— Мама решила, что в декрет должен буду пойти я, а ты сразу после родов отправишься на работу, так как ты зарабатываешь больше! – заявил муж, входя в спальню с таким видом, будто только что огласил неоспоримый закон мироздания.
Алиса замерла с баночкой крема в руках, глядя на его отражение в зеркале. По ее лицу, еще влажному от умывания, пробежала судорога. Не гнев, нет. Сначала – леденящее недоумение.
— Твоя… мама? – выдавила она, медленно поворачиваясь к нему. – И мы теперь в своей семье советуемся с твоей мамой?
Марк скинул пиджак, бросил его на стул. Движения были резкие, перегруженные показной усталостью.
— Не начинай, Алиса. У мамы есть опыт. И она здраво смотрит на вещи.
«Моя контора», – пронеслось в голове у Алисы. Контора, где она за пять лет выросла до руководителя отдела. Контора, которую она оставит ради ребенка, но, оказывается, не настолько. В ушах зазвенело. Она увидела себя со стороны: тридцать лет, успешная, беременная, стоящая в шикарной спальне и выслушивающая ультиматумы от мужа, который цитирует собственную мать. Ирина Петровна. Эта женщина всегда была тенью в их доме, но теперь тень обрела плоть и голос и диктовала, как им жить.
— Марк, ты в своем уме? – голос ее дрогнул, но она взяла себя в руки. – Речь идет о нашем ребенке. О наших решениях. Я не собираюсь бросать новорожденного и мчаться в офис, потому что твоей маме так кажется правильным!
— А мне кажется правильным! – вспылил он. – Ты думаешь только о себе! О своих амбициях! А кто будет платить за эту ипотеку? За машины? За няню, если ты все-таки захочешь выйти? Я! Я несу этот воз! А ты хочешь, чтобы я еще и пеленки менял, пока ты будешь «восстанавливаться»?
«Восстанавливаться». Слово прозвучало как оскорбление. Как будто роды – это спа-процедура, а не работа, сопряженная с риском для жизни и колоссальной нагрузкой.
— Я не «хочу» восстанавливаться, Марк. Мне нужно будет оправиться после родов. Физически и морально. Мне нужно будет быть с нашим сыном! – она уже почти кричала, положив руку на округлившийся живот, чувствуя, как внутри шевельнулась новая жизнь.
— Со всем можно справиться, если правильно организовать процесс, – сказал Марк, глядя в окно. – Мама предлагала переехать к нам на первое время, помочь.
Ледяная волна страха прокатилась по телу Алисы. Ирина Петровна в их доме. Полноправная хозяйка. Устанавливающая свои правила, свои порядки. Отбирающая у нее ребенка. Это было страшнее, чем любая работа.
— Ни за что, – прошептала она. – Ты слышишь? Ни за что. Это мой дом. Мой ребенок.
— Наш ребенок! – рявкнул Марк, впервые за вечер повысив голос по-настоящему. – И ты не имеешь права единолично решать его судьбу!
— А твоя мама имеет?!
Он не ответил, схватил подушку и вышел из спальни, хлопнув дверью. Алиса осталась одна. Звон в ушах нарастал. Она опустилась на кровать, обхватив живот руками. Предательство. Это было именно оно. Он не на ее стороне. Его союзник – его мать. А она одна. Все ее мечты о том, как они будут вместе растить малыша, как Марк, такой сильный и надежный, будет поддерживать ее, читать книжки ее животику… все это рассыпалось в прах за один вечер.
***
На следующее утро царило гробовое молчание. Марк собирался на работу, избегая ее взгляда. Алиса молча пила чай на кухне, глядя в окно на серое небо. Она думала. Думала отчаянно, лихорадочно. Она не могла позволить этому случиться. Она должна была бороться. Но как? Лобовая атака на Марка провалилась. Он был глух.
— Я пошел, – бросил он, не заходя на кухню.
Дверь захлопнулась. Алиса взяла телефон. Ее пальцы сами набрали номер подруги Кати, юриста.
— Кать, у меня вопрос… если муж хочет оформить декрет на себя, может ли он это сделать против моей воли?
