Дарья Десса. "Игра на повышение". Роман
Глава 108
Мы приземлились в Торонто. Огромный, чистый, почти стерильный аэропорт имени Лестера Б. Пирсона встретил нас стеклом, сталью и мягким холодом – таким правильным, северным, который будто подсказывал: здесь в моей жизни точно начнётся что-то другое. Канада. Страна кленового листа, бескрайних просторов и моих несказанных вопросов, которые я привезла с собой через океан и многие тысячи километров.
– Нам нужно найти внутренний рейс до Квебека, – произнесла Снежана, сверяясь с расписанием на планшете.
– Нет, нужно арендовать машину, – сказала я сразу, не раздумывая. – Самолёты надоели до смерти. Хочу увидеть огромное пространство, ощутить наконец твердую землю под ногами. И время нужно подумать, чтобы московская суета окончательно выветрилась.
– Да, но дорога займёт около восьми часов, – заметила помощница.
– У тебя же есть водительские права?
– Разумеется. Просто я машину еще не купила, потому по Москве езжу на метро. Да так и удобнее. Мне до ближайшей станции пешком всего десять минут. Ну и вообще… парковка нужна, ремонт, расходы на бензин…
– Всё верно. Но раз права есть, значит, поедем, сменяя друг друга.
– Конечно, Алина, – кивнула она уважительно. – Я позабочусь об этом. Какая нам подойдёт?
– Полагаю, что внедорожник. Всегда хотела такой иметь, но в Москве он – излишество.
Через час мы уже выходили с парковки, и я, чувствуя, как внутри зудит беспокойная энергия, остановилась, повернулась к Снежане и сказала:
– Я, пожалуй, сперва поведу сама. Так будет… правильнее для меня. Нужно чувствовать контроль. А то всё пилоты, пилоты.
– Хорошо, как скажешь, – снова согласилась Снежана с лёгкой улыбкой. – Как тебе будет удобнее.
Я забралась на водительское место, вдохнула терпкий, чуть резиновый запах новой машины – это был тёмно-синий, мощный внедорожник – и выехала на широкую канадскую трассу. Здесь между нами и горизонтом никто не стоял. Леса, озёра, словно аккуратно подстриженные холмы, которые на самом деле были древними скалами Канадского щита, – всё это тянулось бесконечно, будто неспешно раскрывалось специально для меня, чтобы выветрить московскую пыль из мыслей и заменить её чистым, озоновым воздухом.
Некоторое время мы ехали в тишине, и это молчание было не неловким – нет, почтительным, бережным. Снежана знала, когда лучше не трогать. Она смотрела в окно, давая мне возможность сосредоточиться на дороге и на себе. Но внутри меня, как горячий чайник, закипал разговор, который буквально просился наружу. Потому спустя полчаса я заговорила:
– Снежана… можно я спрошу? Вернее, расскажу и потом спрошу. Мне нужен взгляд со стороны.
– Конечно, Алина. Я слушаю, – ответила она мягко, поворачиваясь ко мне и сосредоточенно слушая, будто мы сидели не в машине, а в кабинете, и мне предстояло поручить ей нечто важное.
– Есть одна пара, – начала я, глядя на дорогу немного напряжённо, поскольку тему решила затронуть для себя чувствительную. – Жили себе нормально. Планировали будущее. Пока парень не узнал, что отец его девушки – очень крупный бизнесмен. Богатый, влиятельный… но кое-какие его дела были, скажем так, незаконными. Вероятно, даже криминальными.
– Понимаю, – тихо сказала Снежана, пока не задавая лишних вопросов.
– И вот парень, узнав всё, говорит девушке, что такой расклад не устраивает. Что так не должно быть, и он не может быть связан с такой семьёй. И вообще, ему нужно подумать, стоит ли продолжать отношения. Представляешь?
Снежана чуть кивнула, взгляд её стал внимательным и сочувственным.
– Алина… это непростая ситуация. Это проверка на прочность для обоих.
– Вот и я так думаю. А теперь вопрос: как бы ты поступила на месте этой девушки? – спросила я, впервые за всю дорогу посмотрела на неё прямо.
