оглавление канала, часть 1-я
Мужчина опять нахмурился, смерил Марата возмущённым взглядом и брякнул досадливо:
— Вот же чучело! — И, как глухому, потрясая перед собой рукой, пояснил почти по слогам: — Да ни на чьей я стороне! На своей собственной! Мне ваши «стороны» по боку! – Потом глянул хмуро и спросил: - А ты сам-то знаешь, кто ТЫ такой, а? – Покачал головой, будто сокрушаясь, и проворчал: - Вот, то-то же… С собой поначалу разберись, а потом уж и к другим с вопросами лезь.
Марат в первый момент даже слегка опешил от такой отповеди, а потом сообразил: старик играет на нём, как на скрипке. Дёргает то одну «струну», то другую, а потом смотрит, прислушивается, как он «звучит». Ухмыльнувшись, проговорил:
— Да ладно тебе… Чего разошёлся, как холодный самовар. Сам же велел — спрашивай. Вот я и спрашиваю.
Тапио нахмурился:
— Спрашивать-то ты спрашиваешь, да всё не то, что хотел. Не за этим ты сюда пришёл. — С лёгким прищуром взглянул на парня и, изображая прозорливость, проговорил: — Знаю, знаю… Пришёл выведать, что у тёмных на уме. Тебя волнуют те двое молодых, что из города сбежали в нашу глушь. Так?
Марат, несколько оторопев от подобной осведомлённости деда, просто кивнул.
А старик продолжил на той же волне, изображая из себя деревенского простачка:
— Чего зёнки-то зелёные на меня выпучил? Удивляешься, откуда я всё это знаю? Думаешь, вы одни с твоим прадедом такие умные-преумные, а других-то таковских и на свете более нет, да?
В этот момент сзади послышались лёгкие шаги, и рука Василия легла на плечо Марата. Старик зыркнул на него острым взглядом и проворчал:
— О… Вот и кавалерия подоспела.
Василий, слегка ошеломлённый таким приветствием, скомкано поздоровался:
— Здорово, дед…
На что незамедлительно последовал резкий ответ:
— Нате вам… Ещё один «внучок» нарисовался…
Марат, глядя на растерявшегося товарища, едва сдержался, чтобы не рассмеяться. Проговорил тихо:
— Его зовут Тапио…
Василий кивнул и пробормотал:
— Василий… — и глянул на друга с немым вопросом в глазах, мол, что происходит, брат?
Марат, пожав плечами, охотно пояснил:
— Да вот… Я сам пытаюсь выяснить, что происходит. Но получается пока неважно. Может, дальше полегче пойдёт… — Потом, глянув на старика, проговорил осторожно: — Ну, раз ты всё так хорошо знаешь, то, может, подскажешь, как нам ребят от тёмных уберечь?
Тапио вздохнул и уставился на свои руки. Шутовская маска с него слетела, словно и не было никогда задиристого старичка-ворчуна. Проговорил тихо, совсем другим, глубоким голосом:
— Эх, паря… Тёмные просто так не отступятся. Они думают, что эти мальцы должны что-то знать об открытии Предела. Убеждать их в обратном — напрасный труд. И выход я вижу только один: нужно возвращать Анну.
Василий не утерпел, фыркнул:
— А что может изменить одна девчонка? Пускай даже такая, как Анна?
Старик грозно взглянул на говорившего, от чего парням стало как-то не по себе. Такой взгляд мог горы с места сдвинуть. А Тапио, чуть прищурившись, продолжил с некоторой долей язвительности:
— Девчонка, говоришь? Может, и девчонка… А ты, воин, что-нибудь слыхал о равновесии?
Василий, всё ещё недоумевая, кивнул молча головой. Старик вздохнул:
— Ну да… Слыхать-то, видно, слыхал, да только смысла не понял… Эх-эхе… Молодёжь. Силы много, а ума… — Он махнул рукой. И заговорил серьёзно: — Когда с обеих сторон на весы кинуто всё, любая, даже самая малая песчинка может качнуть чашу весов в нужную сторону. И тогда — всё: наступит хаос. Тёмные свой ход сделали: Иршад открыл Предел. При помощи Анны. Но суть не в этом. Кто открыл Предел — не так важно. А важно, с какими помыслами и для каких целей. Про Иршадовы помыслы я вам рассказывать не стану. И без меня знаете. А коли нет, то тогда вы редкостные балбесы, и говорить нам с вами не о чем. Чаша весов тёмных здорово перевесила в тот момент. Миру грозит хаос. Вернёте Анну — вернётся и равновесие.
Василий всё ещё смотрел с недоумением на деда. А когда тот замолчал, спросил недоверчиво:
— Неужели эта девчонка так сильна, что может одним своим появлением установить равновесие?
Старик поморщился, словно съел что-то противно-горькое. По его сверкнувшему сталью взгляду стало понятно, что на парня сейчас обрушится поток брани, если не чего похуже. И тут вдруг заговорил тихо Марат:
— Она сильна, но только не той силой, о которой ты думаешь. Природа её силы в другом. Реальностями она играть не может, да и горы не свернёт… — Он грустно усмехнулся: — Хотя, в прошлый раз у неё получилось устроить такое землетрясение, что сломала все планы Иршада вместе с его лабораторией. Но её сила в том, во что тёмные не верят и что отрицают как несуществующее, потому что сами не обладают подобным. — На вопросительный взгляд друга просто ответил: — Это — любовь. Не в глобальном смысле, не ко всему миру сразу. К своим друзьям, к своей земле, да и просто к жизни. К солнечному свету, к звёздному небу, к лесу, к траве. Она никого ни в чём не переубедит, да и не будет делать этого. И ей всё равно, веришь ты в это или нет. Потому что она не «для того, чтобы…», а просто «потому что…». Такую любовь нельзя увидеть сразу, а некоторым её и не понять. Но именно такая любовь и несёт в себе Свет. Это, возможно, не принесёт победы в сражении, не изменит мир, но остановит его на краю пропасти, понимаешь?
