Андрей, мой муж, сидел за столом, листая новостную ленту в телефоне. Я наблюдала за ним, помешивая кашу, и думала о том, как же хорошо, когда жизнь течет так спокойно, без резких поворотов. Мы были вместе пять лет, и наша жизнь казалась мне той самой тихой гаванью, о которой пишут в романах.
Андрей поднял на меня глаза, улыбнулся своей обычной мягкой улыбкой.
— Мама звонила. Просила заехать сегодня. Говорит, какой-то сюрприз у нее.
— Сюрприз? — я удивилась. — Тамара Игоревна и сюрпризы? Она же обычно не любит никаких неожиданностей.
— Сам в шоке, — пожал он плечами. — Но просила быть обязательно. Сказала, что-то для дома. Может, диван новый купила? Она давно жаловалась на старый.
Мне эта идея показалась странной. Свекровь, Тамара Игоревна, жила одна на скромную пенсию в пятнадцать тысяч рублей. Каждый раз, когда мы приезжали, она вздыхала о ценах, о дорогих лекарствах, о том, как тяжело сводить концы с концами. Мы с Андреем, конечно, помогали, но покупка дивана — это серьезные траты. Откуда у нее такие деньги? Впрочем, я отогнала от себя эти мысли. Может, подкопила. Или нашла какой-то очень выгодный вариант.
Мы собрались и поехали. Дорога заняла около часа. Я смотрела на проплывающие мимо унылые городские пейзажи и думала о своем. Год назад умерла моя бабушка. Она оставила мне в наследство приличную сумму. Не миллионы, конечно, но для меня это были огромные деньги. Все мои детские мечты, казалось, могли теперь осуществиться. Я с юности хотела открыть свою маленькую кондитерскую-пекарню. Представляла, как буду печь круассаны, торты на заказ, как в помещении будет пахнуть ванилью и свежей выпечкой. Эти деньги были моим билетом в новую жизнь, в свое дело. Мы с Андреем договорились, что они будут лежать на моем личном счете, и я не буду их трогать, пока не найду идеальное помещение и не составлю четкий бизнес-план. Он полностью меня поддержал. «Конечно, милая, — говорил он тогда, обнимая меня, — это твоя мечта. Я буду рядом и помогу всем, чем смогу». Его поддержка тогда окрыляла.
Мы подъехали к старой пятиэтажке, где жила свекровь. Поднялись на третий этаж. Дверь открыла Тамара Игоревна, вся сияющая и какая-то неестественно оживленная.
— А вот и мои дорогие! Проходите, проходите! — засуетилась она, обнимая сына и кивая мне.
В квартире пахло как обычно: смесью пыли, старой мебели и чем-то неуловимо кислым. Все стояло на своих местах — старый сервант с хрусталем, продавленный диван, покрытый выцветшим пледом, фотографии в рамках на стенах. Ничто не говорило о грядущих переменах.
— Так что за сюрприз, мам? — спросил Андрей, снимая куртку.
— А вот сейчас сами все увидите! — загадочно улыбнулась она и посмотрела на часы. — Уже должны подъехать.
Не прошло и десяти минут, как под окнами раздался гул тяжелой машины. Тамара Игоревна подбежала к окну.
— Приехали! Леночка, Андрюша, встречайте! Моя новая жизнь приехала!
Мы спустились вниз. У подъезда стоял большой грузовик с логотипом известной мебельной фирмы, специализирующейся на элитных кухнях. Двое грузчиков в спецовках уже открывали кузов. Мое сердце пропустило удар. Элитные кухни? Тамара Игоревна? Что-то здесь не сходится. Это не просто диван. Это что-то совсем другого порядка.
Из кузова начали выносить коробки, панели, столешницы из искусственного камня, блестящую встроенную технику. Я видела такие гарнитуры в глянцевых журналах. Они стоили целое состояние. Я перевела растерянный взгляд на Андрея. Он избегал моих глаз, делая вид, что с огромным интересом разглядывает колесо грузовика. Внутри меня заворочался холодный, липкий комок тревоги. Что-то было не так. Совершенно не так.
Подъем всего этого богатства на третий этаж превратился в настоящее представление. Тамара Игоревна порхала по лестничной клетке, отдавая указания.
— Осторожнее, мальчики, тут у меня фасад цвета «альпийский снег»! А это столешница, не поцарапайте!
Она вела себя как королева, принимающая дары от заморских послов. Соседи высовывались из дверей, с любопытством наблюдая за процессом. Я чувствовала себя чужой на этом празднике жизни. Откуда все это? Как она могла себе это позволить? Может, у нее были тайные сбережения, о которых никто не знал? Но ведь она всегда плакалась, что денег нет даже на новые сапоги.
Я попыталась снова поговорить с мужем.
— Андрей, объясни, что происходит? — тихо спросила я, когда мы остались на секунду одни в коридоре. — Это же… это стоит как машина.
— Лен, ну что ты начинаешь? — раздраженно ответил он, не глядя на меня. — Мама решила себя порадовать. Нашла, видимо, способ. Может, в рассрочку взяла.
