Глава 1
Старая питерская коммуналка на Фонтанке дышала историей и сыростью. Пятый этаж, квартира номер сорок семь – когда-то здесь жили дворяне, а теперь ютились восемь семей в комнатушках, разделенных фанерными перегородками. По утрам пахло гречкой и «Беломором», а по вечерам – чужими тайнами и недомолвками.
Валентина Николаевна Кротова прожила в своих двенадцати квадратных метрах уже тридцать лет. Семьдесят два года, пенсия копеечная, но женщина умела экономить. Копила на черный день, складывая купюры в старую коробку из-под конфет «Птичье молоко». Соседи знали о ее бережливости – Валентина Николаевна не скрывала, что откладывает деньги на похороны. «Чтобы никого не обременять», – говорила она, поправляя выцветшую косынку.
В ту октябрьскую ночь дождь барабанил по крыше с особенной злостью. Валентина Николаевна проснулась от скрипа половицы в коридоре. Сердце екнуло – она всегда была чуткой на посторонние звуки. Старые коммуналки имеют свой ритм: каждая доска, каждая дверная петля издает знакомые звуки. А этот скрип был... чужой.
– Кто там? – прошептала она в темноту, но ответа не последовало.
Тонкая перегородка между ее комнатой и коридором не могла скрыть осторожные шаги. Кто-то крался к ее двери. Валентина Николаевна нащупала на тумбочке очки, надела их дрожащими руками. В щелку под дверью проникал слабый свет от лампочки в коридоре.
Дверь в ее комнату не имела замка – в коммуналке это роскошь недоступная. Только крючок, который она всегда аккуратно защелкивала на ночь. Ручка медленно поворачивалась.
– Помогите! – закричала старушка, но крик застрял в горле от ужаса.
Дверь распахнулась. Фигура в темной одежде, лицо скрыто капюшоном. Валентина Николаевна попыталась встать с кровати, но ноги подкосились. Грабитель был быстр и решителен – он сразу направился к шкафу, где на верхней полке стояла заветная коробка.
– Не надо! – простонала женщина. – Там все мои деньги... на похороны...
Незнакомец не ответил. Схватил коробку, трясущимися руками пересчитал содержимое. Сорок три тысячи рублей – целое состояние для пенсионерки.
Старушка видела только силуэт грабителя, но запомнила одну деталь – на левой руке не хватало мизинца.
Он исчез так же внезапно, как появился. Валентина Николаевна сидела на кровати, дрожа всем телом. Слезы катились по морщинистым щекам. Тридцать лет экономии, тридцать лет по копейке – все исчезло за одну ночь.
***
Следователь Игорь Васильев приехал на вызов в восемь утра. Сорок пять лет, серые волосы, усталые глаза – двадцать лет в уголовном розыске наложили отпечаток. За плечами сотни дел, но каждое ограбление старушек отзывалось болью в душе.
– Денис, давай без лишней суеты, – сказал он напарнику, поднимаясь по скрипучим ступенькам. – Здесь люди напуганы, нужно работать деликатно.
Денис Морозов был моложе на пятнадцать лет, энергичный, иногда горячий. Только два года как перевелся в убойный отдел, но Васильев видел в нем потенциал.
Коммуналка встретила их запахом старости и человеческого горя. Валентина Николаевна сидела в своей комнатке, укутанная в потрепанный халат. Соседи толпились в коридоре, перешептываясь и косясь в сторону следователей.
– Расскажите все по порядку, – мягко попросил Васильев, присаживаясь на единственный стул.
Старушка говорила сбивчиво, но детали запомнила четко. Особенно тот факт с отсутствующим мизинцем на левой руке грабителя.
– А соседи ваши... все дома были ночью? – осторожно поинтересовался Денис.
– Не знаю, милый. Кто там следит... – Валентина Николаевна вздохнула. – Только вот Гриша вчера поздно пришел. Слышала, как дверь хлопнула.
– Гриша?
– Григорий Семенов. Живет в комнате напротив. Недавно вернулся... – она понизила голос до шепота, – из тюрьмы.
Васильев и Морозов переглянулись. Первая ниточка.
В коридоре их поджидала Анна Петровна Смирнова – неформальный староста коммуналки. Женщина лет шестидесяти, с острым взглядом и привычкой совать нос в чужие дела.
– Вы из милиции? – она сразу перешла к делу. – Я же говорила, что этого Семенова нельзя было пускать обратно! Человек судимый, а мы тут живем, как на пороховой бочке!
– Что вы знаете о Григории Семенове? – спросил Васильев.
– Сидел три года за кражу. Квартиру его никто не занимал – документы в порядке были. Вернулся месяц назад, ведет себя тихо, но... – она многозначительно подняла палец, – тихий омут, знаете ли.
– А вчера вечером его видели?
– Часов в одиннадцать домой пришел. Пьяный был, по стенкам шел. А потом... – Анна Петровна драматично понизила голос, – часа в два ночи я слышала, как дверь его скрипнула. Думаю, в туалет пошел, а может...
Денис записывал каждое слово. Васильев молчал, анализируя информацию. Слишком просто. Слишком очевидно.
Дверь комнаты Семенова была заперта. На стук никто не отвечал.
– Может, сбежал уже? – предположил Денис.
– Или спит с похмелья, – возразил Васильев. – Анна Петровна, у вас есть ключ?
– Конечно! – женщина достала внушительную связку. – Слесарь наш, Петр Иванович, всем копии делал. На всякий случай.
