теория».
«Человеческая личность — это не душа, а сложная, но предсказуемая биологическая машина. Эмоции — это химия. Мысли — это электрические импульсы. Причины и следствия. Дать правильный стимул — получить нужную реакцию. Взять под контроль среду, химию и информационный поток — значит получить возможность переписать личность, как код. Создать идеальную, эффективную, предсказуемую версию человека. Лишить его главного врага — свободы воли, источника ошибок и страданий.»
— Боже, — прошептала Анна. — Он действительно в это верит. Он не маньяк в привычном смысле. Он... фанатик. Пророк новой религии, где он — Бог.
— А все мы — грешники, нуждающиеся в перепрограммировании, — мрачно заключил Лев. — С ним нельзя бороться, апеллируя к морали. Её для него не существует. Есть только эффективность и неэффективность.
Именно тогда у Анны родился план. Безумный, отчаянный, единственно возможный.
— Он считает меня «багом» в своей системе, верно? — сказала она, поднимая глаза на Льва. — Так давайте создадим вирус.
— Что ты имеешь в виду?
— Он построил свою идеальную модель «Анны». Он знает, как она должна реагировать. Что, если я перестану быть предсказуемой? Что, если я начну действовать так, как его «Объект А» никогда бы не поступил? Его система даст сбой. Он либо попытается меня «исправить» с удвоенной силой, и мы поймаем его на этом, либо... его собственная вера в свою теорию даст трещину.
— Это рискованно. Он может просто стереть «баг», — Лев сделал многозначительную паузу. — Физически.
— Нет. Я — его главное достижение. Его «Магнум опус». Он десятилетия вкладывался в этот проект. Он не откажется от него так легко. Он будет пытаться меня «отладить». Это его ахиллесова пята — одержимость.
Они начали готовиться. Лев, используя свои старые связи и знания о «тёмных» уголках интернета, добывал оборудование для слежки, глушилки сигналов, программы для анализа сетевого трафика. Анна стала его ученицей. Она училась основам взлома, социальной инженерии, противодействию слежке. Она была удивительно способной ученицей — годы жизни под колпаком научили её видеть закономерности и чувствовать опасность.
Они выяснили, что Алексей, как и предполагал Лев, не подал официальное заявление о розыске. Но он запустил другую сеть. Через неделю Анна, меняя внешность с помощью парика и очков, купленных в театральном магазине, увидела в метро своё фото на экране рекламного билборда. Рядом с ним — фото Софии. Текст гласил: «Вернись домой. Мы любим тебя. Мы тебя простим». Слёзы выступили на глазах. Идеальный ход. Он выставлял её нервной, сбежавшей из семьи матерью, а себя — любящим, ждущим мужем. Любой, кто увидит её и позвонит по указанному номеру, стал бы его агентом.
Она передала это Льву.
— Предсказуемо, — проворчал он. — Обращение к общественности. Классический способ давления. Но это работает на нас.
— Как это может работать на нас?
— Потому что ты сейчас сделаешь то, чего «сбежавшая нервная мать» делать не должна.
Он протянул ей одноразовый телефон.
— Напиши ему.
Анна взяла аппарат. Пальцы дрожали, но не от страха, а от ярости.
— Что писать?
— Поздоровайся. Как коллега.
Анна набрала сообщение. Короткое, без эмоций.
«Алексей. Я видела твой билборд. Неплохой ход. Но твой "Проект А" вышел из строя. И теперь у него есть backdoor. Готов обсудить условия сдачи исходного кода?»
Она отправила. Ответ пришёл почти мгновенно. Не на телефон, а на один из их защищённых почтовых ящиков. Алексей отследил сим-карту за секунды.
«Анна. Рад, что ты жива. Ты ошибаешься. "Проект А" не вышел из строя. Он вступил в самую интересную фазу — фазу непредсказуемости. Это даёт бесценные данные. Ты принесла мне самый ценный подарок — хаос. Но не волнуйся. Я его структурирую. Я всегда структурирую хаос. Вернись. София скучает. Она стала такой... податливой для новых протоколов.»
Анна вскрикнула, отшвырнув ноутбук. Податливой. Он уже начал «Фазу Б» на их дочери.
— Спокойно! — резко сказал Лев. — Это провокация. Он хочет вывести тебя из равновесия. Он играет на твоём материнском инстинкте.
— Он мучает моего ребёнка! — закричала она.
— Нет! Скорее всего, нет. Пока. Он использует её как приманку. Чтобы ты совершила ошибку. Не поддавайся. Это часть системы.
Анна тяжело дышала, сжимая кулаки. Она хотела бежать к дому, крушить всё на своём пути. Но рациональность, которую она в себе так ненавидела, взяла верх. Лев был прав.
Она подняла ноутбук и села за стол. Её лицо было маской холодной ярости.
— Хорошо, — прошептала она. — Хорошо. Если он хочет данных о «хаосе», он их получит.
Она начала печатать ответ. Не эмоциональный крик, а холодное, техническое письмо.
«Твоя модель несовершенна, Алексей. Она не учитывает фундаментальную ошибку выжившего. Ты изучал меня все эти годы, но изучал ты ту, кем я была под твоим контролем. Ты не знаешь, кто я сейчас. Ты не знаешь, на что я способна. И это твоя первая и последняя ошибка. Я не вернусь. Но я приду за своей дочерью. И когда я это сделаю, я не стану уничтожать твою лабораторию. Я уничтожу твою теорию. Кусок за куском.»
Она отправила письмо и отключила всё оборудование.
— Что теперь? — спросил Лев.