— Какую рассрочку с ее пенсией? — не унималась я. — Ей бы никто не одобрил такую сумму.
— Да не знаю я! — почти крикнул он. — Что ты ко мне прицепилась? Радоваться надо за мать!
Он отвернулся и пошел «помогать» грузчикам, хотя его помощь заключалась лишь в том, чтобы путаться у них под ногами. Его нервозность уже не казалась мне простой неловкостью. Это было что-то другое. Страх. Он чего-то боялся.
Вся старая кухня была вынесена на лестничную клетку. Рабочие начали собирать новую. Комната преображалась на глазах. Глянцевые белые фасады, темная столешница, современная варочная панель, духовой шкаф, вытяжка… Это выглядело как картинка из каталога. Контраст с остальной квартирой был просто ошеломляющим. Словно во дворец бедняка привезли трон из чистого золота.
Тамара Игоревна не могла скрыть своего восторга. Она ходила вокруг, трогала гладкие поверхности, открывала и закрывала ящики с доводчиками.
— Ну как, Леночка? Нравится? — спросила она меня с высокомерной улыбкой. — Вот, решила на старости лет пожить по-человечески. Не все же в нищете прозябать.
В ее словах я услышала упрек. Упрек нам всем, и мне в частности. Будто это мы виноваты в ее «нищете». Внутри все сжималось. Эта радость казалась мне фальшивой, украденной. Но я все еще не понимала, у кого.
Наконец, последний винтик был закручен. Старший из грузчиков, мужчина лет сорока с уставшим лицом, вытер руки ветошью.
— Ну вот, хозяйка, принимайте работу. Все готово. С вас, как и договаривались, остаток суммы.
Он достал папку с документами.
— Итоговая стоимость с учетом сборки — семьсот тысяч рублей. Вы внесли предоплату, остаток — шестьсот пятьдесят.
У меня потемнело в глазах. Семьсот тысяч. Тамара Игоревна картинно всплеснула руками.
— Как семьсот? Молодой человек, мы же с вашим менеджером говорили! Он обещал мне скидку как пенсионерке! — начала она театральное выступление.
— Какую еще скидку? — нахмурился мужчина.
— Ну как же! За долгое ожидание! И за то, что я сразу всю сумму оплачиваю наличными! — не унималась она.
Это было так наигранно, так фальшиво. Я видела, как она бросает быстрые взгляды на Андрея, ища поддержки. Он стоял, вжав голову в плечи.
Грузчик вздохнул. Видимо, такие сцены были ему не в новинку.
— Ладно. Я не уполномочен делать скидки… Но, чтобы не конфликтовать… Давайте так. Сто тысяч за сборку мы вам прощаем. Идет? Итого — ровно шестьсот тысяч. Но это мой максимум.
— Ну вот, совсем другой разговор! — просияла свекровь. — Видите, всегда можно договориться!
Она с важным видом направилась к старому серванту в гостиной. Открыла скрипучую дверцу и достала свой потертый кошелек, из которого обычно с трудом выуживала мелочь на хлеб. Атмосфера в комнате стала густой и напряженной. Грузчики переминались с ноги на ногу в ожидании. Я не дышала. Андрей стоял белый как полотно. Шестьсот тысяч. Пенсия — пятнадцать. Что сейчас произойдет? Она достанет пачку денег, и окажется, что она всю жизнь была подпольным миллионером?
Свекровь театрально раскрыла кошелек, который мог вместить от силы пару тысяч.
— Ну что ж, пора и рассчитаться, — произнесла она громко, явно играя на публику, на меня, на грузчиков.
В этот момент я не выдержала. Я посмотрела прямо на мужа. В моих глазах был только один немой вопрос: «Откуда?». Он встретился со мной взглядом, и его маска треснула. Он весь задергался, заерзал на месте, и его лицо исказила истерическая гримаса.
— А что? — выпалил он, срываясь на визг. Голос его был тонким и жалким. — Что ты так смотришь?! Все равно у тебя эти деньги и лежали без дела!
Воздух в комнате застыл. Звуки исчезли. Я слышала только стук собственного сердца в ушах. Медленно, как в замедленной съемке, я перевела взгляд со своего мужа, предавшего меня, на свекровь с ее кошельком, а потом на грузчиков.
Деньги без дела. Мои деньги. Деньги моей бабушки. Моя мечта. Они не просто лежали. Они ждали. Они были надеждой. А он… он взял мою надежду и купил на нее кухню для своей мамы. Чтобы она могла «пожить по-человечески».
Волна ярости поднялась во мне, но была она холодной, как лед. Я не закричала. Не заплакала. Я сделала шаг вперед. Голос мой прозвучал на удивление спокойно и ровно.
— Прошу прощения за эту неприятную сцену, — обратилась я к застывшим рабочим. — Произошла чудовищная ошибка.
Андрей и Тамара Игоревна уставились на меня.
