Поезд «Казань — Москва» тронулся мягко, как будто осторожно решил не тревожить пассажиров. В купе, куда я зашла, было тихо и довольно уютно: чистые полки, свежая простыня, запах чая и железной дороги.
Мне досталась нижняя полка — то самое место, за которое большинство готово бороться, как за последние билеты на концерт. Я аккуратно убрала рюкзак под сиденье, достала книгу и устроилась поудобнее. Казалось, поездка будет спокойной.
Прошло минут пять, когда дверь резко распахнулась — словно кто-то собирался не войти, а ворваться.
На пороге стояла девушка лет двадцати пяти. Худощавая, с яркой розовой сумкой, и выражением лица «я вообще-то королева этого вагона».
Она окинула купе взглядом и остановилась на мне:
— А-а, вы на нижней? Отлично.
С этими словами она протянула мне сто рублей, зажатые двумя пальцами, как чаевые официанту:
— Давайте меняться. Мне вниз надо.
Я подняла глаза от книги — думала, что ослышалась.
— Меняться? За сто рублей?
— Ну да! — девушка фыркнула, будто предложение было щедрым подарком. — Мне просто вниз удобнее, а сто рублей — чисто символически.
Я спокойно ответила:
— Нет, я не хочу меняться. Нижняя мне нужна по состоянию здоровья.
Девушка закатила глаза так, что казалось, они вот-вот выпадут:
— Господи… какая разница? Я же плачу! Сто рублей — нормальная цена!
— Отказываюсь, — повторила я.
Она молча убрала деньги, но выражение лица стало жёстким, губы сжались.
И было в её глазах что-то недоброе — то самое «я ещё вернусь».
Она поднялась на свою верхнюю полку, громко швыряя сумку, будто надеясь, что меня это разозлит.
Я только подумала:
«Ну всё, поездка обещает быть весёлой…»
И, как оказалось, правильно подумала — потому что месть за сто рублей в её исполнении оказалась куда более изобретательной, чем я могла представить.
Месть стоимостью ровно 100 рублей
Сначала казалось, что девушка просто обиделась.
Ну, не дали ей нижнюю — и ладно. Пусть полежит, остынет.
Но она, похоже, была из тех, кто не умеет проигрывать даже мелочи.
Минут через десять начались первые «сигналы».
С верхней полки раздался громкий стук — она демонстративно переворачивалась, будто пыталась проломить матрасом потолок.
Потом — шуршание пакетов. Не обычное, а назло громкое, как будто она открывала каждый пакет с намерением свести меня с ума.
Затем её голос:
— Ой, ну и неудобно же на верхней полке!
Она вздохнула, чтобы слышали весь вагон.
— Вот что значит — люди отказать не могут по-человечески…
Я сделала вид, что не слышу.
Девушка недовольно посмотрела вниз — ей хотелось реакции. Но её не было.
Она начала хлопать створками шкафчика, будто искала что-то забытое. Затем открывала и закрывала столик, так, что казалось — сейчас он отвалится.
Я терпела.
Но «мстительница» решила перейти на новый уровень.
Она спустила ноги вниз и стала их болтать. Сначала просто так. А потом точно над моим чаем.
Чуть-чуть ближе — и он оказался бы у меня на коленях.
Пришлось убрать кружку. Девушка увидела это и довольно улыбнулась:
— Ой, неудобство доставляю? Ну уж извините… верхняя полка она такая, ага.
Сосед по диагонали хмыкнул:
— Девушка, ну хватит, вы взрослый человек или нет?
Она резко повернулась к нему:
— А вы вообще молчите. Я здесь тоже место купила!
И снова зыркнула вниз, на меня.
Пауза.
Улыбка.
Та самая — «держись, сейчас будет продолжение».
И продолжение действительно было — она ещё даже не начала по-настоящему.
Месть уровня: детский сад, но с амбициями
После короткого перерыва девушка решила перейти к активным действиям.
Она спустилась с верхней полки — не тихонько, не аккуратно, а так, словно прыгнула вниз со злости.
Полка грохнула, лестница заскрипела.
Она, громко топая, пошла в тамбур. Вернулась через минуту — в руках баллончик дезодоранта.
Я ещё не успела понять, что она задумала, как она уже щедро распылила сладковатый облачок по купе.
— Освежу воздух, — сказала она с нарочитой невинностью. — А то некоторые тут… ну, сидят и сидят…
Запах был резким, удушливым.
Сосед в углу закашлялся:
— Девушка, вы что творите?! Тут таким дышать невозможно!
Она пожала плечами:
— У меня аллергия на чужие духи. Я создаю свой комфорт.
Я открыла окно на проветривание. Она закатила глаза:
— О боже, теперь ещё и сквозняк…
Затем она села за столик, вытащила свой телефон и включила тикток…
Без наушников.