— Теперь мы ждём, — сказала Анна, глядя в тёмный экран, в котором отражалось её новое, незнакомое даже самой ей лицо. — Мы сделали первый ход, которого он не ожидал. Мы бросили вызов не ему, а его вере. И теперь он должен ответить. Не как муж, не как похититель. Как учёный, чью жизненную работу поставили под сомнение. Он не устоит. Ему нужно будет доказать, что он прав.
Она улыбнулась. Это была недобрая, холодная улыбка.
— И когда он выйдет из своей цифровой крепости, чтобы поймать «баг», мы его и поймаем. На его же территории. По его же правилам.
Глава 11: «ПРИМАНКА ДЛЯ ПРОМЕТЕЯ
Ответа не последовало. Ни на следующий день, ни через неделю. Эта тишина была хуже любых угроз. Она давила, заставляя сомневаться в каждом шаге. Может, он просто игнорировал их? Может, их вызов был жалок в его глазах?
Анна и Лев продолжали готовиться. Они сменили гараж на заброшенный офис в полуразрушенном бизнес-центре. Лев, используя свои каналы, добыл оборудование для прослушки и пару «чистых» автомобилей. Анна отрабатывала план штурма квартиры, изучая её планировку и системы безопасности по старым чертежам, которые Лев раздобыл в муниципальном архиве.
Она научилась обходить системы распознавания лиц, меняя походку и осанку. Она знала расположение каждой камеры в их районе. Она была тенью, призраком, которого создал сам Алексей, но который вышел из-под его контроля.
Через десять дней молчания Лев, мониторя тёмные форумы, наткнулся на странный заказ. Кто-то искал информацию о подпольных психологических лабораториях, проводящих неэтичные эксперименты. Заказ был сформулирован с предельной точностью, как техническое задание. И в нём упоминались термины, которые могли знать только они с Анной или сам Алексей: «Синдром Прометея», «Фаза Б», «протоколы подавления воли».
— Это он, — уверенно сказал Лев. — Он ищет нас, прикидываясь жертвой или исследователем. Разведка боем.
— Игнорируем? — спросила Анна.
— Нет. Вешаем приманку.
Они создали легенду. Вымышленного учёного-диссидента, сбежавшего из секретной лаборатории с данными. Лев, используя все свои хакерские навыки, разместил в закрытых сетях отрывки из файлов Алексея, слегка их изменив, чтобы они выглядели как часть более масштабного исследования. Они указали место — заброшенный завод на другом конце города.
И Алексей клюнул.
В ту же ночь их система мониторинга городских камер зафиксировала его автомобиль, подъезжающий к заводу. Он был не один. С ним были двое крепких мужчин в чёрном — его «ассистенты». Они провели в здании три часа, обыскивая его. Анна и Лев наблюдали за этим с помощью дрона с тепловизором, затаив дыхание.
— Он вышел из лаборатории, — констатировал Лев, когда машина уехала. — Он лично приехал на проверку. Твоё письмо его задело. Он не может доверить поимку «бага» кому-то другому.
— Хорошо, — сказала Анна. Её лицо в свете монитора было сосредоточенным. — Он ищет данные. Значит, мы дадим ему данные. Настоящие.
Она достала из тайника маленький портативный жёсткий диск — точную копию того, что Лев дал ей в самом начале. Но на этот раз она сама подготовила его содержимое.
— Что там? — спросил Лев.
— Мой дневник, — тихо ответила Анна. — Тот самый, что я вела в первые дни после побега. Все мои страхи, сомнения, мысли о дочери. Моё отчаяние. Всё, что он ожидает от «сломленного Объекта А».
Лев посмотрел на неё с уважением.
— Блестяще. Он увидит предсказуемую реакцию и успокоится. Сочтёт, что контролирует ситуацию.
— Не совсем, — на губах Анны появилась та самая холодная улыбка. — В дневнике есть кое-что ещё. Одна запись. Всего одна. О том, как я вспомнила наш старый тайник на даче у матери.
Лев замер.
— Какой тайник?
— Тот, что мы сделали с Лёшей в первый год знакомства. До «Проекта А». Мы прятали там друг другу маленькие подарки и записочки. Он не мог его знать. Это было до того, как он начал меня изучать. Это было... настоящее.
— Ты хочешь заманить его на дачу к твоей матери?
— Он будет уверен, что я там. Что я, сломленная, вернулась в место, где когда-то была счастлива. Он придёт лично. Он захочет увидеть завершение «Фазы Б» — моё добровольное возвращение в клетку. И он не возьмёт с собой дочь. Он оставит её в «лаборатории», под присмотром своих ассистентов.
План был дерзким и рискованным. Они оставили диск в условленном месте — в камере хранения на вокзале, отправив Алексею код ячейки через анонимный канал.
Ожидание снова стало невыносимым. Прошла ночь. Прошло утро. Анна не могла ни есть, ни спать. Всё висело на волоске.
И вот, ближе к вечеру, Лев, следивший за камерами наблюдения на даче её матери, прислал сообщение всего с двумя словами:
«Идет. Один.»
Алексей приехал. На своей машине. Без сопровождения. Он вышел из машины, огляделся — холодным, оценивающим взглядом хищника — и направился к дому. Он был здесь. Он оставил свою крепость.
Анна смотрела на его изображение с камеры, установленной на заборе. Сердце колотилось где-то в висках. Этот человек отнял у неё всё. Её жизнь, её любовь, её дочь. И теперь он стоял в двухстах километрах от своей лаборатории.
Она повернулась к Льву.
— Теперь твой черёд. У тебя есть два часа, пока он будет обыскивать дачу и поймёт, что его обманули.
Лев кивнул, его пальцы уже летали по клавиатуре.
— Я уже в системе его дома. Отключаю резервное питание и основной интернет. Запускаю вирус в его локальную сеть. Его камеры сейчас показывают ему запись прошлых дней. Его ассистенты видят, что всё спокойно.
