Это случилось всего за месяц до дня, который должен был стать самым счастливым в моей жизни. Мы с Андреем готовились к свадьбе. Я буквально летала на крыльях, выбирая оттенки для салфеток на столах, пробуя начинки для торта и представляя, как пройду к алтарю в том самом платье, которое мы нашли после двух недель поисков. Оно было идеальным. Простым, элегантным, без лишней мишуры. Таким, каким я видела и наше будущее — ясным и светлым.
Моя квартира, которую я купила сама, вложив в нее все свои сбережения за пять лет упорного труда, стала нашим общим гнездышком. Андрей перевез свои вещи около полугода назад. Я сама предложила это, чтобы мы привыкли друг к другу в быту до официального штампа в паспорте. Мне казалось это правильным, честным. Квартира наполнилась его вещами: его смешной кружкой с енотом, его коллекцией старых игровых приставок, его запахом — терпким, с нотками сандала. Я любила засыпать, уткнувшись носом в его плечо. В такие моменты мир казался абсолютно безопасным местом.
Отношения с его мамой, Тамарой Павловной, были… сложными. Нет, она не кричала и не устраивала скандалов. Она была мастером пассивной агрессии, королевой непрошеных советов, которые звучали как приказы. Сначала это были мелочи. Она приходила в гости без предупреждения и начинала протирать пыль на полках, цокая языком. «Леночка, милая, у тебя тут так непрактично все стоит, давай я покажу, как лучше». И вот уже мои любимые книги задвинуты вглубь, а на переднем плане красуется какая-то безвкусная фарфоровая кошка, которую она притащила с собой. Андрей лишь пожимал плечами: «Ну мам, не начинай». А мне говорил: «Не обращай внимания, она просто заботится».
Заботится? — думала я, переставляя все на свои места, как только за ней закрывалась дверь. Ее забота ощущалась как тонкая игла, которая вроде бы не ранит, но постоянно колет в одно и то же место, вызывая глухое раздражение.
Я старалась быть мудрее, списывая все на ревность матери, которая никак не может отпустить своего единственного сына. Я улыбалась, угощала ее чаем, выслушивала часовые лекции о том, как правильно варить борщ, чтобы «у Андрюшеньки животик не болел», и как гладить его рубашки, чтобы «ни единой складочки». Я молча кивала, а про себя думала, что Андрею уже тридцать два года, и он вполне способен пережить неидеально проглаженный воротничок.
Чем ближе была свадьба, тем активнее становилась Тамара Павловна. Она взяла на себя часть организационных хлопот, и я поначалу даже обрадовалась помощи. Но скоро поняла, что это был не акт доброй воли, а способ получить тотальный контроль. Она пыталась заменить выбранный нами ресторан на свой любимый, где «порции больше и музыка не такая дурацкая». Она критиковала мое платье, намекая, что «в твоем возрасте нужно что-то поскромнее». Каждый наш выбор, каждая деталь проходила через ее строгую цензуру. Андрей, мой милый, добрый Андрей, превращался в ее присутствии в тень. Он сидел, опустив глаза, и на все мои возмущенные взгляды отвечал тихим: «Лен, ну давай не будем спорить с мамой. Ей виднее, она жизнь прожила».
Чью жизнь она прожила? Свою или мою? — этот вопрос все чаще возникал у меня в голове. Но я гнала его прочь. Я любила Андрея. Я убеждала себя, что после свадьбы все изменится. Мы станем семьей, и ее влияние ослабнет. Мы, может быть, даже переедем в город побольше. Я цеплялась за эти мечты, как за спасательный круг.
Тот роковой день начинался совершенно обычно. Я задержалась на работе, нужно было срочно доделать отчет. Около восьми вечера я наконец вышла из офиса, уставшая, но довольная. Предвкушала, как приду домой, приму горячий душ, и мы с Андреем закажем пиццу и посмотрим какой-нибудь фильм. Я подошла к своей двери, нащупала в сумочке ключи. Вставила ключ в замочную скважину… и он не повернулся. Вообще. Я попробовала еще раз. Никакого движения. Он даже не входил до конца.
Странно, — подумала я. — Может, замок заклинило? Я подергала ручку — дверь была заперта. Сердце неприятно екнуло. Я достала телефон и набрала Андрея.