— Только с твоего письменного заявления и твоей справки о доходах, – сразу ответила Катя. – Что случилось? С Марком проблемы?
— Проблема в том, что он слушает свою маму, а не меня, – с горькой усмешкой сказала Алиса.
Она положила трубку. Значит, формально он бессилен. Но давление… давление будет колоссальным. Ирина Петровна – мастер манипуляций. А Марк – ее идеальная жертва: любящий сын, не умеющий сказать «нет».
Мысль о работе вдруг показалась ей островком спасения. Там все было логично, подчинено правилам, там ее уважали. Она решила заехать в офис, чтобы обсудить с начальством варианты удаленной работы после родов.
Дорога заняла больше часа. Войдя в знакомый холл, она почувствовала прилив сил. Здесь она была Алисой Соколовой, профессионалом, а не беременной женой, которой указывают, что делать.
Ее кабинет был пуст. Она присела за стол, собираясь с мыслями, и потянулась к стопке бумаг. И вдруг ее взгляд упал на темный смартфон, лежащий под столом. Марк. Он был здесь вчера, забирал ее с работы, когда ей стало плохо. Должно быть, выронил.
Она взяла телефон. Интуиция, острое, почти животное чутье, заставило ее нажать на кнопку. Экран загорелся. Он не был заблокирован. Он никогда не блокировал телефон от нее. Признак доверия. Или глупости.
Пальцы сами потянулись к мессенджеру. Она не хотела этого делать, это было низко, подло, но предательство Марка давало ей мнимое право. Она листала переписки с коллегами, с друзьями… и нашла. Чат с Ириной Петровной.
Сообщения пестрили цитатами.
«Сынок, не позволяй ей сесть тебе на шею. Беременность – не болезнь».
«Помни, твоя карьера – это фундамент семьи. Она же в итоге сядет дома с ребенком, а ты останешься без перспектив».
«Настаивай на своем. Она должна понять, что в этой семье главный – ты».
Алису тошнило. Каждое слово было отравленной стрелой. Но самое страшное ждало в конце. Последнее сообщение от Марка, отправленное сегодня утром.
— Не волнуйся, мам. Я с ней разберусь. Она одумается.
«Разберусь». Слово, которое мужчины используют по отношению к проблемам, а не к любимым женам.
Она чуть не разбила телефон. Глаза застилали слезы. Злость, обида, унижение – все смешалось в один клубок. Она была для него проблемой. С ней нужно было «разобраться».
Вдруг телефон в ее руке завибрировал. Новое сообщение в том же чате от Ирины Петровны.
— И не забудь про анализы. Уверена, она что-то скрывает. Проверь все.
Анализы? Что она имеет в виду? Алиса почувствовала ледяной укол страха. Она быстро вышла из чата, и ее взгляд упал на иконку приложения для клиники, где они наблюдались. Пароль был сохранен. Сердце бешено заколотилось. Она зашла в ее личный кабинет. История визитов, результаты УЗИ… и запись на генетическую экспертизу, сделанная две недели назад. Ту самую, которую она не делала, потому что боялась лишний раз тревожить ребенка.
Она отшатнулась от экрана, словно от раскаленного железа. Он… он сомневался? В чем? В отцовстве? Мысль была настолько чудовищной, что не укладывалась в голове. Это было уже не просто давление. Это было тотальное недоверие. Подозрение, вбитое в его голову ядовитыми нашептываниями матери.
В этот момент дверь в кабинет открылась.
— Алиса? Я видел свет, – на пороге стоял Алексей, ее заместитель. Его взгляд сразу же стал профессионально-внимательным. – Что случилось? Ты белая как полотно.
Она не смогла сдержаться. Слезы хлынули градом. Она показала ему телефон Марка, тыча пальцем в злополучную запись.
— Он… он сомневается, – рыдала она. – Он хочет отправить меня на экспертизу… Его мать…
Алексей молча взял телефон, просмотрел сообщения. Его лицо стало жестким.
— Боже мой, Алиса. Это ужасно. Я… я не знал, что у вас такие проблемы.
Он подошел, неуверенно похлопал ее по плечу. Алиса, обессиленная, уткнулась лицом в его пиджак. Это была не ласка, не поиск утешения на стороне. Это была потребность в человеческом участии, в простой поддержке, которой ей так не хватало дома.