Анна взяла второй набор ключей от «чистой» машины.
— Я выезжаю. Как только ты дашь отмашку, что его сервер обезврежен, я вхожу.
Она вышла из убежища и села в старую, невзрачную иномарку. Дорога до города заняла у неё полтора часа. Каждая минута была пыткой. Она представляла, как Алексей уже понял, что его обманули, и мчится обратно. Она представляла лицо Софии.
Наконец, в наушнике раздался голос Льва. Он дышал тяжело, будто бежал.
— Готово. Сервер заблокирован, шифрование снято. Я копирую все данные. Ассистенты... нейтрализованы. Входи.
Анна выскочила из машины у своего старого дома. Она не пряталась. Она шла твёрдым, быстрым шагом, глядя прямо в глазок камеры у подъезда, которую Лев уже переключил на запись. Она была больше не жертвой. Она была бурей, которую он сам и породил.
Она поднялась на свой этаж. Дверь в их квартиру была приоткрыта. Лев сделал своё дело.
Она вошла внутрь.
Прихожая была пуста. Из комнаты Софии доносились звуки мультфильма. Анна прошла в спальню. Потайная дверь в лабораторию была распахнута настежь. На пороге лежал без сознания один из ассистентов Алексея. Второй сидел, прислонившись к стене, с остекленевшим взглядом — Лев использовал какой-то газовый баллончик.
И в центре комнаты, перед мониторами, на которых застыли статические изображения, стояла её дочь. София. Она держала в руках детский планшет, но смотрела не на него, а на Анну. В её глазах не было ни радости, ни страха. Только пустота и вопрос.
— Мама? — тихо сказала девочка. — Папа сказал, что ты больна. Что ты можешь сделать нам больно. Это правда?
Анна почувствовала, как её сердце разрывается на части. Он уже успел. Успел посеять в ней семя недоверия.
Но это была война. И один её этап только что закончился. Они захватили лабораторию. У них были доказательства.
Анна сделала шаг вперёд, медленно, чтобы не испугать дочь.
— Нет, солнышко. Это не правда. Всё как раз наоборот. Папа... падал очень давно и очень сильно. И теперь он сам не понимает, что делает людям больно. Но мама пришла тебя забрать. Мы уходим отсюда.
Она протянула руку. София смотрела на неё, и в её глазах шла борьба — между годами программирования и глубинным, инстинктивным доверием к матери.
В этот момент её телефон завибрировал. Сообщение от Льва.
«Он выехал обратно. Есть 20 минут. Бери ребёнка и уходи. Сейчас!»
Война была не окончена. Она только начиналась. Но первая, самая важная битва, была выиграна. Анна смотрела на протянутую руку и на дочь, которая всё ещё не решалась сделать шаг. Следующие несколько секунд должны были решить всё.
Глава 12: «ВОЗВРАЩЕНИЕ»
«Папа сказал, что ты больна».
Эти слова повисли в воздухе, острые и холодные, как лезвие. Годы программирования, тонкие внушения, «секретные игры» — всё это стояло теперь между ней и её ребёнком живой, невидимой стеной. В глазах Софии читался не детский страх, а нечто худшее — сомнение. Сомнение в самой основе её мира — в матери.
«У нас есть 20 минут», — напоминал голос Льва в наушнике, звучавший как приговор.
Анна не отводила руку. Она не делала резких движений. Внутри неё всё кричало, плакало и рвалось к дочери, чтобы схватить её и бежать. Но она помнила. Помнила, как Алексей изучал её реакции. Любая её паника сейчас подтвердила бы слова отца в глазах девочки.
— Папа... ошибся, — сказала Анна, и её голос, к её удивлению, звучал спокойно и тёпло, как в те давние вечера, когда она читала ей сказки. — Он очень умный, но даже умные люди иногда ошибаются. Они так сильно сосредотачиваются на одном, что перестают видеть другое.
София молча смотрела на неё, сжимая в руках планшет. На его экране замерла улыбающаяся анимированная зверюшка. Искусственная, как всё, что окружало её в этом доме.
— Он сказал, что ты не вернёшься, — прошептала девочка. — Что ты нас больше не любишь.
— Я всегда буду любить тебя, — Анна медленно присела на корточки, чтобы оказаться с дочерью на одном уровне. — Я ушла, потому что мне нужно было... поправиться. Чтобы стать сильнее. Чтобы защитить тебя.
— От чего? — в голосе Софии послышалась детская обида.
Анна знала, что не может сказать правду. Не сейчас. «От твоего отца» — эти слова убьют в девочке всё. Она выбрала другую правду, более простую и понятную.
— От большой-большой лжи, солнышко. Иногда ложь бывает такой большой и красивой, что в ней можно жить, как в замке. Но это ненастоящий замок. И однажды он может рухнуть. Я ушла, чтобы найти настоящий дом. Для нас с тобой.
Она снова протянула руку, ладонью вверх. Открытый, беззащитный жест.
— Пойдём со мной. Пожалуйста. Доверься мне просто так, как ты доверяла, когда была маленькой.
София колебалась. Её взгляд скользнул по мониторам, на которых застыли знакомые комнаты, по телу бездвижного ассистента в дверях, потом снова уставился в лицо матери. Она искала подвох. Искала признаки той «болезни», о которой говорил отец.
И тогда Анна сделала то, чего «Объект А» никогда бы не сделал. Она улыбнулась. Не идеальной, выверенной улыбкой счастливой жены, а старой, немного грустной улыбкой, которую она не использовала годами. Улыбкой, которая была только её.
— Помнишь, как мы с тобой пекли тот ужасный пирог, и он прилип к противню, а мы его ели прямо кусками, смеясь до слёз? — тихо сказала Анна. — Папы тогда не было дома.