Снежана не стала торопиться. Я видела, как она делает маленькую паузу, чтобы ответить честно и взвешенно, прокручивая в голове разные возможные сценарии.
– Думаю… я бы рассталась с ним, – произнесла она мягко, но уверенно.
– Правда? – удивилась я. – Почему? Разве его требования не логичны?
Она сложила руки на коленях – аккуратно, почти церемониально – и ответила:
– Потому что мужчина, который не уважает семью своей девушки, не уважает и её саму. Он фактически перекладывает на нее ответственность за сделанное отцом. Скажи, а та девушка знала, чем занимается её папа? Была в курсе его бизнеса?
– Нет, не была.
– Я так и подумала. В таком случае да, надо расстаться. Как бы ни было сложно. Любовь не должна быть условной. Помнишь поговорку «Сын за отца не отвечает»? Одно дело, если бы та девушка, скажем, всё делала вместе с отцом, но ты же сказала, что это не так.
Я вздохнула, чувствуя, как внутри что-то болезненно шевельнулось, как будто Снежана произнесла вслух то, чего мне не хотелось признавать.
– Но ведь её отец нарушал закон. Разве это не важно для построения их совместной жизни?
Снежана ответила сразу, тихо, с той деликатностью, из-за которой я так ценила её:
– Важно. Но родителей не выбирают. И если девушка сама не разделяет сомнительных дел отца, если она не участвует в них, значит, не несёт за это ответственности. И человек, который любит её, должен это понимать. Он может осуждать поступки родителей девушки, его право. Только делать это мысленно, если уж так ему хочется.
Слова помощницы, помимо её воли, будто падали на меня тяжёлыми камешками. Я крепче сжала руль и прибавила скорости.
– Не знала, Снежик, что ты такая мудрая.
– Просто стараюсь быть справедливой, – ответила она. – И помнить, что у каждого своя дорога.
Мы снова замолчали. Я ощущала, что в моей голове что-то складывается, принимая новую, более твёрдую форму. Солнце тем временем опускалось, окрашивая бескрайние озёра в розовый и лиловый, а дорожные знаки постепенно, почти незаметно, всё чаще с английского переходили на французский. Мы въезжали в другую языковую и культурную зону. Где-то впереди, за линией сумерек, нас ждал Квебек. Город, который, как я надеялась, поможет мне что-то понять в жизни и дать ответы на важные вопросы.
– Снежик, – сказала я, нарушая тишину, которая длилась, казалось, целую вечность. – Ты не находишь, что здесь как-то… слишком тихо вокруг?
– Здесь другой ритм жизни, – ответила она, не отрывая взгляда от дороги. Её голос был ровным, но в нем не было прежней стальной жесткости. – Более размеренный. Совсем не похож на наш московский.
– Да. Здесь нет секундомера, – я улыбнулась, вспоминая её рассказ. – Никто не командует: «Минута сорок пять! Переворачивай!»
Снежана впервые за эту поездку позволила себе легкую, едва заметную улыбку.
– Я думаю, мы оба усвоили этот урок, – сказала она. – Жизнь – это не стейк по инструкции.
– Именно. И не танец по чужой хореографии, – добавила я, думая о её румбе и о ревнивом партнере. – Не знаю, что ждет меня в Квебеке. Даже самой интересно.
– Алина, скажи, откуда взялась эта родственница? Ты же всегда говорила, что выросла в детдоме, и тут вдруг, откуда ни возьмись…
Я крепче сжала руль, чувствуя, как напряжение, которое копилось во мне последние недели, наконец-то просится наружу. Рано или поздно Снежана, девушка сообразительная, должна была догадаться, что со мной происходит нечто особенное. Но прежде рассказать ничего не могла. Мне нужна была эта долгая дорога, тишина, огромное пространство, чтобы поделиться с помощницей самым сокровенным.
– Снежик, – начала я, и мой голос прозвучал неожиданно хрипло. – То, что сейчас скажу… это не просто секрет. Огромная тайна, с которой ни с кем, вот совершенно, тебе нельзя будет поделиться. Я прошу тебя, как мою ближайшую, помощницу, сохранить это. Никто, абсолютно никто не должен знать.