— Просто посиди, – тихо сказал Алексей. – Ничего не решай сейчас. Ты в шоке.
Он был прав. Она была в шоке. И в этом шоке рождалось холодное, стальное решение. Они с Марком ее так просто не сломают.
***
Вечером Марк вернулся домой поздно. Вид у него был усталый, но довольный. Он нашел свой телефон дома и, видимо, даже не подумал, что Алиса могла его посмотреть.
— Ну что, одумалась? – спросил он, разливая себе виски.
Алиса сидела в кресле, спокойная, с холодным лицом.
— Насчет чего именно? Насчет декрета? Или насчет экспертизы, которую ты записал меня против моей воли?
Марк замер с бокалом в руке. На его лице попеременно сменялись удивление, вина и злость.
— Ты смотрела мой телефон? – прошипел он.
— Да. И увидела там очень познавательную переписку с твоей мамочкой. И запись в клинику. Хочешь объяснений?
— Мне не нужно ничего объяснять! – он швырнул бокал в раковину. Стекло разбилось с оглушительным треском. – Ты сама виновата! Ты ведешь себя как истеричка! Мама права – с тобой что-то не так! Почему ты так яростно отказываешься от простой проверки, а? Может, тебе есть что скрывать?
Это было последней каплей. Алиса поднялась. Она была выше его в этот момент, хотя он стоял на полголовы выше.
— Убирайся, Марк.
— Что?
— Я сказала, убирайся из моего дома. Поезжай к своей маме. Обсудите там, как вам «разобраться» со мной дальше. Но пока ты не принесешь мне письменных извинений и не прекратишь это цирковое шоу, я с тобой не разговариваю. И на экспертизу я не пойду. Никогда.
— Это мой дом тоже! – закричал он.
— А это твой ребенок? – она снова положила руку на живот. – Или тебе нужны доказательства?
Он смотрел на нее с ненавистью. Та самая ненависть, которую она видела в сообщениях его матери. Он вывернулся наизнанку, и наружу полезло все самое грязное и уродливое.
— Ладно, – бросил он, направляясь к двери. – Сиди здесь со своим упрямством. Увидишь, кто кого пересидит.
Он ушел. Алиса снова осталась одна. Но на этот раз она не плакала. Она подошла к окну и смотрела, как его машина исчезает в ночи. Она знала – война только началась. Будет и ругань, и слезы, и, возможно, даже угрозы. Ирина Петровна не сдастся так просто. Но Алиса была готова. Она защищала своего ребенка. И себя. Это придавало ей сил, которых она сама от себя не ожидала.
Она взяла свой телефон и написала Кате:
— Кать, мне нужна консультация. Самый жесткий брачный договор. И варианты, как выписать из квартиры свекровь, если она вдруг решит прописаться.
Она сделала первый шаг в свою новую, одинокую, но свободную жизнь. Концовка была логичной: доверие было мертво, и его уже нельзя было воскресить. Оставалось лишь выстроить новые границы и защитить то, что было по-настоящему важно. Ее ребенка. И ее достоинство.
***
Прошло три дня. Три дня гробовой тишины в некогда уютной квартире, которая теперь напоминала поле боя после перемирия. Алиса не отвечала на звонки Марка. Он звонил раз десять в первый день, потом реже. Сначала сообщения были гневными: «Ты совсем офигела? Вернись к реальности!». Потом стали формальными: «Надо поговорить. Решить вопросы». А сегодня утром пришло короткое: «Открывай. Я за вещами».
Она открыла. Он стоял на пороге, не встречаясь с ней глазами, с опустошенным лицом.
— Я возьму свои вещи. На время.
— На сколько? – холодно спросила Алиса, преграждая ему путь в гостиную.
— Не знаю. Пока ты не одумаешься.
— Значит, навсегда, – она отошла, пропуская его. – Чемодан в прихожей.
Она наблюдала, как он, не глядя на нее, складывает в чемодан костюмы, белье, папки с документами. Казалось, он забирал не вещи, а осколки их общей жизни. В голове у Алисы стучало: «Спроси. Спроси прямо сейчас про эту дурацкую экспертизу». Но гордость не позволяла. Если он сомневается, пусть это будет его крест. Его вина.