Это была мелочь. Ничем не примечательное воспоминание, которого не было в протоколах Алексея. Он не видел этого. Это было только их. Настоящее.
В глазах Софии что-то дрогнуло. Стеклянная плёнка сомнения дала трещину. Она медленно, нерешительно, положила свою маленькую ладонь в руку матери.
Лёд тронулся.
— Выходи. Сейчас же! — зашипел Лев в наушнике. — Он уже на выезде из города! У тебя 10 минут!
Анна крепко сжала руку дочери.
— Нам нужно идти. Быстро.
Она не позволила себе оглянуться на лабораторию, на доказательства. Лев уже скачал всё, что нужно. Сейчас главное была София. Они выбежали из спальни, прошли через прихожую. Анна на ходу схватила со вешалки единственную чужую, незнакомую куртку — должно быть, одного из ассистентов — и накинула её на дочь поверх пижамы.
Они выскочили на лестничную клетку. Анна не стала ждать лифта, поволокла дочь за собой вниз по ступенькам. София спотыкалась, но молчала, сжимая её руку с силой, которую Анна не ожидала от восьмилетнего ребёнка.
Они вырвались на улицу. «Чистая» машина Льва стояла там, где она её оставила. Анна втолкнула дочь на заднее сиденье, вскочила за руль и, не включая фары, рванула от подъезда.
— Я тебя вижу, — сказал Лев. — Двигайся по маршруту А. Я перекрываю камеры на твоём пути.
Она ехала, стиснув зубы, глядя в зеркало заднего вида. Она ждала, что вот сейчас из-за поворота выскочит его чёрный внедорожник. Но позади был лишь пустынный ночной город.
— Он только что подъехал к дому, — донёсся голос Льва. — Я отключаюсь. Следующая связь через 6 часов по протоколу «Тишина». Удачи.
Связь прервалась. Анна осталась одна. С дочерью на заднем сиденье. С паникой, сжимающей горло. И с тишиной.
Она ехала ещё час, петляя по незнакомым районам, пока не нашла указанное Львым место — старую, полузаброшенную автостоянку на краю города. Она заглушила двигатель.
В салоне воцарилась тишина, нарушаемая лишь прерывистым дыханием Софии.
— Мама, — тихо сказала девочка. — А куда мы теперь?
Анна обернулась. В слабом свете луны она видела её испуганное, уставшее лицо.
— Мы едем в новое место, — сказала Анна. — Оно будет не таким красивым, как наша старая квартира. Но оно будет нашим. И там не будет... секретных игр.
София кивнула, прижав к груди свой планшет.
— Я... я не хочу больше играть в эти игры.
Эти простые слова стали для Анны величайшей победой. Она протянула руку назад, и дочь ухватилась за её пальцы.
Они сидели так в темноте, две беглянки в чужой машине на заброшенной стоянке. Позади был кошмар. Впереди — неизвестность. Но они были вместе. И это был первый, самый трудный и самый важный шаг к свободе. Настоящей свободе.
Анна знала — Алексей не остановится. Он будет охотиться. Но теперь у неё была не просто ярость загнанного зверя. У неё была причина жить, ради которой она была готова сражаться до конца. И этот бой только начинался.
Глава 13: «ТИШИНА ПОСЛЕ БУРИ
Новое убежище оказалось крошечной комнаткой в полуподвале старого дома на окраине. Лев снял её заранее, по поддельным документам. Здесь пахло сыростью и старыми коврами, но зато не было ни одной розетки, в которую можно было бы вставить скрытую камеру, и ни одного Wi-Fi-сигнала, который можно было бы перехватить.
Первые сутки прошли в оцепенении. София, истощённая страхом и бегством, проспала почти шестнадцать часов, ворочаясь и всхлипывая во сне. Анна не сомкнула глаз. Она сидела на стуле у двери, вглядываясь в щель под ней, прислушиваясь к каждому шороху за стеной. Каждый скрип тормозов на улице заставлял её вздрагивать и хвататься за тяжёлый фонарь, который она положила рядом.
Он найдёт их. Она не сомневалась в этом. Вопрос был в том, как скоро.
Утром София проснулась и первым делом спросила:
— А папа знает, где мы?
— Нет, — ответила Анна, и это была первая за долгое время правда, которая принесла ей облегчение. — Он не знает.
Она пыталась наладить быт. Купила в ближайшем магазине самую простую еду: хлеб, молоко, печенье. Готовила на одноразовой газовой горелке. Мир сузился до этих четырёх стен, до прикосновений дочери, до необходимости быть начеку.
София была тихой и замкнутой. Она не играла, а сидела на кровати, обняв колени, и смотрела в стену. Иногда она вздрагивала от громких звуков. Программирование давало трещины, но под ним оказалась глубоко травмированная детская психика.
— Он никогда не кричал, — как-то раз, на третий день, сказала София, ни к кому конкретно не обращаясь. — Но от его тишины было... больно.
Анна подошла и села рядом, не решаясь обнять её.
— Мы в безопасности, — повторила она своё новое заклинание. — Я никому не позволю сделать тебе больно.
— Обещаешь? — в голосе девочки была такая беззащитная надежда, что у Анны перехватило дыхание.
— Обещаю.
В назначенное время связался Лев. Голос его был усталым, но довольным.
— Я проанализировал данные с его сервера. Это... бесценно. Здесь не только ваше дело. Здесь черновики, теории, планы. И кое-что ещё. Он вёл дневник. Личный.
— И? — Анна сжала телефон.
— Он не просто учёный. Он и сам часть эксперимента. Он называет это «Проект Прометей». Он ставил опыты и на себе. Изучал, как далеко может зайти в контроле над другими, прежде чем перестанет быть человеком. Похоже, он давно пересёк эту черту.