— Привет, милый. Я дома, но не могу попасть в квартиру. Ключ не поворачивается. Ты ничего с замком не делал?
В трубке на секунду повисла тишина.
— А, да? — его голос прозвучал как-то слишком спокойно, даже равнодушно. — Наверное, механизм сломался. Я сейчас не дома, у мамы ужинаю.
— Сломался? Но утром все было в порядке. Ты можешь приехать? Может, у тебя получится открыть.
— Лен, я не могу сейчас. Мы тут с мамой обсуждаем рассадку гостей. Это важно. Вызови мастера, пусть посмотрит. Я потом деньги отдам.
И он повесил трубку. Я стояла в тускло освещенном подъезде, глядя на экран погасшего телефона. Рассадку гостей… Важнее, чем то, что я не могу попасть в собственный дом? Холодная волна тревоги начала медленно подниматься откуда-то из глубины живота. Что-то было не так. Совершенно не так.
Я нашла в интернете телефон службы по вскрытию замков. Мастер, пожилой усатый мужчина, приехал через двадцать минут. Он долго осматривал дверь, пробовал мой ключ, качал головой.
— Девушка, так он и не войдет, — наконец сказал он, выпрямляясь. — Замок-то у вас совершенно новый. Его меняли, причем совсем недавно. Видите, царапин вокруг скважины почти нет. Работа чистая.
Новый замок. Эти два слова прозвучали в моей голове как выстрел. У меня затряслись руки.
— Новый? Но… я его не меняла.
— Ну, значит, кто-то другой поменял, — пожал плечами мастер. — Вскрывать будем? Мне документы на квартиру нужны, что вы собственник.
Я кивнула, механически полезла в сумку за паспортом, где лежала копия выписки из реестра. Пока он возился с отмычками, я снова позвонила Андрею. На этот раз он не ответил. Я отправила сообщение: «Андрей, здесь новый замок. Что происходит?»
Ответ пришел через несколько минут. Сухой и короткий: «Мама позаботилась о нашей безопасности. Старый был ненадежный».
Я смотрела на эти слова, и мир вокруг меня начал сужаться до размеров экрана телефона. Мама. Позаботилась. О нашей. Безопасности. В моей квартире. Без моего ведома.
Она даже не спросила. Она просто пришла и сделала. Как у себя дома. А он… он знал. Он все знал и ничего мне не сказал.
Мастер щелкнул инструментом, и замок поддался. Дверь открылась. Я заплатила ему, поблагодарила и вошла внутрь. Воздух был пропитан чужим, приторно-сладким запахом духов Тамары Павловны. На кухонном столе лежала визитка фирмы по установке дверей и пустая коробка от нового замка. Рядом — аккуратная записка, написанная ее каллиграфическим почерком: «Андрюша, ключики у меня. Заедешь заберешь. Целую, мама».
Мои ключи. От моей квартиры. Лежат у нее.
Я села на стул. Дышать стало трудно. Это было уже не просто вторжение. Это была демонстрация силы. Унизительная, наглая демонстрация того, кто здесь на самом деле хозяин. Они решили за меня, что мне нужно, а меня саму просто выставили за дверь, как нашкодившего котенка. В моей собственной квартире.
Внутри меня что-то оборвалось. Та тонкая ниточка надежды, за которую я так цеплялась, лопнула с оглушительным треском. Я больше не чувствовала ни любви, ни желания что-то спасать. Только холодную, звенящую пустоту и обжигающий стыд за собственную слепоту. Как я могла не видеть этого раньше? Все эти «заботы», все «советы», все Андрюшины «давай не будем спорить с мамой» — это были ступеньки, которые вели прямо сюда, в этот вечер, к этой запертой двери.
Я провела в этом оцепенении, наверное, час. Просто сидела на кухне и смотрела в одну точку. В голове прокручивались все события последних месяцев. Вот Тамара Павловна говорит, что мои шторы слишком темные и «создают гнетущую атмосферу». Вот она без спроса пересаживает мои любимые фиалки в другие горшки, потому что «эти красивее». Вот Андрей отдает ей деньги, которые мы откладывали на свадебное путешествие, потому что «маме срочно понадобилось обновить мебель на даче, мы потом еще накопим».