— Мама считает, что тебе нужен психолог, – бросил он, захлопывая чемодан.
— А я считаю, что твоей маме нужен свой собственный мужчина, а не взрослый сын, – парировала Алиса. – Передавай.
Он фыркнул и направился к выходу. Рука уже лежала на ручке, когда он обернулся.
— Алиса… Может, хватит этого балагана? Давай просто поговорим, как взрослые люди.
В его голосе впервые зазвучала не нота раздражения, а усталая искренность. И это было опаснее. Это могло растрогать, заставить усомниться в своей правоте. Но она вспомнила строки из его переписки. «С ней надо разобраться».
— Взрослые люди не подключают своих матерей к решению семейных вопросов, Марк. И не записывают жен на генетическую экспертизу за их спиной. Условия просты: ты разрываешь этот альянс с твоей матерью против меня, и мы идем к семейному психологу. Но только к тому, которого выберем вместе. Без твоей мамы в скайпе на сеансе.
Он смотрел на нее долго, будто видя впервые.
— Ты стала жесткой.
— Меня сделали такой, – она положила руку на живот. – Материнский инстинкт. Тебе не понять.
Он вышел, не сказав больше ни слова. Дверь закрылась с тихим щелчком, более окончательным, чем любой хлопок.
***
Алиса поняла, что ждет девочку. Результаты УЗИ, которые она получила одна, втайне от всех, стали ее маленьким, сокровенным знанием. Ее дочь. Ее союзница. Эта мысль придавала ей сил.
Но тишина в квартире давила. Одиночество стало ее постоянным спутником. Она пыталась работать удаленно, но мысли путались. По ночам она ворочалась, прислушиваясь к скрипу половиц, бессознательно ожидая звука его ключа в замке.
Однажды вечером, когда она смотрела сериал, пытаясь заглушить тревогу, в дверь позвонили. Не короткий, вежливый звонок курьера, а долгий, настойчивый. Сердце екнуло. Марк?
Она посмотрела в глазок и почувствовала, как кровь отливает от лица. На площадке стояла Ирина Петровна. Выпрямившись, как струна, с суровой, каменной маской вместо лица.
Алиса глубоко вздохнула и открыла.
— Здравствуйте, Ирина Петровна.
— Здравствуй, Алиса, – свекровь прошла в прихожую без приглашения, окинув квартиру оценивающим, неодобрительным взглядом. – Я пришла поговорить. Женщина с женщиной.
«Вот как», – подумала Алиса. Если Марк не справился, в бой вступают тяжелые войска.
— Проходите в гостиную, – сказала Алиса, стараясь, чтобы голос не дрогнул.
Ирина Петровна села в кресло, заняв его так, будто это был трон.
— Я не буду ходить вокруг да около. Ты губишь мою семью. Ты манипулируешь моим сыном, используя его ребенка.
— Его ребенка? – Алиса села напротив, сплетая пальцы на животе. – А вы не сомневаетесь в этом? Ведь это вы настояли на экспертизе.
Лицо Ирины Петровны дрогнуло, лишь на секунду выдав удивление. Она не ожидала, что Алиса в курсе.
— В сложных обстоятельствах лучше исключить все риски, – холодно парировала она. – Марк – успешный мужчина. На нем могут паразитировать.
— Я за пять лет совместной жизни ни разу не попросила его ни о чем, что могло бы хоть как-то его обременить! – голос Алисы задрожал от возмущения. – Я сама зарабатываю. Я сама купила эту квартиру! Кто на ком паразитирует?
— Ты паразитируешь на его чувствах! – свекровь повысила голос. – Ты выставляешь его тираном, когда он просто пытается сохранить семью в целости! Он предлагал разумный компромисс!
— Компромисс, полностью составленный вами! – вскочила Алиса. – Вы решили, что мне делать с моим телом, с моим ребенком, с моей карьерой! Вы влезли в нашу семью и разнесли ее в щепки!