— Лена, ты что такое говоришь? — зашипела свекровь.
Я ее проигнорировала, продолжая смотреть на старшего грузчика.
— Этот кухонный гарнитур, который вы только что установили, был оплачен деньгами, украденными у меня. Их перевел с моего личного счета мой муж, — я кивнула в сторону Андрея, не удостоив его взглядом, — без моего ведома и согласия.
Мужчины побледнели. Они явно не ожидали такого поворота.
— Поэтому сейчас мы поступим следующим образом, — продолжала я тем же ледяным тоном. — Вы разбираете эту кухню до последнего винтика и увозите ее обратно на склад.
— Но… мы не можем… она оплачена… — промямлил старший.
— Она оплачена краденым, — отрезала я. — Юридически это называется «приобретение имущества, добытого преступным путем». Я прямо сейчас, при вас, вызываю полицию, чтобы зафиксировать факт мошенничества со стороны моего мужа. У меня есть все выписки со счетов. Либо вы сейчас забираете свой товар, и мы цивилизованно решаем вопрос с вашей компанией о возврате средств на мой счет. Либо полиция будет разбираться со всеми участниками этой сделки. Включая вас. Выбирайте.
Я достала телефон и демонстративно набрала номер. Грузчики переглянулись. Их лица выражали крайнюю степень испуга. Им совершенно не нужны были проблемы с законом из-за чужих семейных драм.
— Поняли, — коротко кивнул старший. — Убираем. Ребята, разбираем все обратно. Быстро.
Что началось потом, было похоже на кошмарный сон. Звук работающих шуруповертов, выкручивающих крепления. Стук снимаемых фасадов. Скрежет отодвигаемой столешницы. Радостное преображение комнаты сменилось уродливым демонтажом. Новая кухня исчезала на глазах, обнажая старые, грязные стены с желтыми пятнами.
Андрей подскочил ко мне, пытался схватить за руку.
— Лена, не надо! Леночка, пожалуйста, давай поговорим! Я все объясню!
— Не трогай меня, — сказала я так тихо, что он отшатнулся, словно я его ударила. Я смотрела сквозь него. Он перестал для меня существовать в эту минуту.
Тамара Игоревна, оправившись от первого шока, перешла от притворной радости к настоящей, злобной ярости.
— Да как ты смеешь! — визжала она, брызгая слюной. — Ты рушишь семью! Из-за каких-то побрякушек! Я для сына старалась, чтобы ему тут, у матери, уютно было! Он же мне обещал, что ты даже не заметишь! Сказал, что у тебя этих денег куры не клюют, и ты сама потом еще спасибо скажешь за такой сюрприз!
Ее слова стали последним гвоздем в крышку гроба моей семьи. Значит, это был их совместный план. Сговор. За моей спиной. Они оба решили, как лучше распорядиться моей мечтой.
Я молчала. Я просто стояла и смотрела, как рабочие выносят коробку за коробкой. Как исчезает блеск глянца, как комната снова погружается в свою привычную ветхость и убожество. Один из грузчиков, молодой парень, проходя мимо меня с тяжелой коробкой, тихо сказал:
— Девушка, извините нас. Нам ваш муж еще позавчера звонил, торопил с доставкой. Говорил, что это грандиозный сюрприз для жены и матери. Мы и подумать не могли…
Я лишь молча кивнула. Это было уже неважно. Предательство было совершено не вчера. Оно зрело давно, как нарыв, и сегодня просто прорвалось.
Когда за последним грузчиком закрылась входная дверь, в квартире повисла оглушительная тишина. Комната выглядела разгромленной. На стенах остались дыры от креплений, на полу валялась пыль и мелкий мусор. Посреди всего этого стояли два человека, которые еще час назад были моей семьей. Теперь они были чужими.
Андрей смотрел на меня с мольбой. Тамара Игоревна — с ненавистью.
Я не стала ничего говорить. Не было смысла. Все слова уже были сказаны — их поступками, их ложью, их жадностью. Я молча взяла свою сумочку и ключи от машины, лежавшие на тумбочке в коридоре.
— Я ухожу, — мой голос был спокойным. — Не ищите меня. Это конец.
Я повернулась и пошла к выходу. Никто не пытался меня остановить. Я открыла дверь и шагнула на лестничную клетку. Щелчок закрывающегося замка за спиной прозвучал как выстрел, обрывающий мою прошлую жизнь.
На улице уже стемнело и начался мелкий, холодный дождь. Я села в машину, но не поехала. Просто сидела и смотрела на мокрое лобовое стекло, по которому стекали струйки воды, смывая грязь. Внутри была пустота. Не было ни слез, ни боли. Только холодное, ясное осознание того, что я только что спасла себя. Моя мечта о кондитерской была растоптана, деньги еще предстояло вернуть, но это все было вторично. Главное, я вырвалась из паутины лжи, в которой жила, сама того не замечая. Я посмотрела на огни большого города, отражавшиеся в мокром асфальте. Впереди была неизвестность, но она была честной. И это было самое важное.