Снежана повернулась ко мне, и в её глазах не было ни любопытства, ни осуждения – только глубокая, спокойная готовность слушать.
– Я обещаю, Алина. Клянусь.
– Спасибо.
Я сделала глубокий вдох, пропуская мимо себя огромный грузовик, и только потом продолжила.
– Некоторое время назад я узнала о том, что у меня есть мама. Не спрашивай, как это получилось, потом как-нибудь. Главное, она жива и родилась во Франции. Больше тридцати лет назад она приехала в Россию по программе обмена, проходила стажировку, будучи студенткой знаменитой кулинарной школы Le Cordon Bleu в Париже. Она была молода, красива, полна жизни. Устроилась в один из ресторанов. В Москве, где всё было новым и волнующим, у неё случился роман. С молодым русским мужчиной.
Я сделала паузу, чтобы проглотить комок, застрявший в горле. Снежана молчала, но я чувствовала её внимание.
– Она забеременела. И вот тут начался кошмар. Девушка была из очень строгой католической семьи, где внебрачный ребёнок – это позор, который не смыть. Её родители, как я узнала, фанатично религиозны, живут в маленьком городке на севере Франции. Вернуться туда беременной, без мужа, девушка просто побоялась. Страх перед осуждением оказался сильнее любви к ребёнку.
Я почувствовала, как сердце заколотилось чаще.
– Она родила здесь, в Москве. Тайком. И, видимо, в полном отчаянии, оставила ребёнка на пороге детского дома. Без записки, просто положила, позвонила и убежала. Потом сразу же уехала. Вернулась во Францию, где, видимо, сумела скрыть факт родов. Потом, через несколько лет, вышла замуж. За канадца. И переехала сюда, в Квебек.
Я замолчала. Внедорожник проглотил ещё несколько километров автомагистрали. Солнце уже почти село, и небо над нами стало глубоко-синим, почти чернильным.
– И?.. – Снежана не договорила, но я знала, что она хочет спросить.
Я повернула голову, чтобы посмотреть на неё. Её лицо было освещено приборной панелью, и оно казалось бледным и напряжённым.
– Этой маленькой девочкой на пороге детдома была я, Снежик.
Тишина, наступившая после этих слов, была такой плотной, что, казалось, её можно потрогать. Она давила на уши, на виски, на грудь. Снежана не вскрикнула, не ахнула. Она просто медленно, очень медленно, повернула голову и уставилась на меня. В её глазах отражался свет фар встречной машины, и на мгновение мне показалось, что она плачет.
– Алина… – прошептала она. – Боже мой.
– Да. Я – дочь француженки, которая испугалась своих родителей больше, чем потери собственного ребёнка. Я – та самая девочка, которая выросла в детдоме, не зная, кто она и откуда. И вот, спустя тридцать лет, узнала правду.
– И она… она сейчас в Квебеке?
– Да. Она живёт здесь, в пригороде Квебек-Сити. У неё новая семья, муж-канадец, двое взрослых детей. Мои единоутробные брат и сестра. Она – уважаемая дама, занимается благотворительностью. Никто из её окружения, конечно, не знает о «московском грехе». Её зовут Флоранс Ле Дриан, в девичестве Флоранс Парли.
– И ты едешь… чтобы что? – Снежана, наконец, сформулировала главный вопрос.
Я почувствовала, как мои руки, до этого крепко сжимавшие руль, немного расслабились.
– Чтобы посмотреть на неё. Понять. Не знаю, Снежик. Точно не мстить или требовать. Просто хочу закрыть эту тему. Увидеть женщину, которая дала мне жизнь, но и только. Я хочу посмотреть ей в глаза и понять, почему. Почему страх оказался сильнее. И, может быть, впервые в жизни почувствовать, что у меня есть… корни. Пусть и такие… оторванные.
– Алина, это… невероятно. И очень больно.
– Больно? Да. Но и освобождающе. Понимаешь, всегда чувствовала себя чужой. Девушкой из ниоткуда. Теперь знаю: я – смесь русской души и французского темперамента. Случайный плод страсти.
Я почувствовала, как по щеке скатилась слеза, но быстро смахнула её тыльной стороной ладони. Не время расклеиваться.