— Я защищаю своего сына! – Ирина Петровна тоже встала, ее глаза горели. – От тебя! Ты его не достойна! Ты эгоистичная, жесткая карьеристка, которая не хочет уступить ради благополучия мужа!
— Как вы смеете?! – Алиса закричала, слезы наконец хлынули из глаз. – Вы ничего не знаете о нашей жизни! Вы видите только своего маленького мальчика, которого нужно защитить от большой плохой жены! А он – мужчина! Он должен сам принимать решения и нести за них ответственность! Но вы не даете ему этого сделать! Вы его калечите!
— Молчи! – прошипела Ирина Петровна, делая шаг к ней. – Ты никудышная жена и будешь никудышней матерью! Я не позволю тебя разрушить жизнь моего сына и покалечить моего внука!
Эта фраза повисла в воздухе, тяжелая и ядовитая. Алиса смотрела на запрокинутое, искаженное ненавистью лицо свекрови и понимала – договориться невозможно. Этот человек не видел в ней личность. Она была помехой.
— Вам нужно уйти, – тихо, но четко сказала Алиса. – Сейчас. И никогда не приходить снова. И если вы еще раз позволите себе усомниться в моем материнстве, я подам заявление о клевете. У меня есть все скриншоты. Все.
Ирина Петровна замерла. Она видела, что Алиса не блефует. Ее взгляд стал колючим, острым.
— Ты пожалеешь об этом, – сказала она ледяным тоном. – Марк никогда не выберет тебя.
— Он уже сделал свой выбор, – ответила Алиса, открывая ей дверь. – Когда позволил вам прийти сюда и оскорблять меня.
Свекровь вышла, не оборачиваясь. Алиса захлопнула дверь, прислонилась к ней спиной и медленно сползла на пол. Тело била крупная дрожь. Ругательство «никудышная мать» звенело в ушах. Это было больнее, чем все упреки Марка. Это било в самую суть, в ее главный, еще не реализованный инстинкт.
Она сидела так, может, минут двадцать, пока дрожь не утихла. Потом поднялась, умыла лицо ледяной водой и взяла телефон. Она знала, что Ирина Петровна не успокоится. Что Марк, скорее всего, уже на линии и слушает версию матери. Нужно было действовать на опережение.
Она позвонила Марку. Он ответил не сразу.
— Алло? – его голос был усталым.
— Твоя мать только что была у меня, – без предисловий сказала Алиса. – Она назвала меня никудышной матерью и заявила, что не позволит мне «калечить» ее внука. Поздравляю. Ваш альянс перешел все мыслимые границы.
На той стороне повисла тишина.
— Что?.. Что ты говоришь?
— Ты прекрасно слышал. У меня есть аудиозапись разговора. Хочешь, пришлю? – она блефовала, не записывала она ничего, но отчаяние давало ей смелость.
— Не надо записей… – он сробел. – Алиса, я… я не знал, что она пойдет к тебе.
— Перестань врать, Марк! – ее голос снова сорвался на крик. – Ты прекрасно все знал! Ты дал ей добро! Ты разрешил ей напасть на меня в моем же доме, когда я одна и беременна! Ты – соучастник!
— Я не соучастник! – закричал он в ответ. – Я разрываюсь между вами! Ты не понимаешь, каково мне!
— А КОМУ ЛЕГКО?! – завопила она в трубку, вся в слезах. – МНЕ ЛЕГКО?! Я ношу твоего ребенка, одна сижу в этой пустой квартире, а вы с мамочкой травите меня, как стаю волков! Ты – мой муж! Ты должен был защищать меня! А ты… ты ее предводитель!
Она разрыдалась, не в силах сдержаться. Рыдания душили ее. Слышно было, как он на том конце тяжело дышит.
— Боже… Алиса… прости… – он прошептал. – Я не хотел… Я не думал, что все так далеко зайдет.
— А чего ты хотел, Марк? – всхлипывая, спросила она. – Чтобы я сдалась? Уползла в угол и позволила вам решать мою судьбу? Ну, так знай. Я не сдамся. Я буду бороться за свою дочь до конца. Да, у меня будет дочь. И я сделаю все, чтобы она никогда не узнала, что ее отец и бабушка считали ее возможной ошибкой и ее мать – «никудышной».