Комната Семенова оказалась еще меньше, чем у Валентины Николаевны. Кровать, стол, шкаф – минимум мебели. На столе стояла недопитая бутылка водки и валялась корка черного хлеба. Пахло перегаром и немытым бельем.
Григорий Семенов лежал на кровати лицом к стене, укрывшись потрепанным одеялом. Сорок три года, но выглядел на все пятьдесят – тюрьма и алкоголь состарили раньше времени.
– Семенов! – окликнул его Денис. – Подъем!
Мужчина медленно повернулся. Лицо опухшее, глаза красные. Васильев сразу обратил внимание на руки – левая была заметно искалечена. Не хватало не только мизинца, но и половины безымянного пальца.
– Что... что вам надо? – прохрипел Григорий, с трудом садясь на кровати. Голова раскалывалась, во рту пересохло. Он еще не до конца понимал, где находится и кто эти люди в его комнате.
– Следствие, – коротко представился Васильев. – Где вы были сегодня ночью между часом и тремя?
– Спал... то есть пил... – Семенов потер лицо руками. – А что случилось?
Денис внимательно изучал комнату. На полу валялась грязная куртка с капюшоном, именно такую описывала Валентина Николаевна. Под кроватью что-то поблескивало.
– А это что? – Морозов нагнулся и вытащил небольшой нож. – Хозяйственный?
Семенов побледнел еще больше:
– Это... я им хлеб режу. А что происходит? Почему вы в моей комнате?
– Ночью ограбили Валентину Николаевну, – сказал Васильев, не сводя глаз с подозреваемого. – Украли все сбережения. Сорок три тысячи рублей.
– Я не крал! – Григорий вскочил с кровати, но тут же схватился за голову. – Господи, как болит... Я же ничего не помню после одиннадцати вечера!
– Удобно, – хмыкнул Денис. – Алкоголь – лучшее алиби.
Васильев молча осматривался. Что-то его смущало в этой картине. Слишком все сходилось: пьяный сосед-рецидивист, искалеченная рука, нож... Словно кто-то специально разложил улики.
– Покажите карманы, – попросил он.
Семенов послушно вывернул содержимое: мятые купюры – рублей триста, не больше, огрызок карандаша, пачка дешевых сигарет.
– Где остальные деньги?
– Какие остальные? Это все, что у меня есть! – в голосе Григория звучало отчаяние. – Работы нормальной не найти, живу на случайные заработки...
За дверью собралась толпа соседей. Анна Петровна что-то взволнованно объясняла, другие перешептывались. Васильев понимал – в коммуналке новости распространялись быстрее света.
– Слушайте, – Семенов сел обратно на кровать и обхватил голову руками, – я понимаю, как это выглядит. Бывший зэк, живу рядом... Но я не вор! На зоне сидел за драку, не за кражу!
Денис скептически поднял бровь:
– А пальцы где потерял? На стройке?
– На зоне, – тихо ответил Григорий. – За долги... Карточный долг был. Отрубили, чтобы другим неповадно было.
В комнате повисла тишина. Васильев знал такие истории – тюремная жизнь жестока и беспощадна. Но это не снимало подозрений.
Из коридора донесся тонкий голосок Валентины Николаевны:
– Я хочу посмотреть на него! Может, узнаю...
Старушка робко заглянула в комнату. Увидела Семенова и вздрогнула:
– Руки... точно такие руки были у грабителя!
– Валентина Николаевна, – мягко сказал Васильев, – вы ведь говорили, что лица не видели. В темноте было.
– Да, но руки... когда он коробку брал, я видела руки при свете из коридора!
Семенов смотрел на нее с болью в глазах:
– Тетя Валя, я вас не трогал! Клянусь матерью! Вы же знаете меня с детства...
– Знала, – грустно кивнула старушка. – А теперь не знаю. Тюрьма людей меняет.
Денис уже доставал наручники:
– Григорий Семенов, вы задерживаются по подозрению в краже. Имеете право на адвоката...
– Подожди, – остановил его Васильев. В деле было что-то неправильное, какая-то фальшивая нота. – Семенов, а кто еще в доме знал про сбережения Валентины Николаевны?
– Да все знали! – горько усмехнулся Григорий. – Она сама рассказывала, что копит на похороны. В очереди за хлебом, у почтового ящика... Не секрет это был.
Васильев задумался. Действительно, в коммуналке секретов не бывает. Все друг про друга всё знают.
– А кто еще вчера поздно домой пришел?
Анна Петровна, не удержавшись, встряла в разговор:
– Да Михалыч наш, слесарь! Небось опять в "Золотом якоре" просиживал до закрытия. И Светочка, дочка Кузнецовых, тоже за полночь припёрлась. Молодежь нынче...
– А больше никого?
Соседи переглянулись. В коммуналке все на виду, но ночью каждый в своих заботах.
– Игорь Николаевич, – Денис показал на часы, – может, все-таки задержим? Улики налицо: мотив, возможность, искалеченная рука...
Васильев колебался. По всем правилам нужно было арестовывать Семенова – дело казалось очевидным. Но двадцать лет опыта подсказывали: когда все слишком просто, значит, что-то не так.
– Хорошо, – он принял решение. – Семенова берем. Но дело продолжаем расследовать.
Когда Григория уводили в наручниках, он обернулся к Валентине Николаевне:
– Простите меня, если сможете. Но я не виноват.
Старушка отвернулась, но Васильев заметил слезы в ее глазах. Она сама не была уверена в виновности соседа.
Глава 2: