В вагон на станции зашёл мужчина лет сорока. Невысокий, сухой, с тростью и мешком-рюкзаком на плече. Лицо загорелое, уставшее, шаг тяжёлый, будто каждое движение давалось усилием.
Пахло от него больницей — йодом, лекарствами. Но проводнице показалось другое.
Она сморщилась, глядя, как он держится за стенку, чтобы не упасть:
— Опять алкаш какой-то. До Новосибирска с ним ехать… чудесно.
— Вот билет, — тихо сказал мужчина. Рука дрожала — не от алкоголя, от слабости.
Она покосилась:
— Вы в адеквате? Не собираетесь тут буянить?
— У меня инсульт был, — он сглотнул. — Еду восстанавливаться к сестре.
Но для неё это прозвучало как оправдание, привычное для тех, кто «не держится на ногах».
— Угу. Все так говорят, — фыркнула она. — У нас тут не вытрезвитель, если что.
Путь, полный подозрений
Мужчина едва поднялся на свою полку. Лёг. Закрыл глаза.
Но проводница всё время заглядывала:
— Выпить не собираетесь?
— Это у вас руки трясутся, потому что… ну, вы поняли.
— Шуму мне тут не устраивайте.
Он молчал.
На третьем заходе попросил стакан горячей воды для таблетки.
Проводница громко закатила глаза:
— Я тоже таблетки после «вчера» принимаю. Что, думали, не пойму?
Остановка и самое страшное
На следующей станции мужчина встал слишком резко. Ногу свело, он чуть не упал.
Пассажиры попытались помочь, но проводница опередила — зло, громко:
— А ну-ка, на выход! Я сказала — высаживаю!
— Но… — он побледнел. — Мне нельзя на холод…
— Ничего, протрезвеешь, — усмехнулась она. — Мне скандалы не нужны. Выдыхайте на морозе.
Она буквально выпихнула его на платформу.
Человек с тростью, с больной рукой, с перекошенным лицом.
Поезд уже дёрнулся, когда в соседнем вагоне женщина-врач услышала разговор соседей:
— Инсульт у него… а она — алкашом назвала…
— Вы что, серьёзно? — врач подскочила к тамбуру.
Когда было уже слишком поздно
Врач выбежала к проводнице:
— Вы кого высадили? Мужчину с тростью?
— Да, пьянчужка очередной!
— Он после инсульта, вы что натворили?!
Проводница побледнела.
Пассажиры уже смотрели на неё как на чудовище.
Врач звонит в дежурную службу вокзала, требует помощи для мужчины.
Проводница бормочет:
— Я не знала… похож же…
— Вы не врач. И не судья, — отрезала женщина. — Своими догадками едва человека не угробили.
Чем всё закончилось
Мужчину нашли сидящим на холодной лавке у здания вокзала. Он дрожал — от холода и обиды.
Парамедики укрыли его пледом, напоили тёплым чаем и помогли дойти до комнаты отдыха при вокзале. Там он мог переждать до следующего поезда — который будет утром.
Проводница уже была далеко — вагон стучал по рельсам, и только там, среди ровного гулкого звука колес, она узнала от коллеги правду.
— Это был не пьяный, — сказала ей напарница. — Это инвалид после операции. Документы нашли.
Проводница побледнела.
Она села на служебной полке и какое-то время просто смотрела в окно, где мелькала тёмная ночь.
Она понимала: назад не повернуть.
Извиниться — тоже нельзя.
И самое тяжёлое наказание — знать, что ты ошибся и уже ничего не исправить.
Тем временем мужчина тихо сказал медикам, которые помогали ему устроиться:
— Люди иногда ошибаются. Страшно только одно, когда даже не пытаются разобраться.
Он не злился. Он просто устал.