И не просто включила — а выставила громкость на максимум.
Купе наполнилось визгами блогеров, музыкой, дурацкими челленджами.
Сосед снова вмешался:
— Выключите звук, пожалуйста.
— А это вас не касается, — язвительно ответила она. — Если внизу мне никто не уступил, то хотя бы сверху поразвлекаюсь.
Она снова посмотрела на меня:
взгляд победителя, которому не дали приз и он теперь крушит сцену.
Но самым подлым был следующий шаг.
Она снова залезла на полку, наклонилась вниз и…
протянула руку на мою сторону, чуть подвинув мои вещи.
— Я тут немного места займусь. Оно же никому не нужно?
Я резко убрала её руку:
— Не трогайте мои вещи.
Она отдёрнула руку, но не испугалась — наоборот, оживилась.
— О, наконец-то заговорили! А то я думала, вы там корни пустили.
Она уселась, свесив голову вниз, и прошептала:
— Не хотела меняться? Ладно. Теперь поездка будет весёлой.
И вот тогда я поняла — сдаться или терпеть дальше не вариант.
Её месть нашла не того адресата
Девушка на верхней полке уже разошлась — музыка гремела, пакеты шуршали, ноги болтались вниз, и она периодически стукала пяткой по стенке, будто проверяла на прочность вагон.
Но самое наглое произошло через пару минут.
Она снова свесилась вниз — волосы растрёпаны, взгляд вызывающий — и протянула руку к моему термосу.
— Ой, у вас тут место занято. Я подвинууу…
И уже потянулась открыть мою крышку, словно проверяла, что там внутри.
Тут у меня терпение лопнуло:
— Ещё раз тронете мои вещи — и я обращусь к проводнице.
Она ухмыльнулась:
— Да идите. Пусть она мне объяснит, почему вы заняли всю нижнюю полку, как барыня.
И вот в этот момент произошло то, чего она совсем не ожидала.
Сосед, тихий мужчина лет шестидесяти, который всё это время мирно читал газету, резко сложил её пополам, поднялся и сказал таким спокойным, но ледяным голосом, что даже мне стало страшно:
— Девушка. Прекратите.
Она, как обычно, фыркнула:
— А вы кто такой?
Мужчина подошёл ближе:
— Тот, кто три часа терпел ваши выкрутасы.
Тот, кто видел, как вы мучаете человека просто из-за того, что она не захотела подстраиваться под ваши прихоти.
И тот, кто сейчас пойдёт к проводнице — не она, а я.
У девушки дернулся глаз.
— Но я… я просто…
— Хватит. Вы ведёте себя как ребёнок, который не получил игрушку.
Хватит нам дышать вашим дезодорантом, слушать ваш телефон и терпеть ваши выходки.
В этом вагоне есть и другие люди.
И всё — как будто кто-то выдернул штекер.
Девушка замерла.
Не огрызнулась. Не выкрикнула.
Просто села, как мышь.
И тут дверь купе открылась. Вошла проводница.
— Что за шум?
Сосед, не повышая тона:
— Девушка мешает всем пассажирам, нарушает порядок, трогает чужие вещи. Разберитесь, пожалуйста.
Проводница посмотрела на девушку так, будто сразу всё поняла.
— Ваш билет — на верхнюю. Там и сидите.
Ещё одно нарушение — и я переселю вас в другое купе, где будете одна.
И без тиктока.
Девушка опустила глаза.
Её «месть» закончилась быстрее, чем началась — потому что неожиданно нашёлся тот, с кем спорить она не решилась.
Утро приносит ясность
Утро в поезде всегда одинаковое: шорох пакетов, запах растворимого кофе и осторожные шаги пассажиров, ещё не проснувшихся до конца.
Но в нашем купе было особенно тихо.
Девушка на верхней полке проснулась первой. Она осторожно свесила ноги вниз — не болтая, не стуча. Словно каждое движение проверяла, чтобы никому не мешать.
На меня она даже не смотрела — только изредка поглядывала на соседа, который спокойно пил чай.
Ни музыки, ни разговоров по видео, ни демонстративных вздохов.
Будто выключили звук у человека.
Через пару минут она спустилась по лестнице, аккуратно, без лишнего шума.
— Простите… — тихо сказала она, будто боялась, что её услышат слишком громко. — Я… вчера переборщила.
Я кивнула:
— Бывает. Главное — вовремя остановиться.
Она подняла глаза на соседа:
— И вам… извините. Я просто расстроилась, что мне не уступили. Но… я поняла.
Сосед ответил спокойно:
— Хорошо, что поняли не слишком поздно.
Девушка вздохнула, поднялась обратно на свою полку — уже по струнке, как образцовый пассажир.