Каждый эпизод, который я раньше списывала на причуды или излишнюю опеку, теперь складывался в единую, уродливую картину. Картину захвата территории. Моей территории. Моей жизни.
И Андрей. Он не был жертвой властной матери. Он был ее соучастником. Добровольным, покорным. Ему было удобно. Удобно жить в моей квартире, удобно, что мама решает все проблемы, удобно, что будущая жена такая понимающая и неконфликтная. Он не любил меня. Он любил комфорт, который я ему обеспечивала.
Я встала. Оцепенение прошло, сменившись ледяным спокойствием. Внутри больше не было боли. Только решение. Четкое, твердое, как сталь.
Я услышала, как ключ поворачивается в новом замке. Вошел Андрей. Он был в хорошем настроении, напевал что-то себе под нос. В руках у него был бумажный пакет из дорогой кондитерской.
— О, ты уже дома! А я тебе пирожных принес, твоих любимых. Мама испекла, — он улыбнулся мне своей обезоруживающей улыбкой, от которой у меня раньше подкашивались коленки.
Сейчас она вызвала только тошноту.
Я стояла, прислонившись к кухонному гарнитуру, и молча смотрела на него. Он прошел на кухню, поставил пакет на стол, заметил коробку от замка.
— А, вот, видишь. Мама молодец, все устроила. Замок теперь надежный, как в сейфе. Безопасность превыше всего.
Он говорил об этом так буднично, будто обсуждал прогноз погоды. Будто то, что меня заперли снаружи моего же дома — это нормально.
Мой голос прозвучал глухо и незнакомо, даже для меня самой.
— Где ключи от моей квартиры, Андрей?
Он нахмурился, словно я спросила какую-то глупость.
— У мамы. Я же тебе писал. Надо было заехать забрать, но уже поздно было. Завтра заберу.
— Почему они у нее? Почему ты не взял их сразу для меня?
Он вздохнул, открыл холодильник, достал колбасу и хлеб. Начал неторопливо делать себе бутерброд. Эта его невозмутимость выводила из себя.
— Лен, ну что ты начинаешь? Мама же сказала…
— Меня не интересует, что сказала твоя мама! — я повысила голос. — Это моя квартира! Почему вы сменили замки без моего ведома и оставили меня на улице?
Он откусил большой кусок бутерброда и принялся жевать, глядя на меня с легким удивлением. Он дожевал, проглотил. И только потом ответил, спокойно, почти лениво, с набитым ртом.
— Свадьба через месяц, а твоя мать уже сменила замки в МОЕЙ квартире!? — мой голос сорвался на крик. Я сама не узнавала себя. Эта женщина, кричащая посреди своей кухни, была на меня не похожа.
Андрей спокойно дожевал свой бутерброд, сделал еще один глоток чая и посмотрел на меня так, будто я была неразумным ребенком, устроившим истерику на ровном месте. Его спокойствие было страшнее любого крика.
— Во-первых, не «твоя мать», а Тамара Павловна, моя будущая свекровь. А во-вторых, скоро эта квартира будет нашей общей, — он сделал ударение на слове «нашей». — Мамочка сказала, что безопасность семьи — это главное. А ты слишком беспечна.
Он откусил еще кусок. Я смотрела на движение его челюстей, и меня затопила волна ледяной ярости.
— Нашей общей? Андрей, я пять лет работала без отпусков, чтобы купить ее! Какое право твоя мать имела здесь что-то менять? А ты… ты даже не счел нужным мне сказать!
Он пожал плечами, дожевывая. И потом произнес фразу, которая стала последней точкой. Фразу, которая сожгла все дотла.
— Мамочка сказала — заслужишь, тогда и тебе ключи дадим. Будешь хорошей женой, послушной, тогда и будет у тебя свой ключ. А пока пусть у нее полежат, для порядка.
Он сказал это. Просто и буднично. Как само собой разумеющееся.
Заслужишь.
Послушной женой.
Ключи дадим.
Мир замер. Я смотрела на него, на этого самодовольного, жующего человека, и видела перед собой не любимого мужчину, а чужого, отвратительного надсмотрщика. Они не просто сменили замок. Они надели на меня ошейник и теперь решали, какой длины будет поводок.