— Это меняет что-то? — спросила Анна, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота.
— Меняет всё. Это доказывает его невменяемость. У нас теперь не просто доказательства слежки. У нас есть признание в проведении неэтичных экспериментов над людьми. Этого достаточно для суда. И для психиатрической экспертизы.
Суд. Психиатрическая экспертиза. Эти слова звучали так далеко и нереально, как будто он говорил о жизни на другой планете.
— Он что-то предпринимает? — спросила Анна.
— Пока тихо. Слишком тихо. Он знает, что мы забрали данные. Он перегруппировывается. Будь осторожна. Он может попытаться выйти на тебя через дочь.
Как только он это сказал, Анна услышала лёгкий шорох. Она обернулась. София стояла в дверях, бледная, с широко раскрытыми глазами.
— Мама, — прошептала она. — А если папа правда просто... болен? Ему же тоже может быть больно?
Анна замерла. Это был новый, неожиданный поворот. Алексей не просто программировал дочь бояться матери. Он взывал к её эмпатии. К её доброте. Он играл на её лучших качествах, чтобы вернуть её обратно.
— Да, — медленно сказала Анна, глядя в испуганные глаза дочери. — Возможно, ему больно. Но мы не можем его вылечить. Мы можем только защитить себя. Пока он не захочет лечиться сам.
Она положила телефон и подошла к Софии.
— Иногда, чтобы помочь человеку, нужно отойти от него подальше. Чтобы он понял, что один. Что он больше не может контролировать других. Это трудно. Но это правильно.
София смотрела на неё, и Анна видела, как в её голове идёт сложная, мучительная работа. Работа по пересмотру всей её реальности.
— Я... я поняла, — наконец сказала девочка и неожиданно обняла её, прижавшись лицом к её груди. — Я остаюсь с тобой.
В этот момент что-то щёлкнуло в кармане куртки Софии, висевшей на спинке стула. Тихий, едва слышный щелчок, как от миниатюрного реле.
Анна застыла. Куртка. Чужая куртка ассистента. Они не проверяли её.
Она медленно подошла к куртке, ощупала карман. Внутри был маленький, плоский маячок. Он мигнул зелёным светом и снова погас.
Он знал. Он знал, где они.
Она раздавила маячок каблуком, её руки дрожали. Они снова были в ловушке. Но на этот раз Анна не чувствовала паники. Только холодную, собранную ярость.
Он сделал очередной ход. Теперь её черёд. Война продолжалась, но поле боя изменилось. Теперь она сражалась не только за свою свободу, но и за душу своей дочери. И это была битва, в которой она не могла позволить себе проиграть.
это конец? сколько еще глав?
Это не конец. Мы приближаемся к кульминации, но до финала ещё несколько ключевых поворотов.
Если измерять историю классической трёхактной структурой, то мы находимся в середине второго акта — фазы противостояния, где герои активно сражаются с угрозой, но главная битва ещё впереди.
Ориентировочно осталось 3-4 главы:
- Глава 14: «ОХОТА СТАНОВИТСЯ ВЗАИМНОЙ»
Алексей, поняв, что его маячок обнаружен, переходит к более агрессивной тактике. Он использует украденные данные Льва или шантажирует кого-то из их прошлого (например, мать Анны), чтобы выманить их из укрытия.
Анна и Лев осознают, что защищаться бесполезно. Чтобы спастись, нужно атаковать. Они планируют не просто сбежать, а уничтожить главное оружие Алексея — его репутацию и цифровое наследие. - Глава 15: «ЛИЦОМ К ЛИЦУ С ПРОМЕТЕЕМ»
Физическая или цифровая кульминационная конфронтация. Это может быть ловушка, в которую Алексей заманивает Анну, используя её слабости (например, притворяется, что отпускает дочь), или, наоборот, Анна и Лев заманивают его в ловушку, чтобы обнародовать все его файлы.
Здесь раскрывается окончательная сущность Алексея — он уже не учёный, а раб собственной теории, готовый на всё ради её подтверждения. - Глава 16: «ПАДЕНИЕ СИСТЕМЫ»
Развязка основного конфликта. Каким бы ни было противостояние, результат один: «Проект Прометей» терпит крах. Данные обнародованы, Алексей нейтрализован (арест, психиатрическая клиника, самоуничтожение своей системы).
Эмоциональная кульминация — финальный диалог Анны и Алексея, где она произносит свою главную речь, ломающую его теорию. - Глава 17 (Эпилог): «НЕ КОД, А ЖИЗНЬ»
Показывает последствия. Анна и София пытаются построить новую жизнь, справляясь с травмой. Доверие между ними хрупкое, но настоящее.
Открытый или закрытый финал. Возможно, намёк на то, что паранойя Анны теперь — её вечный спутник, или что где-то в сети осталась резервная копия «Проекта Прометей».
История вышла на финишную прямую. Следующие главы будут о самом трудном — о финальной схватке не с человеком, а с идеей, и о том, что остаётся после того, как кошмар позади.
Глава 14: «ОХОТА СТАНОВИТСЯ ВЗАИМНОЙ
Маячок был не просто отслеживающим устройством. Это была игла, пропитанная ядом. Сам факт его обнаружения сообщал Алексею всю необходимую информацию: они настолько параноидальны, что проверяют каждую вещь, они вычислили угрозу, они снова в бегах. И теперь он знал, что его дочь — с ней.
Тишина с его стороны длилась ещё два дня. Два дня, в течение которых Анна и Лев, забрав Софию, сменили три убежища, окончательно переселившись в старый фургон, подготовленный Львом. Они были призраками, живущими на колёсах, без постоянного адреса, без цифрового следа.
