Мама привезла с собой мою младшую сестру, Катю. Катя только закончила университет и решила попробовать найти работу в большом городе, а мама, как настоящая наседка, не могла отпустить ее одну. Я был рад. Дом сразу наполнился жизнью, теплом, которого, как я только теперь понимаю, мне давно не хватало. Моя жена, Оля, эту радость не разделяла.
Она встретила их с натянутой, вежливой улыбкой. Профессиональной. Такой же, какой она одаривала не самых приятных клиентов на своей работе. Она была руководителем отдела в крупной компании, привыкла к порядку, стерильности и чтобы все было по ее правилам. А тут — мама с ее суетливостью на кухне, Катя с ее разбросанными по коридору книжками для подготовки к собеседованиям.
— Андрей, дорогой, я надеюсь, это ненадолго? — спросила она меня тем же вечером, когда мы остались одни в спальне. Ее голос был тихим, почти шепотом, но в нем звенела сталь. — У меня на носу важный проект, мне нужна тишина и концентрация. Ты же понимаешь.
Я понимал. Или делал вид, что понимаю. Я всегда старался ее понимать. Оля была моей вселенной. Красивая, умная, успешная. Я смотрел на нее и не верил своему счастью. Простой инженер, как я, и такая женщина. Я готов был на все, чтобы ей было хорошо.
— Конечно, милая. Катя найдет работу, снимет комнату, и все вернется на круги своя. Они всего на пару недель.
Она вздохнула, давая понять, что и пара недель для нее — целая вечность. Потом поцеловала меня в щеку, и этот поцелуй был прохладным, как ноябрьское стекло.
— Ладно. Сегодня у нас небольшой корпоратив, девичник с девочками из отдела. Отмечаем успешное завершение квартала. Заберешь меня? Часам к одиннадцати, думаю, освобожусь. Я напишу адрес.
Она быстро оделась: элегантное черное платье, дорогие туфли, тонкая нитка жемчуга. От нее пахло французскими духами и успехом. Она порхнула из квартиры, оставив за собой едва уловимый шлейф холода. А я остался в тепле. Мама как раз достала из духовки пирог.
— Садись, сынок, поешь. Совсем худой стал, — ворковала она.
Мы сидели на кухне втроем, пили чай и разговаривали. Катя с горящими глазами рассказывала о своих планах, о том, как покорит этот город. Мама с нежностью смотрела на нас, и ее глаза светились таким счастьем, какого я давно не видел. Я смотрел на них и чувствовал себя… дома. По-настоящему дома. Время пролетело незаметно. В десять тридцать я глянул на часы. Скоро выезжать. Я начал одеваться, когда на телефон пришло сообщение от Оли: «Зай, задерживаемся. У нас тут так весело! Забери меня в час ночи. Адрес тот же, ресторан «Панорама». Целую».
Немного странно, конечно. Вторник, а они гуляют до часу ночи. Но у них в компании были свои порядки. Я не стал придавать этому значения.
— Оля задерживается, — сказал я маме, возвращаясь на кухню. — Еще посидим.
Тот вечер был последней каплей моего спокойствия, последним островком того мира, который, как мне казалось, я построил. Я еще не знал, что под фундаментом этого мира уже давно зияет огромная трещина, готовая поглотить все, что мне было дорого. Но тогда я просто пил чай с яблочным пирогом и чувствовал себя счастливым.
Я приехал к ресторану «Панорама» без десяти час. Шикарное место на последнем этаже высотки. Но что-то было не так. У входа было темно, неоновая вывеска не горела. Я подергал массивную стеклянную дверь. Заперто. Внутри, в тусклом свете аварийной лампы, я увидел уборщицу со шваброй. Она заметила меня и подошла к двери.
— Мы закрыты, — пробурчала она через стекло.
— Извините, а у вас был банкет сегодня? — спросил я, повысив голос. — От компании…
— Какой банкет? — удивилась женщина. — У нас со вчерашнего дня санитарный день. Электрику меняют. Завтра только откроемся.
Холодок пробежал по спине. Как так? Оля не могла перепутать. Она никогда ничего не путает. Это ее профессиональная черта. Я отошел от двери и набрал ее номер. Длинные, мучительные гудки. Никто не отвечал. Сердце забилось быстрее. Я снова набрал. И снова. На пятый раз вместо гудков пришло короткое сообщение: «Прости, не могу говорить! Мы переехали в другое место, тут шумно. Сейчас скину адрес».