Она положила трубку, не дав ему сказать ни слова. Потом отключила телефон. Мир сузился до размеров темной квартиры и до комка боли под сердцем. Но где-то глубоко внутри, под всеми этими слезами и отчаянием, шевелилась новая, твердая уверенность. Она была права. Она защищала себя и своего ребенка. И это была единственная война, которая имела для нее смысл.
Война только начиналась.
***
Тишина после того звонка была оглушительной. Алиса сидела на полу в прихожей, обняв колени, и смотрела в одну точку. Слова «у меня будет дочь» все еще висели в воздухе, смешиваясь с горечью и чувством странного освобождения. Она сказала. Она выложила свою главную, сокровенную карту. Теперь это знание принадлежало не только ей.
Телефон лежал экраном вниз. Она боялась включать его. Боялась увидеть новые гневные сообщения, оправдания или, что хуже всего, молчание. Но спустя час любопытство и остатки надежды взяли верх.
Она включила телефон. Он завибрировал, замигал уведомлениями. Десяток пропущенных вызовов от Марка. И одно сообщение.
— Дочь?..
Одно слово. Без знаков препинания. В нем читалось все: шок, недоверие, может быть, даже проблеск чего-то теплого. Но Алиса уже не верила проблескам. Она не ответила.
На следующий день раздался звонок с неизвестного номера. Решив, что это работа, она ответила.
— Алло?
— Алиса, это Ирина Петровна. – Голос был неестественно ровным, почти вежливым. Лесть перед атакой.
Алиса сжала телефон так, что костяшки побелели.
— Я предупредила вас не звонить мне.
— Я звоню не как свекровь, а как бабушка будущего ребенка. Я знаю, что у вас девочка.
«Как?» – мелькнуло в голове у Алисы. И тут же нашла ответ. Марк. Конечно, Марк. Он не мог удержаться и не поделиться новостью с матерью. Старая, как мир, схема. Он – слабое звено.
— И что с того? – холодно спросила Алиса.
— Девочкам нужна особая забота. Нужна крепкая семья. Полная. Ты лишаешь ее этого из-за своего эгоизма.
Алиса закатила глаза. Тактика сменилась. От прямого нападения перешли к манипуляции через чувство вины.
— Семья, в которой отец сомневается в том, что она его дочь, а бабушка считает мать «никудышной» – не та семья, о которой я мечтаю для своей дочери. Разговор окончен.
— Погоди! – в голосе Ирины Петровны снова прорвалась привычная властность. – Я предлагаю перемирие. Давай встретимся. Обсудим все, как взрослые женщины. Без Марка.
Алиса почти рассмеялась. «Как взрослые женщины». Та же фраза, что и у Марка. Яблоко от яблони.
— Нет.
— Алиса, я настаиваю! – голос свекрови снова стал жестким. – Если ты не придешь, я… я пойду к твоим родителям. Расскажу им, как ты разрушаешь семью. Как ты не пускаешь меня к моей внучке.
У Алисы похолодело внутри. Ее родители… Они жили в другом городе, боготворили Марка, мечтали о внуках. Для них развод и скандал станут ударом. Ирина Петровна знала, куда бить.
— Это шантаж, – тихо сказала Алиса.
— Это забота о семье, – поправила ее свекровь. – Завтра. Кафе «Вернисаж», в два часа. Придешь?
Алиса закрыла глаза. Она чувствовала себя в ловушке.
— Хорошо, – выдохнула она. – Я приду.
Она положила трубку и сразу же набрала номер Кати.
— Кать, мне нужна твоя помощь. Срочно.
Продолжение уже доступно по ссылке:
Читайте и другие наши рассказы:
У нас к вам, дорогие наши читатели, есть небольшая просьба: оставьте несколько слов автору в комментариях и нажмите обязательно ЛАЙК, ПОДПИСКА, чтобы быть в курсе последних новостей. Виктория будет вне себя от счастья и внимания!
Можете скинуть небольшой ДОНАТ, нажав на кнопку внизу ПОДДЕРЖАТЬ - это ей для вдохновения. Благодарим, желаем приятного дня или вечера!)