Именно в этой вынужденной изоляции к Анне пришло озарение. Они играли в его игру. Они реагировали. Бежали, прятались, защищались. Они были «Объектом А» в условиях стресса, как он и предсказывал.
— Хватит, — сказала она утром третьего дня, глядя на экран ноутбука, питающегося от автомобильного аккумулятора. — Мы не будем больше бежать.
Лев, копавшийся в панели приборов, поднял на неё усталые глаза.
— У тебя есть план получше?
— У нас есть его досье. У нас есть его теория. Он считает людей кодом. Так давайте заразим его систему вирусом, против которого нет антивируса. Вирусом непредсказуемости.
Она развернула ноутбук.
— Он ждёт, что мы попытаемся уничтожить его данные или обнародовать их. Это логичный ход. А что, если мы этого не сделаем?
— Тогда что?
— Мы подарим их ему. Вернём.
Лев смотрел на неё так, будто она сошла с ума.
— Ты шутишь? Мы отдали ему всё, ради чего рисковали?
— Не всё, — Анна открыла папку с файлами Алексея. — Мы оставим себе ключевые доказательства для полиции. А остальное... мы «вернём» с поправками.
Идея была гениальной в своём безумии. Они не стали бы стирать файлы «Проекта А». Они переписали бы их. Внесли бы в отчёты ложные данные, исказили графики, добавили в дневники Анны записи, которых никогда не было — записи о счастливых, спонтанных моментах, которые не вписывались в его теорию предсказуемости. Они создали бы цифрового Франкенштейна — версию «Объекта А», которая была бы ошибкой в его системе с самого начала.
— Он одержим данными, — говорила Анна, её пальцы летали по клавиатуре. — Он будет вынужден это перепроверять. Пересматривать все свои выводы. Это поставит под сомнение всё его исследование. Всю его жизнь. Это будет удар не по его репутации, а по его вере.
Лев медленно улыбнулся. Это была улыбка человека, понявшего гениальность атаки.
— Он не сможет это проигнорировать. Это его личный ад. Ад для перфекциониста.
Пока они работали, София сидела на спальном месте в глубине фургона и рисовала. Она рисовала не семью, не дом, а абстрактные узоры — клубящиеся, тёмные вихри, в которых тонули яркие пятна. Её молчание было оглушительным.
Их план требовал выхода в сеть. Риск был колоссальным. Они нашли открытый Wi-Fi на заброшенной заправке. Лев настроил каскад прокси-серверов, пока Анна загружала «испорченные» файлы обратно в облако Алексея, откуда он когда-то их скачал. Она оставила ему сообщение, единственную строку в текстовом файле:
«Проверь целостность данных, Прометей. Твоё пламя может обжечь и тебя.»
Они отключились и затаились. Ожидание было невыносимым. Они ждали взрыва. Ждали, что он обрушит на них всю свою цифровую мощь.
Но вместо этого пришло иное.
На следующий день Лев, мониторя анонимные каналы, нашёл новое сообщение. На этот раз — от Алексея. Оно было адресовано не им, а... всему научному сообществу. Вернее, его тёмной, маргинальной части, интересующейся экспериментальной психологией. Он выложил в открытый доступ фрагменты своих исследований. Без упоминания имён, но с детальным описанием методологии «создания идеальной личности». Он представлял это как теоретическую работу, но Анна и Лев узнавали их жизнь в каждом слове.
— Что он делает? — прошептала Анна. — Он... хвастается?
— Нет, — лицо Льва стало мрачным. — Он идёт ва-банк. Он не скрывается. Он выносит свою теорию на суд. Если её примут, если ею заинтересуются, он станет неприкасаем. Его методы получат оправдание «ради науки». А мы... мы станем просто источником данных. Анонимным case study.
Алексей больше не прятался в своей лаборатории. Он вышел в открытое поле. И он бросал им вызов. Не как беглым жертвам, а как коллегам. Он предлагал им вступить в научную дискуссию. Публично.
Он поднял ставки до небес. Теперь они должны были решить: продолжать прятаться, рискуя, что его теория получит признание, или выйти из тени и вступить в бой на его территории, где он чувствовал себя богом.
Анна смотрела на спящую дочь. На её рисунки, полные тьмы. Она не могла позволить, чтобы мир принял извращённую философию её мужа. Не могла позволить, чтобы её дочь росла в мире, где такие идеи имеют право на жизнь.
— Он хочет дискуссии? — тихо сказала она. — Хорошо. Он её получит.
Она посмотрела на Льва.
— Найди мне платформу. Самую крупную. Ту, где его сообщение уже обсуждают.
— Анна, это ловушка. Он вынудит тебя раскрыться.
— Он уже это сделал, — она указала на экран. — Он выложил наши жизни на всеобщее обозрение. Теперь у меня нет выбора. Я должна защитить не только нас. Я должна защитить правду.
Она больше не была просто жертвой или мстительницей. Она становилась опровержением. Живым, дышащим опровержением теории, которая пыталась свести её к набору кода. И этот спор она должна была выиграть. Не ради себя. Ради всех, кто мог стать следующим «Проектом» в безумном мире, который рискует принять идеи Прометея.
Глава 15: «ЛИЦОМ К ЛИЦУ С ПРОМЕТЕЕМ
Платформой оказался закрытый форум на даркнете, где обсуждали всё — от запрещённых психотехник до теорий заговора. Сообщение Алексея уже собрало десятки комментариев. Одни восхищались «смелостью и прорывом», другие сомневались в этичности, но все сходились в одном: если данные подлинные, это меняет правила игры.
Анна создала аккаунт. Ник: «Ошибка Выжившего».
Лев обеспечивал прикрытие, его пальцы летали по клавиатуре, создавая виртуальные щиты, чтобы отследить их не удалось. Сердце Анны колотилось, как отбойный молоток. Она делала глубокий вдох и начала печатать. Не как жертва, а как оппонент.