Я молчала. Дышала глубоко, чтобы не закричать снова. А потом развернулась и молча пошла в спальню. Андрей, довольный произведенным эффектом, крикнул мне в спину:
— Вот и молодец, что поняла. Подумай над своим поведением.
О, я подумаю.
Я закрыла дверь спальни. Руки больше не дрожали. В голове была абсолютная ясность. Я достала свой ноутбук, открыла его. Быстро нашла нужные контакты.
Первый звонок — в банкетный зал.
— Здравствуйте, я Елена. Мы бронировали у вас зал на двадцать пятое число, свадьба. Да, на имя Андрея. Я хотела бы отменить бронь.
На том конце провода что-то удивленно проговорили про невозвратный залог в сто пятьдесят тысяч, который уже внесла «ваша свекровь».
— Я в курсе, — мой голос был стальным. — Отменяйте.
Второй звонок — фотографу и видеографу.
— Здравствуйте, отмена заказа на двадцать пятое. Да, понимаю, что задаток не вернется. Ничего страшного.
Третий звонок — в туристическое агентство, где нас ждали билеты на Мальдивы.
— Девушка, отмените, пожалуйста, тур. Да, с полной потерей стоимости. Меня это устраивает.
Я закрыла ноутбук. Все это заняло не больше десяти минут. Я вышла из комнаты. Андрей уже доел свой бутерброд и теперь сидел в кресле, листая ленту в телефоне. Он поднял на меня взгляд.
— Ну что, успокоилась?
— Да, — сказала я очень тихо. — Я все решила.
В этот момент в замке снова повернулся ключ. На пороге появилась Тамара Павловна. На лице ее сияла улыбка победительницы.
— Леночка, ты уже дома! А я вам пирог принесла, с капустой. Андрюша, ты маме даже не сказал, что невеста твоя на пороге сидит! Нехорошо.
Она прошла в комнату, даже не разуваясь, и поставила пирог на стол. Оглядела меня с ног до головы.
— Ну что, Лена, надеюсь, ты поняла, что в серьезной семье должны быть серьезные правила? Мы с Андрюшей о тебе заботимся.
И тут я рассмеялась. Тихо, потом все громче и громче. Это был нехороший смех. Они оба смотрели на меня с недоумением.
— Заботитесь? — отсмеявшись, спросила я. — Ваша забота сегодня стоила вам очень дорого.
— О чем ты говоришь, девочка? — нахмурилась Тамара Павловна.
— Я говорю о том, что свадьбы не будет. Я только что отменила ресторан, фотографа и наше свадебное путешествие на Мальдивы.
Лицо Андрея вытянулось. Он вскочил с кресла.
— Что? Ты… ты что сделала? Ты в своем уме? Мама внесла залог за ресторан!
— Именно. Сто пятьдесят тысяч, которые ей уже никто не вернет. Как и деньги за фотографа. И за билеты, которые, кстати, покупала я. Так что считайте это моей компенсацией за моральный ущерб и новый замок.
Вот тут и начался визг. Первой его издала Тамара Павловна. Это был высокий, ультразвуковой вопль обманутого хищника.
— Ах ты дрянь! Ты что себе позволяешь?! Мы на тебя столько потратили! Столько сил!
— Ты нам все вернешь! До копейки! — подхватил Андрей. Его лицо из самодовольного превратилось в искаженную злобой маску.
Они визжали как резаные. Кричали, что я неблагодарная, что я их использовала, что я разрушила жизнь их мальчику. Они оба, мать и сын, стояли посреди моей кухни и брызгали слюной.
— У вас есть двадцать минут, чтобы собрать все свои вещи и убраться из моей квартиры, — сказала я все тем же ледяным голосом. — Если через двадцать минут вы будете здесь, я вызову полицию и напишу заявление о незаконном проникновении и порче имущества. У меня есть свидетель — мастер, который вскрывал замок, который вы поставили.
— Ты не посмеешь! — взвизгнул Андрей.
— Посмею. Время пошло.
Они переглянулись. В их глазах был шок, ярость, но еще и страх. Они поняли, что я не шучу. Что послушная, милая Леночка закончилась.