Переехали? Почему она сразу не сказала? Почему не ответила на звонки? Тревога нарастала, превращаясь в липкий, неприятный ком в горле. Через минуту пришел новый адрес. Это был не ресторан и не клуб. Это был адрес элитного жилого комплекса в другом конце города. Что за девичник в жилом доме? — пронеслось в голове. Но я тут же себя одернул. Может, поехали к кому-то из коллег домой. Почему я сразу думаю о плохом? Я должен ей доверять.
Я сел в машину и поехал по новому адресу. Ночь была тихой и пустынной. Город спал. Только мое сердце колотилось, как сумасшедшее, нарушая эту тишину. Дорога заняла минут двадцать. Я припарковался у высокого, стильного дома с консьержем в холле. На телефон пришло еще одно сообщение от Оли: «Поднимайся, квартира сорок пять. Дверь открыта».
Дверь открыта? Что за странности? Я вошел в подъезд. Дорогой мрамор, зеркала, бесшумный лифт. Все кричало о деньгах и статусе. На этаже было тихо, как в склепе. Дверь в квартиру номер сорок пять действительно была приоткрыта. Я осторожно толкнул ее.
Внутри горел приглушенный свет. Огромная гостиная, обставленная с холодным шиком. Панорамные окна во всю стену, за ними — огни ночного города. Никаких признаков вечеринки. Ни музыки, ни голосов, ни разбросанных вещей. Только на маленьком кофейном столике стояли два бокала и начатая бутылка дорогого сока. Два. Не компания «девочек».
— Оля? — тихо позвал я.
Тишина.
Из спальни вышел мужчина. Высокий, подтянутый, в дорогом домашнем костюме. На вид ему было лет сорок пять. Уверенный, хозяйский взгляд. Он совсем не выглядел удивленным.
— Андрей? Проходите, — сказал он спокойно, будто мы сто лет знакомы. — Оля сейчас выйдет. Она… освежается.
Освежается? Кто он такой? И что моя жена делает в его квартире в час ночи? Вопросы роились в голове, но я не мог выдавить ни слова. Я просто стоял посреди этой чужой, холодной роскоши и чувствовал, как земля уходит из-под ног. Мужчина прошел к бару, налил себе воды.
— Я Виктор, — представился он, не оборачиваясь. — Партнер Ольги. Мы обсуждали детали нового проекта. Время затянулось, не заметили.
Партнер. Ночью. В домашнем костюме. С открытой бутылкой. Это звучало как самое неубедительное оправдание в мире. Я молчал. Я смотрел на его спину и вдруг заметил на диване женское пальто. Не Олино. И еще одну сумочку.
В этот момент из спальни вышла Оля. Она была в своем платье, но волосы были слегка растрепаны, а на щеках горел румянец. Увидев меня, она на секунду замерла, а потом бросилась ко мне с радостным возгласом.
— Милый! Ты уже здесь! А мы с Виктором так увлеклись работой, что совсем потеряли счет времени. Это наш главный инвестор, представляешь?
Она говорила быстро, слишком быстро. Ее глаза бегали, избегая моего взгляда. Я посмотрел на Виктора. Он стоял и с легкой усмешкой наблюдал за этой сценой.
— Да, Андрей, ваша жена — невероятно ценный сотрудник, — протянул он. — Готов работать с ней и днем, и ночью.
В его голосе прозвучала такая откровенная издевка, что у меня потемнело в глазах. Я взял Олю за руку. Ее рука была ледяной.
— Поехали домой, — сказал я глухо.
Всю дорогу домой мы молчали. Я крепко сжимал руль, костяшки пальцев побелели. Оля сидела рядом, глядя в окно, и делала вид, что ничего не произошло. Но я чувствовал напряжение, которое висело между нами, его можно было резать ножом. Когда мы подъехали к дому, она вдруг сказала:
— Послушай, я знаю, как это выглядело. Но ты должен мне верить. Виктор — очень важный человек для моей карьеры. От него зависит мое будущее.
Будущее… Какое будущее?
Мы вошли в квартиру. В коридоре горел ночник. Из комнаты мамы доносилось ее тихое дыхание. Я снял куртку и прошел на кухню. Сел за стол, на котором все еще стояла ваза с остатками пирога. Оля вошла следом.
— Андрей, не молчи. Скажи что-нибудь.
Я поднял на нее глаза.
— Кто он, Оля?
— Я же сказала, инвестор.
— Не ври мне. Пожалуйста. Хотя бы сейчас не ври.