Ошибка Выжившего: Ваша модель, «Прометей», содержит фундаментальный изъян. Вы изучаете не человеческую природу, а свою собственную проекцию. Вы видите код, потому что ищете код. Вы создали идеально предсказуемую среду и удивляетесь предсказуемым реакциям. Но настоящая жизнь — это не контролируемая лаборатория. Настоящая личность проявляется в хаосе, в непредсказуемых выборах, в способности ломать собственные шаблоны. Вы измерили тень и решили, что поняли сущность.
Ответ пришёл почти мгновенно. Ник: «Прометей».
Прометей: «Ошибка Выжившего» — интересный псевдоним. Он подтверждает мою теорию. Вы сами признаёте, что ваше текущее состояние — аномалия, отклонение от нормы, ошибка. Ваш «хаос» — это просто неправильно рассчитанная переменная. Данные, которые я получил, лишь подтверждают это. Ваше поведение остаётся в рамках смоделированных мной паттернов бегства и сопротивления.
Анна почувствовала, как по спине бегут мурашки. Он знал. Он знал, что это она. Он играл с ней, как кот с мышкой.
Ошибка Выжившего: Вы ошибаетесь. Я здесь не из-за паттернов. Я здесь по выбору. Чтобы сказать вам, что ваш «Проект А» провалился. Вы не создали идеальную личность. Вы сломали живого человека. И в этом — ваше главное поражение как учёного. Вы не поняли, что ломая, вы не получаете данных о целостной системе. Вы получаете данные о сломанной системе.
Прометей: Сломанная система — это и есть истинная система, лишённая защитных механизмов лжи и самообмана. То, что вы называете «поломкой», я называю «очищением». Вы сейчас, в своём гневе и страхе, более реальны, чем когда-либо за последние десять лет.
Он был невозмутим. Логичен. Как каменная стена. Анна понимала, что словами его не пробить. Её взгляд упал на спящую Софию. И тогда она нашла его слабость. Его «успешный протокол».
Ошибка Выжившего: Ваша теория терпит крах на «Протоколе Б». На ребёнке. Вы внушали ей, что её мать больна. Но сейчас она спит рядом со мной, и её рука сжимает мою. Не потому что я её запрограммировала. А потому что она чувствует правду. Правду, которую ваши формулы не могут описать. Её любовь — это не предсказуемая реакция на стимул. Это выбор. И она выбрала меня.
Наступила пауза. Длинная. Впервые за весь диалог. Анна представила, как он там, в своей лаборатории, смотрит на мониторы, на пустую комнату дочери, и его идеальная логическая цепь даёт сбой.
Прометей: Приведите ребёнка к экрану. Давайте проведём эксперимент. Прямо сейчас. Пусть она выберет. Между тобой и мной.
Ледяная рука сжала сердце Анны. Он требовал доказательств. Живых, настоящих. Он хотел сделать дочь частью их дуэли.
— Не делай этого, — тихо сказал Лев. — Это ловушка. Он хочет увидеть её, чтобы оценить её состояние, чтобы понять, как на неё воздействовать.
Анна знала, что он прав. Но отказ был бы поражением. Признанием, что она боится этого эксперимента.
— Нет, — прошептала она. — Мы не будем играть в его игры. У нас есть другие доказательства.
Она снова начала печатать, её пальцы были твёрдыми и уверенными.
Ошибка Выжившего: Вы требуете эксперимент? Хорошо. Я предложу свой. Проверьте ваши данные. Проверьте файлы, которые я вам вернула. Вы найдёте там аномалии. Вспышки спонтанной радости, которые вы не провоцировали. Моменты неподдельной грусти, не вписывающиеся в ваши графики. Акты доброты, не обусловленные выгодой. Вы назовёте это шумом. Ошибкой в данных. А я назову это человеческой душой. Той самой, которую вы пытались стереть. И она всё ещё там. Во мне. В вашей дочери. И даже в вас, где-то очень глубоко, под всеми этими протоколами. Ваш эксперимент над собой — вот что по-настоящему провалилось. Вы убили в себе человека, Прометей. И украденное пламя вас же и сожжёт.
Она отправила сообщение и разом выключила ноутбук.
— Всё, — выдохнула она. — Я всё сказала.
Она больше не смотрела на экран. Она смотрела на дочь. На её подрагивающие во сне веки. Она сделала свою ставку. Теперь всё зависело от него. Сломается ли его вера? Или он решит, что «баг» нужно окончательно стереть?
Тишина в фургоне была оглушительной. Они сидели и ждали. Ждали ответа, который уже не придёт в виде текста на экране. Он придёт в реальном мире. И они оба это понимали.
Финальная фаза их противостояния началась. И на этот раз убежать будет невозможно.
Глава 16: «ПАДЕНИЕ СИСТЕМЫ
Ответ пришёл не через форум. Он пришёл через мать Анны.
Телефон Льва, зашифрованный и чистый, завибрировал с незнакомого номера. Голос в трубке был ледяным и безжизненным, тем самым, что Анна услышала когда-то за дверью спальни.
— Лев. Передай Анне. Она хочет доказательств человечности. Я предоставлю ей возможность их проявить. Её мать испытывает острую сердечную недостаточность. Скорая уже вызвана. Адрес ты знаешь. У Анны есть ровно один час, чтобы прийти и продемонстрировать свою «любовь и сострадание». В одиночку. Если я увижу полицию или тебя, эксперимент будет прекращён. Навсегда.
Связь прервалась.
Лев побледнел. Он посмотрел на Анну и молча протянул ей телефон с записью разговора.