Василий смотрел на него с некоторым удивлением, а потом тихо проговорил:
— Да ты, брат, оказывается, романтик. А со стороны и не скажешь…
Марат, нахмурившись, только глянул на него сердито и ничего не ответил. Старик смотрел на них с какой-то загадочной улыбкой. А потом проворчал себе под нос:
— Пора мне… Печь совсем прогорела, а старые кости требуют тепла. — И на вопросительные взгляды парней бурчливо ответил, опять изображая из себя мухомористого дедка: — А что такого…? Истопником я у тёмных, а ещё и сторожем. Имущество — оно пригляда требует… — И остро глянув на Марата, тихо проговорил: — Как вернуть её — не спрашивай. Не скажу, потому как не знаю. А вот ты — знаешь. И окромя тебя никто этого не сделает… — И уже обращаясь к обоим, вытянув руку в сторону вершины холма, с которого юноши совсем недавно спустились, воскликнул: — Батюшки-святы…! А это ещё что там такое?!
Марат с Василием резко обернулись в ту сторону, куда указывал старик. За вершину холма зацепилось серое туманное облако, из-под плотной завесы которого что-либо разглядеть не было никакой возможности, как они ни приглядывались. Обернувшись, чтобы спросить у старика, что он там такого увидел, они оба замерли с открытыми ртами. На том месте, где только несколько секунд назад стоял дед, никого не было. Была обычная коряга-вывалень, омытая до белизны солёными водами моря. А на месте, где ещё недавно старик оставил свою удочку, лежала обычная длинная ивовая ветка с парой пожелтевших острых листочков.
Марат выдохнул. Он, конечно, многого ожидал от Тапио. Но вот эта его последняя выходка уж больно отдавала театральщиной. Хотя, не зря говорят, что старый, что малый. Хочется и лесному духу немного порезвиться. На Василия такое исчезновение старика произвело большее впечатление. Немного потаращившись на то место, где недавно стоял человек, он принялся энергично крутить головой по сторонам. Этого ему показалось недостаточно, и он взобрался на камень, чтобы увеличить радиус обзора. Никого не заметив вокруг, обернулся к Марату и взволнованно спросил:
— Это что ещё за фокусы, брат?! И вообще, кто он такой, этот старикашка?! — В досаде плюнул и проворчал себе под нос: — Чертовщина какая-то!
Марат, усмехнувшись, спокойно проговорил:
— Так он нам сказал… Он — Тапио, лесной дух.
Его товарищ посмотрел на него с некоторым возмущением. В его серых глазах мелькнуло раздражение. Мол, и этот меня дурить вздумал. Проговорил с досадой:
— Какой к дьяволу ещё «лесной дух»?! Леший, что ли?!
Марат пожал плечами:
— Называй как хочешь. Может, и леший… Думаю, у него много имён, и у каждого народа для него своё прозвище.
Раздражение Василия сменилось растерянностью:
— Ты что, шутишь?! — Несколько мгновений побуравив Марата недоуменно-вопросительным взглядом, сам себе и ответил: — …Не шутишь. А я-то думал, что меня уже ничем удивить нельзя… — И добавил уже деловым тоном: — Так… А нам-то что теперь делать?
Марат посуровел лицом:
— Возвращаться надо… И побыстрее. Чует моё сердце, как бы ребятишки там без нас каких дел не наворотили…
И тут он заметил, что Василий замер на камне, на который залез, чтобы лучше видеть вокруг. Прищурившись, он смотрел внимательно куда-то за спину Марата. Юноша быстро оглянулся, но ничего настораживающего не заметил. Серое облако с вершины холма медленно сползало вниз, обертывая туманом, словно ватой, сосновый ерник и выступающие камни на склоне. Дорогу, идущую от крепости вдоль берега, тоже стало заволакивать мокрой рваной дымкой. Верхушки мелких кустов с буровато-бордовыми листиками, казалось, парили в воздухе. Марат вопросительно уставился на друга, ожидая, когда он объяснит причину своей напряжённости. Он и объяснил. Спрыгнув с камня, весело подмигнул, проговорив с непонятным воодушевлением:
— Дождались… К нам гости. Или, точнее, хозяева пожаловали. — И добавил с сомнением: — А дедок, похоже, пока суть да дело, зубы нам заговаривал. Видать, послал сигнал своим и дожидался их прихода. А мы тут уши развесили…
Марат с сомнением покачал головой:
— Нет. Думаю, у этого дедка «своих» нет, как, впрочем, и «чужих». Ладно… - Спросил деловым собранным тоном: - Под покровом тумана через холм уйдём?
Василий отрицательно покачал головой:
— Нет. Поздно, брат. Похоже, окружили нас… — голос у него по-прежнему был восторженным. Если не сказать — счастливым. В серых глазах разгорался азартный огонёк, словно он наконец дождался встречи со своими лучшими друзьями.
Марат суетиться не стал. Проговорил спокойно:
— Я пока ничего не вижу. Ты уверен, что именно окружили?
Василий на вопрос даже отвечать не стал, только ухмыльнулся и покачал головой. Мол, обижаешь, брат. Сделал несколько движений головой, разминая шею, потом начал делать круговые движения руками, расслабляя плечи. Марат хмыкнул:
— Что, как Маугли, да? «Мы принимаем бой»?
Василий, продолжая разминать мышцы, проговорил между резкими выдохами:
— Только ты, главное, со своими штучками не суйся, хорошо? Дай человеку поразмяться. — И добавил чуть ли не мечтательно: — Давно я по хорошей драке скучаю…