На ее запястье я заметил новый браслет. Тонкая золотая цепочка с маленьким бриллиантом. Я никогда его не видел.
— Красивый браслет, — сказал я ровно. — Тоже инвестор подарил? За продуктивную ночную работу?
Она отдернула руку, как от огня. Ее лицо исказилось.
— Это… это подарок от девочек. С корпоратива.
— С корпоратива, которого не было? — я усмехнулся, но смех получился страшным, скрипучим. — Я был в «Панораме», Оля. Он закрыт.
Наступила тишина. Тяжелая, оглушающая. Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами, полными страха. Маска спала. Передо мной стояла не моя успешная, уверенная в себе жена, а испуганная лгунья, загнанная в угол. Она молчала. И это молчание было громче любого признания. Я уже знал все. Но я еще не представлял всей глубины предательства. Я встал и прошел в спальню. Она осталась на кухне, маленькая и жалкая. Я увидел ее телефон, лежащий на тумбочке. Она всегда ставила на него пароль, но сегодня, в спешке и растерянности, видимо, забыла заблокировать.
Никогда. Я никогда не опускался до того, чтобы проверять ее личные вещи. Я считал это унизительным. Но в этот момент я понял, что мой старый мир рухнул. А в новом мире правил больше не было.
Мои руки дрожали, когда я взял телефон. Экран загорелся. Я открыл мессенджер. Список чатов. «Мамочка», «Лена-маникюр», «Рабочий чат». И… «Виктор». Сердце пропустило удар. Я открыл переписку.
То, что я прочел, было страшнее любой самой жуткой догадки. Это было не просто увлечение, не мимолетная интрижка. Это были отношения, которые длились больше двух лет. Они вместе ездили в «командировки», планировали общее будущее. Я читал их сообщения и не верил своим глазам. Это была какая-то чужая, параллельная жизнь моей жены, о которой я не имел ни малейшего понятия.
«Котенок, как там твой? Ничего не подозревает?» — писал Виктор.
«Нет, он полностью мне доверяет. Иногда мне его даже жаль. Такой наивный», — отвечала моя Оля.
Меня затрясло. Жаль? Наивный? Я листал дальше, вглубь, желая дойти до самого дна этой лжи. И я дошел. Я наткнулся на сообщения, датированные тремя днями ранее. Днем приезда моей семьи.
«Твои родственнички приехали? Этот колхоз меня доконает. Мамаша его вечно лезет со своей стряпней, а сестрица смотрит на меня, как на инопланетянку. Нужно, чтобы они убрались как можно скорее. Они могут все испортить», — писала Оля.
«Не волнуйся, любимая. Что они могут испортить?»
И тут я увидел ответ, который заставил кровь застыть в моих жилах.
«Я почти убедила его продать квартиру его матери. Говорю, что это глупое вложение, старый фонд, лучше купить ей студию в новостройке, а оставшиеся деньги вложить в «наш бизнес». Он почти согласен. Как только мы получим деньги, я подаю на развод. С этими деньгами и нашими общими сбережениями мы сможем наконец-то купить дом у моря, как ты и хотел. Просто нужно, чтобы его семейка не путалась под ногами и не отговорила его в последний момент».
Я выронил телефон. Он с глухим стуком упал на ковер. Так вот в чем дело. Дело было не в ее карьере. И даже не в Викторе. Дело было в деньгах. В квартире моей матери. В наших сбережениях, которые я копил годами, отказывая себе во всем. Она хотела обобрать меня до нитки. Обобрать мою семью. И сбежать. А ее ненависть к моей маме и сестре… они были просто помехой в ее идеально продуманном плане. Угрозой ее сытому будущему.
Я поднял телефон и, шатаясь, вышел из спальни. Она все так же сидела на кухне, съежившись на стуле. Я молча подошел к ней и положил телефон на стол перед ней. Экраном вверх. С открытой перепиской.
Она взглянула на экран, и ее лицо стало белым, как полотно. Она подняла на меня глаза, полные ужаса.
— Андрей… я… я все могу объяснить…
— Не надо, — мой голос был спокойным, до ужаса спокойным. Я не чувствовал ни гнева, ни ярости. Только звенящую, ледяную пустоту внутри. — Просто собирай свои вещи.
— Что? — прошептала она.
— Собирай. Свои. Вещи. И уходи, — повторил я, чеканя каждое слово. — Прямо сейчас.