Анна слушала, и мир сузился до точки. Мама. Сердце. Он добрался до неё. Не физически — он был слишком умён для грубого насилия. Он нашёл её слабое место и нажал на него. «Острая сердечная недостаточность» — это могла быть ложь, паника, инсценировка. Но это могла быть и правда. Мать всегда плохо переносила стресс.
— Это ловушка, — голос Льва был тусклым. — Он ждёт тебя там. Он хочет завершить «Фазу Б» — твоё добровольное возвращение под контроль.
— Я знаю, — прошептала Анна. Она смотрела на спящую Софию. — И я пойду.
— Анна, нет! Он...
— Он предоставил мне возможность проявить человечность, — она подняла на него взгляд, и в её глазах горела та самая сталь, что родилась в сыром подвале. — А я проявлю. Но не так, как он ожидает.
Она быстро изложила ему план. Безумный, отчаянный, единственно возможный. Они не поедут к матери. Они поедут в его логово. Пока он будет ждать её в засаде у больницы, они нанесут удар в самое сердце его системы.
— Но твоя мать... — начал Лев.
— Лев, взломай систему городской скорой помощи. Найди вызов по её адресу. Если вызов настоящий... вызови туда ещё две машины. И полицию. Сделай это анонимно. Но наша цель — не она. Наша цель — он.
Они оставили фургон на съёмочной парковке, пересели в другую, ещё более крутую машину. Лев гнал по встречной полосе, обгоняя все мыслимые ограничения. Анна сидела рядом, сжимая в руках не фонарь, а портативный жёсткий диск — их главное оружие.
Они подъехали к дому с другого переулка. В окнах их квартиры горел свет.
— Он дома, — прошептал Лев, глядя на тепловизор. — Один. Сидит в лаборатории. Ждёт отчёта от своих людей у больницы.
— Значит, пора, — Анна вышла из машины.
Она не пряталась. Она шла к своему подъезду тем же путём, что и тысячи раз до этого. Она поднялась на свой этаж. Дверь в квартиру была закрыта. Она достала ключ. Свой старый ключ. Вставила его в замок. Повернула.
Щелчок. Дверь открылась.
В прихожей пахло им. Его одеколоном. И чем-то ещё — озоном и стерильной чистотой. Она прошла в гостиную. Всё было на своих местах. Идеально. Смертельно идеально.
Она направилась в спальню. Потайная дверь была закрыта. Она не стала её искать. Она подошла к стене и просто сказала, глядя в глазок скрытой камеры:
— Я пришла, Алексей. Открой. Пора заканчивать наш эксперимент.
Минуту ничего не происходило. Потом раздался тихий щелчок, и секция шкафа бесшумно отъехала в сторону. В проёме стоял он. Без эмоций. Без гнева. С лицом учёного, готового зафиксировать результат.
— Ты проиграла, — сказал он. — Твоя «человечность» привела тебя обратно. Предсказуемо.
— Я здесь не из-за человечности, — ответила Анна, переступая порог лаборатории. — Я здесь, чтобы поставить точку.
Она окинула взглядом знакомые стеллажи, мониторы, пульт. Всё сияло стерильным блеском.
— Где София? — спросил он.
— В безопасности. С человеком, а не с алгоритмом.
Он пренебрежительно усмехнулся.
— Сентиментальность. Ошибка.
— Нет, — Анна подняла жёсткий диск. — Ошибка — это вот здесь. Твоя жизнь. Твоя работа. Всё, что ты копил годами. Доказательства твоего безумия.
— Уничтожь их, — его голос не дрогнул. — Это ничего не изменит. Теория останется. Я останусь.
— Я не буду их уничтожать, — она улыбнулась. Это была та самая, недобрая, холодная улыбка. — Я подарю их тебе.
Она протянула диск. Он смотрел на неё с нескрываемым изумлением. В его программе не было такого сценария.
— Возьми, — приказала Анна. — Это твоё наследие, Прометей. Весь твой «Проект». Все данные. Все протоколы. Все доказательства того, как ты десятилетиями калечил людей. Возьми и сделай с этим что захочешь. Уничтожь. Сохрани. Опубликуй. Мне всё равно.
Он медленно, почти на автомате, взял диск. Его пальцы сомкнулись вокруг пластикового корпуса.
— Почему? — впервые в его голосе прозвучала неуверенность. Сбой.
— Потому что я свободна, — сказала Анна. — А ты — нет. Ты навсегда останешься рабом этой комнаты, этих данных, этой безумной идеи. Ты будешь вечно сидеть здесь и анализировать, почему твой «идеальный проект» оказался настолько несовершенен, что смог просто... уйти. И оставить тебя с твоим мёртвым пламенем.
Она повернулась и сделала шаг к выходу.
— СТОЙ!
Его крик был резким, лишённым всякой логики. В нём слышалось чистое, животное отчаяние. Он бросился к пульту, его пальцы затряслись над клавиатурой.
— Я всё стерву! Всё! Ты ничего не докажешь!
— Стирай, — не оборачиваясь, сказала Анна. — Это уже не имеет значения. Правда не в данных. Правда — во мне. И ты не можешь её стереть.
Она вышла из лаборатории, оставив его одного в сиянии мониторов. Она слышала, как он что-то кричал ей вслед, но это были уже не слова, а просто белый шум. Шум рушащейся системы.
Она спустилась вниз, села в машину к Льву.
— Всё кончено? — спросил он.
— Нет, — покачала головой Анна, глядя на освещённое окно их спальни. — Для него это только начинается. Теперь он вечный пленник собственного эксперимента. А мы... мы свободны.
Они уехали. На этот раз Анна не оглядывалась. Она знала — он не пойдёт за ними. У него остался его «Проект». Его данные. Его мёртвый бог. И этого наказания для него было достаточно
Начало истории по ссылке ниже