Не веря своим ушам, они начали судорожно метаться по квартире, сгребая вещи в сумки и пакеты. Тамара Павловна, пакуя свитера сына, не переставала причитать и проклинать меня.
— Я так и знала, что ты змея! Пригрели на груди! В квартиру нашу сына пустила, чтобы потом выгнать!
— Это моя квартира! — отчеканила я. — И ваш сын жил здесь на моих условиях. До сегодняшнего дня.
Пока она собирала его вещи, я заметила у нее на руке новый золотой браслет. Довольно массивный, дорогой. Я его раньше не видела.
— Какой браслет интересный, Тамара Павловна, — нарочито спокойно протянула я. — Недавно купили?
Она инстинктивно одернула руку, прикрыв ее другой.
— Не твоего ума дело!
Но во взгляде ее промелькнуло что-то еще. Паника. И тут до меня дошло. Деньги. Деньги, которые мы откладывали на свадьбу, которые хранились у меня. Часть из них Андрей попросил у меня несколько недель назад, сказав, что нужно отдать какой-то старый долг друга, «очень срочно, потом все вернет». Я, дура, поверила и отдала крупную сумму наличными.
— Андрей, — я повернулась к нему. Он как раз вытаскивал свою игровую приставку из-под телевизора. — Помнишь, ты брал у меня двести тысяч? Говорил, для друга.
Он замер.
— Ну, брал. И что?
— Это на этот браслет пошли деньги? — я кивнула на руку его матери.
Молчание было красноречивее любого ответа. Тамара Павловна побагровела.
— Да какое твое дело! — снова взвизгнула она. — Подарок сына матери! Святое! Ты ему будущая жена, должна была сама предложить!
Картина стала полной. Они не просто хотели контролировать меня. Они планомерно выкачивали из меня деньги. Долг друга, мебель на дачу, а теперь вот — золотой браслет для «мамочки». Свадьба была для них просто бизнес-проектом, выгодным вложением в мое имущество и мои доходы.
— Вон, — сказала я тихо, но так, что они оба замолчали. — Оба. Вон. Из. Моего. Дома. Сейчас же.
Они вылетели из квартиры как ошпаренные, таща за собой сумки и коробки. Андрей в дверях обернулся, его лицо было полно ненависти.
— Ты еще пожалеешь об этом, Лена! Ты останешься одна, никому не нужная!
Я молча захлопнула перед его носом дверь и повернула защелку изнутри.
В квартире воцарилась тишина. Гулкая, оглушительная. Запах духов Тамары Павловны все еще витал в воздухе, смешиваясь с запахом пирога с капустой, забытого на столе. Я подошла, взяла этот пирог вместе с тарелкой и без сожаления выкинула его в мусорное ведро. Потом открыла все окна, впуская в дом холодный ночной воздух. Нужно было выветрить их дух. Вытравить само воспоминание о них.
Я ходила по комнатам и собирала остатки его присутствия. Забытая зубная щетка, пара носков под кроватью, его кружка с енотом. Я складывала все это в большой мусорный мешок. Каждая вещь, брошенная в мешок, ощущалась как маленький шажок к свободе. Я не плакала. Слезы, видимо, высохли где-то внутри, превратившись в эту холодную, звенящую решимость.
Когда последний его след был устранен, я села на диван посреди гостиной. Квартира снова стала моей. Пустой, но моей. И впервые за долгое время я почувствовала себя в безопасности. Никто не придет без спроса, не начнет переставлять мои вещи, не будет учить меня жить.
На следующий день я первым делом снова вызвала мастера и поставила новый замок. Самый лучший и надежный. Когда он закончил работу и протянул мне комплект ключей, я взяла их в руку. Тяжелые, холодные, настоящие. Я повертела их в пальцах, ощущая их вес. Это был не просто металл. Это был символ моего возвращения к себе.
Я стояла в своей тихой, чистой квартире, залитой утренним солнцем. В руке у меня были ключи. Мои ключи. Я медленно подошла к двери, вставила один из них в новый замок и повернула. Раздался четкий, уверенный щелчок. Этот звук был лучшей музыкой, которую я слышала за последний год. Щелчок, который отрезал прошлое и запер дверь в ту жизнь, где меня пытались сделать послушной. Щелчок, открывший дверь в будущее. Мое будущее.