— Но куда я пойду в два часа ночи? Андрей, пожалуйста, давай поговорим!
Тут ее взгляд изменился. Страх сменился злобой. Маска жертвы слетела, и показалось ее истинное лицо — хищное, злое.
— Это и моя квартира тоже! — выкрикнула она. — Я не уйду!
— Эта квартира досталась мне от бабушки, Оля, — все так же спокойно ответил я. — Ты здесь никто. У тебя есть полчаса. Потом я вызову полицию.
Она вскочила, опрокинув стул. В ее глазах плескалась ненависть. Она бросилась в спальню, и я услышал, как она с грохотом выдвигает ящики, швыряет вещи в чемодан. Я остался на кухне. Я смотрел в темное окно, но видел не огни города, а лицо своей матери, которая пекла пирог, чтобы порадовать «сыночка и его жену».
Через двадцать минут Оля выкатилась из спальни с чемоданом. Она была одета. На лице — ни слезинки. Только злая, презрительная ухмылка. Она остановилась в дверях.
— Думаешь, ты один такой святой? — прошипела она. — Думаешь, твоя семейка — это ангелы во плоти? А ты спроси у своей драгоценной сестрички, почему она на самом деле приехала в город! Думаешь, работу искать? Как же! Беглянка она! Бежит от проблем, а тебе на уши лапшу вешает!
Она зло рассмеялась и хлопнула дверью так, что стены содрогнулись. Замок щелкнул.
Тишина.
Я остался один посреди квартиры, которая внезапно стала огромной и пустой. Слова Оли эхом отдавались в голове. «Спроси у своей сестрички…» Что это значит? Неужели и Катя мне врала? Неужели весь мир, который меня окружал, был построен на лжи? Я прошел в гостиную, где на диване, укрывшись пледом, спала мама, а в кресле, свернувшись калачиком, дремала Катя. Я смотрел на них, и сердце сжималось от боли и растерянности.
Я не спал всю ночь. Сидел на кухне и смотрел в одну точку. Когда начало светать, в кухню вошла мама. Она увидела меня, мое лицо, и все поняла без слов. Она молча подошла, обняла меня за плечи, и я, взрослый тридцатипятилетний мужчина, уткнулся ей в плечо, как маленький мальчик.
— Что случилось, сынок? Где Оля?
Я не мог ей рассказать всей правды. Не про Виктора, не про план с квартирой. Это было бы для нее слишком большим ударом.
— Мы расстались, мам. Она ушла.
Она не стала расспрашивать. Просто погладила меня по голове.
— Ну и хорошо, — тихо сказала она. — Я давно видела, что ты с ней несчастлив.
Позже проснулась Катя. Я позвал ее на кухню. Мама тактично вышла.
— Кать, — начал я, и голос предательски дрогнул. — Оля перед уходом сказала… она сказала, что ты приехала не из-за работы. Что ты от чего-то бежишь. Это правда?
Катя опустила глаза. Ее губы задрожали.
— Прости, Андрей, — прошептала она. — Я не хотела тебя впутывать. Я… я рассталась с парнем. Он… он был не очень хорошим человеком. Создал мне много проблем в нашем городе, распускал слухи. Мне стало так тяжело, что я просто собрала вещи и сбежала. Я боялась тебе рассказать, думала, ты будешь ругаться, что я такая непутевая.
Она заплакала. Тихо, беззащитно. И я посмотрел на ее слезы — искренние, горькие — и сравнил их с той крокодиловой яростью, что была у Оли. И я все понял. Ложь бывает разной. Бывает ложь из страха и стыда, маленькая, человеческая. А бывает ложь из корысти и зла, огромная, всепоглощающая.
Я подошел и обнял сестру.
— Ничего, Катюш. Не плачь. Мы со всем разберемся. Теперь мы вместе.
В тот день я будто заново родился. Воздух в квартире стал чище, дышать стало легче. Да, внутри была рана, огромная, зияющая. Но рядом были люди, которые по-настоящему меня любили. Через неделю Катя нашла хорошую работу. Мы решили, что пока она поживет со мной. Мама погостила еще месяц и уехала домой, спокойная за нас. А я начал медленно собирать свою жизнь по кусочкам. Это было больно, но это была честная боль. Я избавился от лжи, которая отравляла меня годами, даже когда я этого не осознавал. Иногда, чтобы впустить в свою жизнь свет, нужно сначала позволить всему рухнуть. И только стоя на обломках, ты понимаешь, что на самом деле ценно.